Нужно было возвращаться к реальности. К учебе. Но стоило только маме заикнуться об этом, как я отрезала всё на корню. Мне было плевать на всё. Я не уйду отсюда, пока Ян не очнется. Либо мы вместе выйдем из этой палаты, либо…
После этого меня оставили в покое. Старались лишний раз не трогать. И, видимо, в тот день мама с отчимом впервые поняли, что мои чувства к Яну совсем не братско-сестринские.
Но даже на это мне было плевать. Ничто не могло сравниться с моим отчаянным желанием вновь увидеть темный омут глаз, услышать хриплый голос Соколова и его саркастические издевки. Я каждый день просила того, кто наблюдал за нами свыше, чтобы Ян очнулся.
Отчим также был частым посетителем палаты, несмотря на занятость, ведь никто не отменял его обязанности ректора. Жизнь продолжалась. Он подолгу сидел в палате и странно смотрел на нас с Яном. По его глазам было трудно прочитать, о чем он думал. Да и я не старалась, потому что всё мое внимание было направлено на Яна и на самостоятельное обучение.
Да, я готовилась к сессии, обучалась, веря в то, что Ян скоро очнется, и мне нужно будет наверстывать упущенное. Это только первые дни у меня был упаднический настрой и я ничего не хотела. Но потом поняла, что Ян бы мне этого не простил. Я должна была двигаться дальше несмотря ни на что. Это то, чего бы он хотел.
Так, в один из дней, я читала вслух, держа Соколова за руку. Обсуждала с ним некоторые математические теории, жалуясь, что не могу понять их и хочу, чтобы он мне объяснил. И настолько увлеклась, что даже не сразу поняла – его рука в моей ладони пошевелилась.
А когда поняла… Отбросила книгу в сторону и ощутила, как что-то сильно сдавило грудь. Сердце трепетало, как крылья колибри. Надежда, страх и радость затопили с головой.
- Ян? Ян? Ты меня слышишь? – Протараторила я, положив свободную ладонь на его щеку. И его пальцы снова дернулись в ответ.
Не передать словами, как я была счастлива. Тут же известила врачей, которые провели полный осмотр. Обследовали его, взяли кровь на анализы. И, как только результаты были готовы, их ободряющая улыбка вселила ещё большую надежду на то, что Ян скоро очнется. Но предупредили, что реабилитация будет длительной. Хотя всё будет зависеть от самого Яна. От его настроя и состояния.
Но это было уже второстепенным. Всё было второстепенным, ведь Ян – очнется!
***
- Когда мне разрешат встать с кровати? Это просто невыносимо. Я уже месяц лежу, как инвалид, - ворчал Ян, скрестив руки на груди и неохотно проглатывая кашу, которой я его кормила с ложечки. – Кошмар какой-то. Позор, - продолжал бурчать он. – Не дай бог кто-то увидит меня в таком состоянии.
- Да уж, твоему образу мачо придет фатальный конец, если в универе узнают, что тебя кормили с ложечки, - саркастично протянула я, улыбаясь. – Давай, за пааапу…
Ян зло вгрызся в протянутую ложку и, обхватив её губами, вырвал из моих рук.
- Я и сам прекрасно могу справиться с этой задачей, Ева, - невнятно произнес он, здоровой, не сломанной рукой вытаскивая ложку изо рта.
Правда, беда была в том, что рука была левая. И ему было ужасно неудобно есть. Похихикав над Соколовым, дождалась, пока его терпению придет конец, и он с протяжным стоном оставит любые попытки кушать самостоятельно.
- И вот стоило выпендриваться? – Беззлобно поинтересовалась я.
- Ты не представляешь, как это унизительно, - тихо прошептал парень, хмурясь и уставившись в окно, в которое светило тусклое октябрьское солнце.
- Так тебя никто, кроме меня и не видит.
- Перед тобой стыдно. Я – мужчина. Я должен быть сильным. Особенно перед тобой. В твоих глазах.
- Ты итак самый сильный мужчина в моих глазах, - я отложила кашу в сторону, понимая, что Ян сыт ею по горло. Но пока диета подразумевала только такую пищу.
Я тепло улыбнулась ему, присаживаясь ближе. Осторожно заключила Соколова в объятия, не без удовольствия отмечая, что он расслабленно выдохнул и положил голову мне на грудь, уткнувшись носом в изгиб шеи.
- Прости меня, Ева, - внезапно прошептал он. Да так тихо, что я едва расслышала. Пришлось навострить уши. – Я полный идиот. Боюсь представить, что было бы, если бы я…
- Ян! – Я резко перебила его, не желая ничего слышать. – Всё обошлось. Извлеки из этого урок и больше никогда не поступай опрометчиво. И не вспоминай об этом лишний раз.
Я судорожно вздохнула, ощущая, как пережитые месяц назад эмоции вновь воскресают, вылезая из дальнего ящика. Попыталась подавить их, и вроде как справилась. Всё это время Ян внимательно за мной наблюдал.
- Ты злишься, - констатировал факт.
- Конечно! – Вспылила я, всплеснув руками. – Ты чуть было не погиб. Как мне не злиться? Да я думала, что умру там, вместе с тобой…
Я сначала выпалила слова, вертевшиеся на языке, и только потом поняла, что произнесла их вслух. Но, вместо того, чтобы удивиться или ещё как-то типично отреагировать, Соколов вдруг начал улыбаться как-то пришибленно. А еще… Посмотрел на меня подозрительно увлажнившимся взглядом.
- Иди сюда, - проморгавшись, он раскрыл объятия здоровой рукой, которая не находилась в гипсе. – Безумно хочу обнять тебя, ведьма.
Его нежная улыбка снесла все барьеры, и я забыла всё, что хотела сказать или сделать до этого момента.
Окунувшись в такие родные объятия, в которых пахло дождем и свежестью, вместе с Яном удобно устроилась на кушетке. Мы часто проводили так время. И до сегодняшнего дня в такой позе нас заставали только врачи или медсестры, не находя в этом ничего предосудительного, считая нас родственниками.
Вот только в этот раз в палату вошли родители.
Я уже было хотела шарахнуться в сторону, испугавшись, но Ян, несмотря на всю слабость, крепко прижал меня к себе, не позволяя отстраниться.
- Не дергайся, ведьмочка, - прошептал мне на ухо, от чего я покраснела ещё больше.
Если раньше, до того, как Ян очнулся, мне было все равно на всех и вся, то теперь я готова была сквозь землю провалиться. Но дергаться не стала, опасаясь за сохранность ребер парня, которые уже почти зажили.
- Что за демонстрация, Ян? – Вместо приветствия усмехнулся Николай Владимирович. – Мы уже давно всё поняли.
- Это на всякий случай. Чтобы не сомневались, - хмыкнул парень, целуя меня в висок.
- Ян, пусти, - проворчала я, замечая на себе взгляд матери. Прочитать его было сложно, потому что там был намешан целый коктейль чувств.
- Нет уж, с тобой я быстрее встану на ноги. Одно твоё присутствие лечит меня эффективнее всяких лекарств, которыми врачи пичкают меня постоянно, - скосил темный омут глаз в мою сторону. И я больше не хотела сопротивляться, утонув в нём.
Даже на пару секунд забыла о присутствии родителей.
Отчим прочистил горло, тем самым возвращая нас на бренную землю и приводя в чувство.
- Нам зайти попозже? – Уточнил ехидно. Явно с целью, чтобы нам стало стыдно.
Не знаю, как Ян, а я мечтала спрятать у него на груди свой взгляд и красное лицо.
- Да нет, можете остаться, - милостиво «позволил» Соколов.
Николай Владимирович заулыбался. И, наконец, мама тоже робко улыбнулась, глядя на эту картину. И даже слегка прослезилась, неловко пошутив:
- Может, нам теперь устроить совместную свадьбу?
- Чего? – Пропищала я тонюсеньким голоском.
- Если вы планируете подождать, пока я встану на ноги, то можно и так, - серьезным тоном ответил Ян, задумчиво кивая своим мыслям.
Я и вовсе потеряла нить повествования, понимая, что обморок был бы мне гарантирован, если бы не отрезвляющая мысль, вопящая: «Что происходит?!», и желание узнать, что же собственно творится.
- Мы все равно не будем устраивать свадьбу, пока ты в больнице. Твоё присутствие обязательно, сын.
Николай Владимирович поставил на тумбочку возле кушетки пакет с фруктами и едой, потерев подбородок костяшкой указательного пальца.
- Я же пошутила… - Растерялась мама, сев на кресло стоящее у дальней стены палаты.
- А я – нет, - таким же серьезным тоном произнес Ян. И лишь нервное поглаживание большим пальцем по моему плечу, выдавало то, что Соколовслегкапереживает.
