- Мы в больнице, - сказал Игорь, ждавший пробуждения Султанова.
- Что с Аней? - резко спросил Руслан, вскакивая с кровати.
- Она в реанимации, - глухо сказал пожилой мужчина.
Ему, так же как Руслану, было больно от того, что он увидел. У него была дочь такого же возраста, и он не представлял, что было бы с ним, поступи с его Женей кто-нибудь подобным образом.
- Ее оперируют - пытаются спасти ребенка.
Руслан обессилено сел на кровать и закрыл лицо ладонями. Перед глазами так и стоял его кабинет - разгромленный, с клочками одежды Ани и ее белым телом в луже крови. Он еще не знал, что и как случилось, но злость уже завладела им всецело.
А еще отвращение к себе. Ведь в тот момент, когда насиловали его жену, он развлекался в своей городской квартире с очередной безымянной красавицей! Когда она стонала под ним от наслаждения, его собственная жена кричала от боли! Когда он ласкал другую, его Аню избивали! И он проклинал себя за то, что оставил ее! Оставил ради того, чтобы избавить собственное тело от сексуального напряжения! Оставил на растерзание тем, кто все это сотворил!
- Вы просмотрели камеры?
- Да. Все кроме тех, что в кабинете.
Руслан только кивнул, благодаря начальника СБ за понимание. Он сам все просмотрит, не позволит кому-то другому видеть то, что творили с его женой. Не позволит разделить свою боль с кем-то еще. Он сам будет мучиться о того, что там увидит.
- Все охранники убиты. Домоправительницы в доме не было. Горничной тоже. Проникшие в дом не знали о внутреннем наблюдении, поэтому лица отчетливо видно.
Мужчина снова кивнул и вышел из комнаты. Коридоры больницы были пусты и безлюдны. Он подошел к двери, что вела в реанимацию - заперто.
- Туда нельзя, - сказал медсестра на посту, заметив, как он подергал ручку.
- Долго идет операция?
- Чуть меньше часа. Скоро должны закончить.
Руслан ждал, не отходя от двери, и надеялся лишь на то, что с Аней все будет в порядке. Ему было стыдно за то, что он не переживал так за своего ребенка. Стыдно, что жена была для него в приоритете, даже не в одинаковой степени, а именно в приоритете. А в голове все время вспыхивали картинки его кабинета и того, что, он мог себе представить, делали с его Аней. Кулаки сжимались до хруста костей, а зубы до боли в деснах. Слезы уже не текли, и он понимал почему - его девочка была жива.
Тогда, когда он думал, что сжимает ее мертвую руку, он понял, что любит. Так сильно и всем сердцем, что оно разрывалось от боли и понимания того, что не уберег. Именно предполагаемая смерть Ани довела до его разума то, что он так долго не мог или не хотел понимать. Что любит. Так сильно и так безумно, что в ту минуту готов был малодушно последовать за ней и своим ребенком. Готов был бросить все и остаться с ней. Именно от любви он бежал каждый раз к другой женщине - боялся понять, что это такое на себе. Боялся увидеть, что и ему не чуждо это чувство. Что и его черствая душа способна на подобное.
Но сейчас он был готов принять это и даже бороться: за ее жизнь, за ее любовь и за свою месть! Он отомстит так жестоко и так страшно, как никогда не было больно и страшно его девочке!
Руслану казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь распахнулась, и из коридора реанимации вышел врач. Он не стал ждать вопросов по поводу своей пациентки, а сразу отчитался.
- С ней все более или менее в порядке. Обширная кровопотеря. Малыша мы спасли. В реанимации она пробудет еще пару дней. Потом переведем в терапевтическое. Она спит. И я прослежу, чтобы проспала пару дней - ей это нужно.
Врач сказал последние слова и отошел от Султанова. Мужчина даже не понял, что задержал дыхание, ожидая ответа о состоянии Ани. И камень с души упал, когда понял, что с ней все будет в порядке. Он тут же резко развернулся и пошел на выход из больницы. За ним молчаливой тенью шел Игорь.
Руслан думал, что самое трудное было в том, что он увидел, когда вошел к себе в кабинет. Но сейчас, когда он сидел в одиночестве в маленькой комнате для видеонаблюдения, он понимал, как ошибался.
Он смотрел запись без фонового шума. Для него было бы невыносимо слышать еще и звук: звук ударов по телу Ани, ее криков и болезненных стоном. А еще мольбы жены о том, чтобы ее отпустили и остановились. По щекам снова текли слезы, но он их не замечал, вглядываясь в лица на мониторе. Он узнал тех, кто сотворил это с его женой сразу, как только увидел лица. Но не выключил запись. Он хотел увидеть все, что сделали с Аней, чтобы обратить все это против них самих, но в гораздо большем объеме. Он с болью смотрел на то, как кривилось лицо девушки, как бежали по нему слезы, и как оно расслабилось, когда ее грубо спихнули на пол, оставив умирать. Смотрел как смеются ее насильники, раз за разом овладевая ее безвольным телом.
А когда все это закончилось, он промотал на тот момент, когда вошел в кабинет. Он смотрел на себя и пытался запомнить то отчаяние, что испытал тогда. Запомнить на всю жизнь, чтобы жить с этим и не забывать той любви, что он питает к своей жене. Не забывать, как горько было ее потерять на те несколько минут, когда он думал, что она мертва.
А когда запись закончилась, мужчина разгромил комнатку на атомы. Он сломал все диски и носители, уничтожил компьютеры и мониторы. Не оставил и следа от того, что заставило его испытать такое адское отчаяние, когда он все видел, а изменить ничего не мог.
Это не успокоило его. И когда он вышел из комнаты, был по-прежнему в бешенстве.
- Найти и привезти ко мне. Живыми, - прорычал Руслан Игорю.
Мужчина тут же кивнул и, взяв с собой ребят, поехал за теми, кого впереди ждал ад.
А Руслан пошел на кухню в бар, где залпом выпил три бокала виски. Только после этого он увидел, что не один. За столом с потерянным видом сидела Наталья Дмитриевна и тихонько плакала.
- Это я виновата, - прошептала женщина. - Оставила ее одну.
Руслан только невесело усмехнулся. Если кто и виноват, то только он один. Из-за него эти люди пришли в его дом. Из-за него, похотливого животного, с его женой сделали подобное, тогда как он спокойно развлекался.
- Собирайте вещи, Наталья Дмитриевна. Мы переезжаем.
Руслан не мог привезти Аню сюда после того, что сделали с ней в этом доме. И он в том числе. Свою любимую женщину он хотел привести в чистый, новый дом, не оскверненный насилием, принуждением, обидами и болью.
