— Ни хрена себе, — рявкнул Грейсон. — Ты — вон, я все равно заплачу, но ты ни за что не тронешь мою женщину. Ты должен быть девушкой.
Я начала хихикать, когда мужчина объяснил:
— Мисси попала в больницу, когда пыталась выполнить камасут…
— Вон, — крикнул Грейсон.
Мужчина быстро отступил и ушел. Мы с Лори переглянулись, а доктор захихикал, получив в ответ взгляд от моего ревнивца.
Очередная волна боли обрушилась на меня, я крепко вцепилась в простыню на двуспальной кровати и застонала.
— Это… не… весело. — Я опустила глаза на кровать.
— У вас все хорошо, — сказал доктор. Мы с Грейсоном хмуро посмотрели на него. Он сделал молниеносное движение губами.
— Вы уверены, что раскрытие не стало еще больше? — спросила Лори, заглянув в мою карту.
— Я только что проверил перед вашим приходом. Всего четыре сантиметра. Почему бы нам не посмотреть, сможете ли вы вздремнуть, прежде чем начнется настоящее веселье? — предложил он.
Я рассмеялась.
— Почему бы мне не засунуть… — Грейсон закрыл мне рот.
— Дайте нам хоть минуту побыть наедине, — потребовал Грейсон. Доктор понимающе посмотрел на него. Наш тон его ничуть не беспокоил. С другой стороны, это, вероятно, происходило постоянно. Похоже, мы, женщины, сходили с ума во время родов.
— Я пойду выпью кофе.
Я надеялась, что он обожжет себе язык.
Как только он вышел за дверь, я спросила:
— Разве я не права, что представляю, как сейчас перерезаю ему горло?
Грейсон вздрогнул. Лори хихикнула и покачала головой.
— Я работала в родильном отделении, когда получала диплом, и некоторые истории, которые мне рассказывали медсестры… скажем так, они никогда раньше не получали столько угроз смерти.
— Мне не нравится, что ты спокойна, — заявила я, посмотрев на нее.
— Что бы ты хотела, чтобы я сделала?
— Не знаю, — крикнула я сквозь очередную схватку.
— Они все чаще, — сказал Грейсон. — Разве это не означает, что ребенок скоро родится?
— Это может…
— Может? — воскликнула я. — Может? Я хочу, чтобы он вышел, и немедленно! — моя нижняя губа дрожала. Я не была уверена, что создана для этого. — Думаю, я плохой пример для подражания, милая. Я ничего не могу с собой сделать.
— Детка, ты идеальна. Мы справимся с этим. Я обещаю. — Его тон был мягким, но в нем чувствовалась какая-то строгость. Я пугала его, но ничего не могла с этим поделать, потому что боль пугала меня.
— Я чувствую, что мне нужно тужиться, — сказала я им.
— Где, черт возьми, этот доктор? — Грейсон закричал.
Лори выбежала из комнаты. Я слышала, как она кричала, и дверь снова открылась. Лори вернулась с доктором за спиной.
— Ладно, все идет быстрее, чем я думал. Обычно первый раз всегда дольше. Неудивительно, что вам так больно.
Долбаный, долбаный врач, который, наверное, до сих пор видел влажные сны.
— Где настоящий врач? Разве нам не нужен взрослый врач, чтобы принимать роды?
— О нет, я полностью квалифицирован.
— Сколько у вас, блядь, врачей? Разве их не должно быть миллиард? Если нам нужен взрослый врач, мы получим чертового пожилого врача, — кричал Грейсон.
— Дорогой, — позвала я, задыхаясь, — заткнись нахрен насчет врачей. Я сейчас выдавлю нашего ребенка.
— Черт, черт, извини. Прости, детка.
— Миссис Мэйфейр. Вам нужно прилечь?
Покачав головой, я ответила:
— Нет, не думаю, что смогу.
— У вас… — он прервался, когда я закричала.
— Я могу тужиться? Я хочу тужиться!
— Да, если вы чувствуете это, то тужьтесь, когда будет потребность. Это значит, что вы готовы, но…
Доктор придвинулся ко мне сзади, когда я легла на кровать, и почувствовала, что моя ночная рубашка поднимается над моей попой. — Я думаю, вам стоит лечь.
— Не хочу. — Я покачала головой. Мое тело не было готово двигаться; это означало тратить силы, которых у меня не было, на то, что я не считала нужным делать. — Я не буду двигаться…
— Процедура…
Я почувствовала, как Грейсон напрягся рядом со мной.
— Если она не хочет двигаться, то ей и не нужно двигаться.
Доктор что-то пробормотал себе под нос, но больше ничего не сказал, и я была ему за это благодарна. Лори села на кровать напротив меня. Она взяла влажную салфетку и протерла мне лоб. Боль усилилась, и мне захотелось тужиться, я глубоко вдохнула и тужилась изо всех сил.
— Хорошо, детка. Ты можешь это сделать.
— Я так горжусь тобой, — прошептала Лори. — Посмотри на нас. Два горячих брата. Я переехала к своему, ты помолвлена и у тебя будет ребенок. Кто бы мог подумать, что два Джексона могут сделать нас счастливыми?
Я рассмеялась и кивнула.
— О, Боже, — воскликнула я и снова опустилась на пол, шаркая ногами. Доктор стоял на коленях позади меня, и мне оставалось только надеяться на то, что в то время, пока я буду тужиться, я не обкакаюсь ему на голову.
Задохнувшись, я сморщила лицо и проскулила сквозь боль.
— Так держать, детка, — сказал Грейсон, его рука все еще лежала на моей спине, потирая ее.
— Грейсон, милый. Положи свои яйца мне в руку.
— Кензи. — Грейсон хихикнул.
— Нет. Положи этих красавцев мне в руку, чтобы я могла выжать из них всю эту херню! — закричала я.
— Я вижу головку, тужьтесь, — призывал доктор позади меня.
Еще один вдох, еще одна волна боли и еще одно сжатие, чтобы вытолкнуть нашего ребенка.
— Еще раз, — прокричал врач.
— Давай, детка, ты сможешь это сделать. — Грейсон поцеловал меня в шею.
— Мне, блядь, прям лучше, — пробормотала я.
Я уткнулась лбом в кровать и крепче сжала простыни, пока Лори и Грейсон подбадривали меня. Все это время мне хотелось впихнуть их слова им в глотку. И все же я терпела и тужилась.
Внезапное чувство потери охватило меня, когда мой ребенок вырвался из своей тюрьмы и с криком появился на свет. Повернув голову, я задохнулась.
— Черт. Черт, трахните меня, черт. Макензи, детка, ты сделала потрясающую работу. — Я подняла на него глаза и улыбнулась. В глазах моего мужчины стояли слезы. Он поцеловал меня в щеку, плечо и спину.
— Это мальчик, — крикнул доктор. — Папа, иди и перережь пуповину.
Грейсон исчез. Я чувствовала, как меня дергают, но меня ничего не волновало, кроме крика нашего малыша. Это означало, что он вышел. Он был в безопасности, и мы могли его лелеять.
— О Боже! — Лори заплакала, легла на кровать, ее голова была рядом с моей, а глаза смотрели на мои усталые глаза. — Ты сделала это.
— Я сделала.
Она задыхалась.
— Я должна рассказать Дилану и папе. — Она встала и выбежала из комнаты.
После того, как я избавилась от отвратительного, но необходимого последа, Грейсон помог мне встать и отвел на кровать, где я легла и взяла на руки нашу радость, Ноа Джексона.
Наклонив голову, я почувствовала запах нашего мальчика и вздохнула, на глаза навернулись слезы. Мы создали Ноа вместе.
Посмотрев на Грейсона, который уже улыбался нам, я сказала:
— Мы сделали его.
— Так и есть. — Грейсон сел на край кровати. Наклонившись, он сначала поцеловал мои губы, а затем поцеловал лоб Ноа. — Я никогда не был так счастлив, как в тот день, когда ты вошла в мою жизнь. Спасибо. — Он снова поцеловал меня.
— Спасибо, что согласился нанять меня и мою сумасшедшую задницу.
Он хихикнул.
— Никто не может сравниться с тобой. Люблю тебя, детка.
— Люблю тебя, Грейсон Джексон.
Двери открылись, и вошла Лори, но не было Дилана и папы. Она улыбнулась и подошла к нам. Остановилась рядом со мной, посмотрев на Ноа.
— Он идеален.
— Он такой же, как и его мама, — сказал Грейсон.
— А где папа и Дилан? — спросила я, передав Ноа его отцу. Сначала Грейсон выглядел неуверенным. Я успокоила его, приложив руку к его спине. Он расслабился и посмотрел на нашего сына.
Лори хихикнула и достала свой телефон. Она нажала несколько кнопок и показала нам фотографию. Дилан и папа крепко спали, прижавшись друг к другу.
