в водоворот новых сплетен. Меня ловит болтливая Аруна и спрашивает, правда ли, что на юрфирме, практику в которой раньше возглавлял Тарнавский, сегодня обыск? Я чувствую себя глупо, потому что не знаю. И пугаюсь сильнее.
С тем, сколько вокруг него нечистот, глупо было бы думать, что единственный рычаг давления — я. Не знаю, связаны ли обыски с делом Смолина, но судью жмут. Его раздражительность вроде бы становится более обоснованной, но… Разве же не он сам во всем этом виноват?
А мне должно быть безразлично.
От разговора с Аруной я сливаюсь. Мой мир в принципе сужается до стремления как можно меньше вникать в происходящее вокруг и надольше сохранить свою безопасность. Для этого мне нужно вернуть конверт.
Сомнений в том, что его забрала Лиза, практически нет. Продолжать играть с подругой в молчанку и обиженку бессмысленно. Вопрос уже не в дружбе и доверии, а в том, насколько сильно она меня подставила.
В субботу вечером я приезжаю к ресторану, из которого одна за другой постятся сторисы Лизиной компании. Внутри — почти все, к кому я совершенно не хочу присоединяться. Там и Игорь. Там и Ника.
Но все это неважно. Собравшись с духом, открываю переписку с Лизой и набираю:
«Выйди, пожалуйста. Я возле фонтана. Хочу поговорить»
Подруга читает быстро, но реагировать не торопится.
Сначала я воспринимаю это спокойно (наверное, не ожидала), но с каждой проведенной в ожидании минутой все сильнее злюсь. Она не собирается.
Она меня игнорирует.
Блять, что ж за…
Несдержано набираю. Скидывает. Набираю еще раз. Скидывает. Набираю в третий…
Не знаю, она не понимает, в каком я дерьме, или ей просто все равно?
Хочу набрать и в четвертый раз, но торможу, получив:
«Что за истерика? Выйду сейчас»
Тон сообщений сквозит снисхождением. Я понимаю, что увижу сейчас не свою почти что родную улыбчивую подругу-Лизу, а ту еще… Неважно.
Борюсь с волнением, расшагивая за фонтаном, но когда вижу Смолину — сердце все равно ускоряется.
На лице Лизы сегодня маска, а может быть маска наоборот сброшена. Она, не торопясь, спускается по ступенькам, ведя безразличным взглядом по пространству.
Шагаю навстречу — вздергивает подбородок, сжимает губы и слегка раздувает ноздри. Я готова сорваться, ей-богу. Сходу раскричаться, что только сволочь может так реагировать на элементарную просьбу подруги, но вместо этого подхожу. Мы тормозим дальше друг от друга, чем сделали бы это раньше. Между нами — полметра и обоюдное недовольство. Никаких объятия. Даже улыбку ни одна из нас из себя не давит.
— Что за детский сад, Юля? То пропадаешь, то вдруг выныриваешь и я должна ужин бросать недоеденным, чтобы…
Улыбаюсь горько. Я всегда знала, что Лиза — эгоистка, а моя ценность в ее жизни прямопропорциональна скуке и потребности в компании, помощи, но все равно гадко.
— Я не задержу тебя надолго. Пять минут и возвращайся к своему ужину.
Теперь невесело улыбается уже Лиза. Молчит, но проезжается взглядом по мне. Не знаю, что отмечает. Не знаю, как выгляжу. Просто хочу получить свое.
— Плотное общение с Тарнавским не пошло тебе на пользу. Нотки проскальзывают… Знакомые…
В ответ на дурацкий укор хочется рявкнуть. Что, блять, тебе знакомо, Лиза? Вот что?!
Но вместо этого переступаю с ноги на ногу. Сжимаю кулаки и смело, как самой кажется, смотрю в глаза.
— Ты должна вернуть мне вещь, которую взяла, Лиза.
Ее «удивление» ни черта не удивляет.
Смолина кладет ладонь на грудную клетку и подается назад. Смотрит в мое лицо долго и внимательно. Я хмурюсь, она улыбается.
— Я сильно извиняюсь… Вещь, которую я взяла? — Переспрашивает, одновременно с этим высмеивая. Я закипаю. — У тебя? Это что за вещь?
Начинает трясти.
Взгляд соскальзывает с Лизы на вход в ресторан. На порог вышел Игорь. Он нас видит. Улыбается. Машет рукой и начинает спускаться.
Я выставляю в его сторону в предостерегающем жесте ладонь, Лиза тоже оглядывается:
— Подожди, Игореш! Юля мне сейчас объяснит, что за вещь я у нее взяла, а потом, хорошо? — Ее тон сейчас сочится медом. Игорь ожидаемо слушается.
— Зачем ты устраиваешь цирк, Лиза? Мы же обе знаем, что ты взяла мой конверт. — Слово за словом произношу медленно и так спокойно, как только могу.
Наши взгляды перекрещиваются.
— Я устраиваю цирк? Серьезно?! — Подруга же переспрашивает, очевидно обвиняя. Сводит брови, подается вперед. Из защиты безразличием переходит к нападению.
И я бы сказала, что готова, но дело в том, что я не готова ни к чему.
— Сначала динамишь меня, месяц маринуешь, потом вся такая ласковая снова. Просто вдруг вспомнила обо мне… Как будто ничего и не было. Я месяц себя жру, не понимая, чем перед тобой провинилась. Ищу причины, пытаюсь извиниться, ты игноришь. Потом… Вдруг… Все снова хорошо. На День рождения идешь. С Игорешей вон знакомишься. Соглашаешься поехать с нами. Я думала: "ну ладно. Выдохнули. Моя Юля вернулась, все хорошо. Какая разница, что было?", а потом Юля снова включает… Суку.
Мне кажется, Лиза меня сознательно путает. Мотаю головой и хочу отступить. Но Лиза не дает — ухватывает за локоть и придерживает.
Я настолько слаба сейчас, что даже брыкнуть не могу. Планировала, что в разговоре навяжу свой ход, в итоге это делает Смолина.
— Тебе посрать, жива я или сдохла, Юля. Я тебе говорю: травонулась, голова раскалывается. А ты что? Обиделась, — Лиза выплевывает слово, мастерски меня обвиняя.
— Ты взрослая, Лиза. И пить говно я тебя не заставляла.
На мой ответ реагирует смехом. Пальцы сильнее стискиваются на моем локте.
Я дергаю. Она отпускает.
Задерживает руку в воздухе. Вдвоем смотрим, как подрагивает. Это путает сильнее. Она правда настолько взведена или притворяется?
Я ее люблю или ненавижу?
Она преданная или предательница?
А я?
Она сжимает пальцы в кулак, мы поднимаем взгляды друг на друга.
— Я думала, мы подруги, Юля. А ты меня пользуешь. Когда тебе нужно — пользуешь…
— Я тебя… — Повторяю за Лизой, даже в форму вопроса не облачая.
— Да, ты меня. Но как только где-то становится интересней, чем со мной…
Я поражена настолько, что с ответом не нахожусь. Что за… Что за чушь?
Трясу головой и пытаюсь вернуться к изначальной теме. Важной.
— В моей сумке был конверт.
Выпаливаю и смотрю во все глаза. Лиза хмурится. Опять же: играет или… Или я промахнулась?
— И-и-и? — Спрашивает, даже не подозревая, что делает с моими и без того потрепанными нервами.
— И он пропал. Мы с тобой были в баре. Я уехала, дома посмотрела —
