— Почему ты осталась дома сегодняшним вечером? — спрашиваю я.
Фонарик мерцает и гаснет совсем, когда она тянется ко мне и шепчет мне в ухо:
— Из-за тебя.
Эштин
Целый час я сидела на своей кровати, пока не набралась смелости, чтобы пойти в сарай. Я знала об отъезде Дерека, но хотела, чтобы он запомнил, каково это находиться с кем-то, кто тебя безоговорочно любит. Я говорю себе не быть эмоциональной, а быть просто счастливой и провести последнюю ночь вместе с ним. Никогда не думала, что смогу так сильно влюбиться в кого-то, особенно, зная так мало времени, но так оно и случилось.
И никогда не верила в любовь с первого взгляда, пока не встретила Дерека. Она всепоглощающая и восхитительная, прекрасная и волнующая. В то же время любовь делает меня нервной, застенчивой и эмоциональной. Любовь существует. Я это знаю, потому что безумно, глубоко и безнадежно влюблена.
Обняв Дерека за шею, я чувствую, как он кладет руки мне на талию и притягивает ближе. Мы целуемся, и я приоткрываю губы, чтобы углубить интимность. Его язык теряется в моем рту, мой — в его.
— Начав, я не захочу останавливаться, — говорит он хриплым, глубоким голосом.
— Я тоже.
Без лишних слов я закрываю глаза, его пальцы приподнимают низ моего джемпера, медленно и дразняще он проводит материей по моей чувствительной коже и отбрасывает в сторону.
Темно. Ничего не видно, но я слышу сексуальные выдохи и чувствую медленные, чувственные прикосновения рук к моей коже.
Протягиваю руку и даю пальцам побродить по мышцам бицепса и проследить сложные и твердые линии его прекрасно очерченного пресса и груди.
— Я солгала тебе, — говорю я, мои пальцу достигают пояса его шорт, следуя спускающейся дорожке волос.
— М-м-м, насчет чего?
— Сказав, что поражена или впечатлена твоим телом, — я целую его шею, и мужественный аромат мускуса окутывает мои чувства. Я смещаю поцелуи ниже, к груди и прессу. — Я солгала.
Он запрокидывает голову и вцепляется в мои волосы, я же показываю, насколько высоко ценю его тело. По прерывистому дыханию я понимаю: ему нравится. Сильно.
— Мой черед, — спустя некоторое время говорит он. Я удивленно вскрикиваю, когда он подхватывает меня на руки и сажает перед собой на верстак.
Он чувственно целует меня, и я придвигаюсь к нему, желая большего, желая его, желая, чтобы ночь эта длилась вечно. Наши тела скользкие от пота, мы изо всех сил дышим, чтобы продлить это дольше, но мы оба еле сдерживаемся. Руки бродят по его великолепному телу, я пробую его на вкус, а он пробует меня.
Он заменяет свой рот кончиком указательного пальца и легонько проводит им по моим губам, прежде чем погрузить палец в мой рот, чтобы я его пососала.
Я откидываюсь назад, когда он убирает палец, с нежностью и страстью проводя им по моему телу. Внезапно палец сменяется ртом и языком. От ощущения его горячего дыхания на моей влажной коже все тело покалывает.
— Ты не представляешь, что со мной делаешь, — говорю я, задыхаясь.
— Нет, представляю, — отвечает он хриплым глубоким голосом, пока избавляется от остальной одежды. Я слышу звук разрываемого пакетика с презервативом, и мое тело замирает.
— Достал из бумажника? — спрашиваю я.
— Да.
— Я думала, ты не носишь в нем презервативы.
Он усмехается, и я представляю, как его губы изгибаются в лукавой усмешке.
— В потайном отделении.
Пока я сижу на краю верстака, он становится между моих ног и надевает презерватив.
Я касаюсь его груди.
— Дерек?
— Да? — его голос напряжен, он откидывается назад.
Я рада темноте, так он не увидит выражение моего лица — разгоряченное, беспокойное и взволнованное.
— Я не знаю, что делаю.
Он кладет мою руку на него, чтобы я ощутила его возбуждение.
— Но все же делаешь.
— Нет, я хочу сказать, я делала кое-что прежде... но не..
— Что? Я не понимаю, — он делает долгий медленный выдох и прижимается лбом к моему. — Мы не должны этого делать, Эштин. Твой первый раз не должен быть в сарае.
— Я этого хочу, — я беру его лицо в свои руки. — Я люблю тебя, Ковбой. Безоговорочно. И это прекрасное место для этого... место, где мы впервые встретились. Ничего особеннее и быть не может, прямо здесь. Прямо сейчас.
И мы это делаем.
Дерек начинает медленно.
— Все хорошо? — спрашивает он, двигаясь вместе со мной. — Не хочу причинить тебе боль.
Я настолько ошеломлена, что мне сложно справляться со всем этим процессом. Словно я нахожусь на середине сна, и просыпаться не хочется.
— Не беспокойся обо мне, — говорю я едва уловимым шепотом.
— Я всегда беспокоюсь о тебе, Эштин. Я знаю, что ты можешь о себе позаботиться... — он подхватывает меня под ягодицы, поднимая с верстака и вынуждая обхватить его ногами. — Но иногда было бы лучше, если бы ты позволила кому-то позаботиться о тебе. Лапочка, кончи со мной и отпусти свои запреты.
Я закрываю глаза, в то время как Дерек берет контроль в свои руки. Он прав. Я никогда не чувствовала себя такой любимой, и чтобы обо мне так заботились. Он такой нежный и терпеливый, знает, как сделать все правильно; внезапно я выкрикиваю его имя, и следом за мной он выкрикивает мое. Я понимаю, этот сон не может длиться вечно, и часть меня будет всегда желать, чтобы он постоянно присутствовал в моей жизни.
— Ты владеешь частью меня, — бормочет он, продолжая меня удерживать.
— Хорошо, — отвечаю ему, — и просто, чтобы ты знал... Я никогда не верну ее обратно.
Дерек
Раньше я знал, чего хочу, и двигался к этому с удвоенной силой. Когда я был младше, это был футбол. Я все делал для того, чтобы быть лучшим.
Спустя день после того, как мы с Эштин провели вечер в сарае, я нахожусь в самолете, направляющемся в Техас. Моя бабушка сидит напротив со стоическим взглядом. Я знаю, она подружилась с Брэнди, Джулианом и Эштин. Проклятье, я даже видел, как она тайком подкармливала Фалкора кусочками еды, когда думала, что никто ее не видит.
После того как мы приземляемся, нас встречает Гарольд.
— Вы хорошо провели время? — спрашивает он.
Мы с бабушкой смотрим друг на друга.
— В Чикаго весьма жарко и влажно, — надменно говорит она. — Но Фримонт — очаровательный городок. Как и люди, которые в нем живут. Так, Дерек?
— Да, — отвечаю я.
Я вхожу в дом моей бабушки и осознаю, что он не кажется правильным. Он слишком большой и слишком пустой. Ночью я смотрю на белые голые стены и понимаю, что это не то место, где я хотел бы быть.
