Вначале сестра Лэнгтри спокойно и доброжелательно наблюдала за Нейлом, но когда она услышала, как он сказал полковнику, что это была его идея увести Майкла из отделения, глаза ее широко раскрылись от изумления, а затем в них появилось выражение благодарности. Глупый, благородный, замечательный человек! Полковнику никогда и в голову не придет сомневаться, что все это действительно предложил Нейл; он считал, что решения всегда принимают мужчины, и другого он ничего и не ожидал. Но к тому же это означало, что Нейл прекрасно знал, где она собиралась оставить Майкла на ночь, и она призадумалась. Неужели у нее на лице было написано, как они провели оставшуюся ночь, или это просто его догадка?
– Как же вел себя сержант Даггетт, после того как вы вернулись в отделение, капитан? – задал вопрос полковник.
– Как себя вел? – Нейл прикрыл глаза. – Да как всегда, в своем духе. Он просто ядовитая сволочь. Нисколько ему не стыдно, жалел только, что попался. Как обычно, пузырился от злобы. Все говорил, что доберется до всех нас, а особенно до сестры Лэнгтри. Льюс ее ненавидит.
Столь неприкрытая неприязнь к покойному покоробила полковника, но потом он вспомнил, что они ничего еще не знают. И тогда поторопился ускорить развязку.
– Где сержант Даггетт сейчас? – спокойным тоном спросил он.
– Не знаю и знать не хочу, сэр, – заявил Нейл. – И вообще, что касается меня, то я просто с ума сойду от счастья, если он больше не появится у нас в отделении.
– Понятно. Ну что ж, капитан, во всяком случае, вы честны.
Все видели, что полковник, задавая свои вопросы, пытается учитывать неустойчивое эмоциональное состояние людей, с которыми он имеет дело, но когда он повернулся к Наггету, стало заметно, что он уже не в силах сдерживать раздражение.
– Рядовой Джонс, вот вы сидите так тихо. Вам нечего добавить?
– Кому, сэр? Мне, сэр? У меня была мигрень, – произнес Наггет со значением. – Совершенно классический случай, сэр, правда, вам было бы очень интересно. Сначала два дня – предвестники длительного сна и некоторая дисфазия, а затем последовала часовая аура скотомы правого зрительного поля и сразу же боль в левом полушарии по типу гемикранической. Я лежал плоский, как блин, сэр. – Он подумал и добавил: – Даже блин не такой плоский, каким был я.
– Огненные точки перед глазами называются не скотома, – заметил полковник.
– У меня была скотома, – решительно возразил Наггет. – Это так интересно, сэр! И никакая эта не малая мигрень, как вы думаете. Вот, например, если я смотрел на что-то большое, то видел совершенно нормально. Но если я сосредоточивался на маленькой частице большого предмета, например на ручке двери или на дырке в стене, то видел только левую половину ручки или дырки, а правая половина – не знаю где! Не было ее, и все! Скотома, сэр.
– Рядовой Джонс, – сказал полковник устало, – если бы ваши познания в военном деле хотя бы отдаленно приближались к вашим знаниям в симптоматологии, вы бы давно уже стали маршалом и мы вошли бы в Токио еще в сорок третьем году. Когда вы вернетесь домой, я очень рекомендую вам заняться медициной.
– Не получится, сэр, – с сожалением протянул Наггет. – Школу не закончил. Но я серьезно подумываю пойти в медбратья, сэр, в «Рипэт».
– Ну что ж, хотя мир, возможно, и потеряет нового Пастера, но зато приобретет в вашем лице мистера Найтингейла. Думаю, у вас отлично получится, рядовой Джонс.
Краем глаза полковник заметил, что Мэтт вернулся в палату без Бенедикта и теперь стоял в дверях и напряженно прислушивался.
– Капрал Сойер, что бы вы могли сказать?
– Ничего не видел, – вежливо ответил Мэтт.
Губы полковника совсем исчезли, так что рот его превратился в щель, и ему пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем продолжить.
– Был ли кто-нибудь из вас, джентльмены, в душевой, после того как инцидент с нападением сержанта Даггетта на сержанта Уилсона закончился?
– Боюсь, что нет, сэр, – сказал Нейл с виноватым видом. – Вы уж простите нас, что мы такие неумытые и небритые, но после того, как мы так оплошали вчера вечером с виски, первое, что нам с утра понадобилось, это галлоны чаю.
– Мне кажется, сестра, вы могли бы снабдить их раствором с АФК! – рявкнул полковник, поедая ее глазами.
Брови ее поползли наверх, она слегка улыбнулась.
– У меня все уже готово, сэр!
Теперь наконец полковник добрался до развязки.
– Полагаю, никто из вас еще не знает, что сержант Даггетт был найден сегодня в душевой мертвым, – коротко произнес он.
Если полковник думал произвести сенсацию, то его усилия до обидного пропали впустую; никто из них не выразил ни удивления, ни потрясения, печали или хотя бы интереса. Они оставались сидеть или стоять в прежних позах с таким видом, будто полковник сделал какое-то незначащее замечание по поводу погоды.
– И зачем это Льюсу понадобилось, Христа ради? – полюбопытствовал Нейл, чувствуя, что полковник ожидает какой-нибудь реакции на свое сообщение. – Вот уж не думал, что он так заботливо относится к своим товарищам.
– Скатертью дорожка, – заметил Мэтт.
– Лучшего подарка на Рождество я в жизни не получал, – отозвался Наггет.
– А почему вы решили, что это самоубийство, капитан?
Нейл, крайне удивленный, посмотрел на полковника.
– А что, разве нет? Он вроде бы слишком молод, чтобы отправиться на тот свет по причине естественной смерти, правда?
– Да, конечно, естественная смерть тут ни при чем. Но почему вы предположили, что это было самоубийство? – настаивал полковник.
– Раз у него не было ни сердечного приступа, ни удара, ни чего-нибудь еще в этом роде, значит, он сам себя прикончил. То есть я не хочу сказать, что мы отказались бы помочь ему, наоборот, мы с радостью, но только вчерашняя ночь никак не подходила для убийства. Вчерашняя ночь была ниспослана, чтобы нам досталось по глоточку виски.
– А как он умер, сэр? – нетерпеливо спрашивал Наггет. – Перерезал себе горло? Закололся ножиком? Может, повесился?
– Уж тебе-то больше всех надо знать, вампирчик ты эдакий! – взорвался полковник, не выдержав. Для него уже это было слишком. – Он сделал то, что японцы, я полагаю, называют харакири.
– Кто же обнаружил его? – спросил Мэтт, по-прежнему стоя в дверях.
– Сестра Лэнгтри.
На этот раз их реакция была именно такой, какую он ожидал увидеть, когда объявил им о смерти Льюса: стало до жути тихо, и все повернули головы в сторону сестры Лэнгтри. У Наггета был такой вид, будто он вот-вот заплачет, Мэтт выглядел оглушенным, на лице Нейла было написано отчаяние и безнадежность.
– Дорогая, нам очень жаль, – выговорил наконец Нейл.
Она покачала головой, ласково глядя на него.
