– Послушай меня, Брэнди. Поверь, мое сердце…
– Твое сердце? – Она моментально повернула голову и пристально посмотрела ему в глаза.
– Мое сердце целиком в твоем распоряжении, – сказал Роберто. – Разумеется, для тебя это не сюрприз, не так ли?
– Почему я должна верить, что ты… ты…
– Что я люблю тебя? – Роберто был удивлен ее неуверенностью. – Ты думаешь, я привожу в свою спальню каждую женщину, какая мне встретится? И делаю все, что только можно, чтобы удержать ее возле себя? Оскорбляю судью, добиваюсь, чтобы меня передали на поруки…
Брэнди оттолкнула Роберто и поднялась с постели.
– Так ты все это сделал намеренно!
– Конечно. Ради тебя я сделал бы что угодно. Только ради тебя, Брэнди. – Роберто ухмыльнулся в ответ на ее негодование. – Я хотел остаться с тобой. Я хотел знать, даровано ли мне судьбой то, что я больше всего желал. Послана ли мне наконец женщина, у которой есть ум, красота, доброта.
Брэнди смотрела на него с недоумением, как на какой-то диковинный зоологический вид.
– Ты не похож ни на кого из тех мужчин, кого я когда-либо встречала.
– И надеюсь – не встретишь. – Роберто снова прижал ее к постели. – Я не хочу быть похожим на кого-то еще, когда это касается любви. Я хочу быть единственным мужчиной, какого ты представляешь в своем воображении. Я вверяю тебе мое сердце. А ты… ты можешь обещать мне свое доверие?
Брэнди не выдержала. Под конец она капитулировала.
– Я верю тебе, Роберто. Что бы там ни было, я тебе верю.
Досыта услажденная, Брэнди уснула, но через какое-то время ее глубокий благодатный сон прервал шум.
– Роберто? – Брэнди пошарила рукой, но его рядом не было.
Шум продолжался.
Это сотовый! Брэнди попыталась нащупать в темноте телефон. Наконец она обнаружила его по мигающему красному сигналу вызова. Взглянув на часы, Брэнди поняла, что сейчас полночь. Полночь и…
Брэнди уставилась на дисплей. Что такое? Номер отца?
Да он и днем-то никогда не звонил.
Брэнди мгновенно вообразила сердечный приступ. Автомобильную аварию. Или какую-то экстренную ситуацию, заставившую отца с отчаяния наконец поговорить со своим ребенком.
Брэнди раскрыла телефон.
– Что случилось, папа? – спросила она с ходу.
– Что случилось?! – ударил в барабанную перепонку разгневанный голос отца. – Что случилось! Оказывается, у меня есть дочь, которая, будь она неладна, уподобилась фанатичным поклонницам знаменитостей! Вот что случилось!
– Что? – Брэнди откинула волосы со лба, пытаясь понять, о чем говорит отец. – Каких знаменитостей?
– Ты думаешь, я не читаю газет? Твоя мачеха показала мне твои фотографии. Моя замечательная дочь, которую я всегда сравнивал с тем жалким типом – ее сыном, выделывает курбеты с вором! С похитителем драгоценностей! Лобызается в щеки с шайкой гангстеров. Одевается подобно дешевой проститутке!
Брэнди села. Может, она была еще в полусне, но у нес не было никакого желания слушать, как отец сравнивает се с проституткой.
– Какие фотографии?
– На первой странице газеты, в светской хронике. «Чикаго трибюн» мусолит этого мерзкого итальянца, с тех пор как он показался в городе. Я знал, что «Макграт и Лиидоберт» будут представлять его интересы в суде. Но мне и в голову не могло прийти, черт побери, что ты решишь загубить свою адвокатскую карьеру, защищая везде этого проходимца!
У Брэнди засосало под ложечкой, как это бывало всегда во время разговора с отцом.
– Я не загубила свою адвокатскую карьеру.
– Лучше бы тебе совсем ее не иметь. Своим образованием ты обязана мне. И ты в большом долгу передо мной. Вандербилт обошелся мне недешево.
Сначала Брэнди приняла это за что-то вроде ночного кошмара. Но с брюзжанием отца по поводу денег она убедилась, что это не сон.
– Я поступила в одно из лучших юридических учебных заведений, – сказала она, – потому что из всех выпускников я оыла одной из самых умных в нашем городке.
– Не смей разговаривать со мной в таком тоне! Ты такая же глупая, как твоя мать.
Это Брэнди слышала слишком много раз.
– Я не глупая. И моя мама – тоже!
– Кого ты пытаешься убедить? Твоя мать до сих пор не может правильно сказать, сколько будет дважды два. А ты спишь с клиентом! Разве Вандербилт тебя ничему не научил? Никакой этике?
– Приблизительно такой же, какой меня научил ты, папа. – Брэнди с удовлетворением услышала, как отец захлебнулся от ярости.
Но удовлетворению отпущена короткая жизнь. Отец сделал огромный сердитый вдох:
– Хорошо. Если так – чтобы завтра утром на моем письменном столе был чек за твое обучение. Все целиком! И еще я взыщу с тебя за все твои занятия балетом.
Ярость отца, вероятно, была заразна, потому что Брэнди встала на матрас, подпрыгивая от гнева.
– Ты получишь свои деньги! Меня приняли на хорошую работу. Завтра я пойду в банк и возьму ссуду, чтобы заплатить тебе и больше никогда с тобой не разговаривать. Ты – предатель, злоупотребляющий своим положением, но я постараюсь перестать угождать твоему властолюбию.
Отец, надо было отдать ему должное, понял, что значат ее слова. Она открестилась от него. И он ответил ей со всей злостью и ехидством, на какие был способен:
– Ты ничуть не лучше твоей матери. Несчастная, глупая, бесхребетная балерина! Ты ничего не стоишь! Когда я умру, тебе не хватит духа даже прийти на мои похороны и плюнуть на мой гроб.
– Ты абсолютно прав. Я не приду на твои похороны плюнуть на твой гроб. Я не люблю стоять в длинных очередях. – Брэнди подождала, пока он перестанет злобно шипеть. – И еще я скажу тебе вот что: уж кому-кому, но не тебе кого-то критиковать за неудавшуюся жизнь. Поэтому впредь, когда захочешь на кого-то накричать, пожалуйста, не звони мне. – Брэнди уже почти нажала кнопку, потом снова приложила трубку к уху. – И маме тоже не звони.
Теперь разговор с отцом был закончен.
Она и так слишком зациклилась на нем.
Брэнди положила руку на живот, ожидая, что сейчас начнется это тошнотворное перекатывание внутри, означающее, что у нее произошла еще одна стычка с отцом. Но ничего такого не было.
Она была разгневана, это правда. Ее взбесило то, что, предложив ей деньги взаймы на учебу в колледже, отец считал себя вправе кричать на нее. И еще она была сердита на себя за то, что имела глупость попасться в его ловушку, вместо того чтобы взять студенческий кредит. Но главное – сейчас она чувствовала себя свободной. Выговорив все наболевшее, она словно сбросила путы страха, омрачавшие их жизнь с матерью с того дня, когда отец ушел от них. Не важно, что он называл ее глупой. Не важно, восхищается он или презирает ее. Она покончила с ним. Она – взрослый человек, и все жестокие слова отца отныне уже в прошлом. Теперь его бесконечное злопыхательство не будет ее беспокоить.
