Полли подошла к телефону и сняла трубку. Она решила позвонить Монике. Это лучше, чем в панике метаться по кухне.
Однако ей не пришлось поговорить с дочерью. Полли поднесла трубку к уху – и окаменела. Сердце ее не билось, легкие забыли, что надо дышать, и сама она, казалось, куда-то испарилась, оставив на кухне лишь жалкую измятую оболочку. И эта оболочка слышала в трубке голос Александера. И голос его собеседницы.
– …Никак не могу, – говорил Александер.
– Что, жена не пускает? – поддразнивала женщина.
– Слишком много сложностей…
В ушах у Полли зашумело, перед глазами поплыли разноцветные круги. Больше она ничего не слышала и лишь, когда в трубке раздались гудки, машинально повесила ее на рычаг.
Когда Александер вышел на кухню, Полли разливала молоко по дымящимся чашкам с кофе. В ушах у нее больше не шумело: она почти овладела собой. Она подняла голову и раздвинула губы в улыбке, приветствуя мужа. Александер нерешительно остановился в дверях, словно мальчишка, решивший сбежать с ненавистного урока.
– Я сварила кофе, – Полли протянула ему чашку. «Ну-ка, что ты скажешь на этот раз?» – думала она.
– Прости, Полли. Совсем нет времени. Мне надо встретиться с Эриком, уладить кое-какие дела.
Он все делает первоклассно. Даже врет. Полли может гордиться своим мужем.
– Понятно. – Она поставила чашку и опустила глаза. – Какая жалость! Я-то думала, мы поужинаем пиццей. Может быть, даже в постели…
Последнее слово она попыталась промурлыкать так же, как та женщина по телефону, но голос ее дрогнул и сломался. Не хватает практики.
– Я перекушу в городе.
– Хорошо, Александер. – Как спокойно и уверенно она произнесла эти два слова. Даже не думала, что так получится. – Еще не поздно. Я, пожалуй, съезжу к Монике.
– Отличная мысль. Я не хочу, чтобы ты сидела тут и скучала в одиночестве. Тебе ведь никогда не нравился этот дом.
– Да нет. Я редко скучаю. Подожди, я возьму сумочку, и мы выйдем вместе.
– Конечно. К десяти ты вернешься? Я тебе позвоню.
– Ты задержишься до десяти? – вежливо поинтересовалась Полли.
– Все может быть, – беззаботно ответил Александер, об руку с женой выходя из дома. Он чувствовал себя уже почти свободным. – Поезжай на машине моей матери. У тебя есть ключи?
– Да, я сняла их с доски.
– Отлично. Хорошо, что я еще не продал машину. Но, наверно, скоро продам.
– Правильно. Зачем нам в Лос-Анджелесе две машины?
– Конечно, незачем, Полли, – рассеянно ответил Александер.
Он сел в машину, быстро захлопнул дверь и слишком быстро нажал на газ. Полли аккуратно вставила ключи, зажгла фары и пристегнула ремень безопасности. Вытянув шею и задрав подбородок, она наблюдала за мужем в зеркало заднего вида. Как он спешит. Как хочет, чтобы она поскорее скрылась с его глаз. Исчезла из его жизни. А это ведь легко устроить – достаточно нажать на газ. Если он умрет, то никогда больше ее не увидит, верно? Полли поставила ногу на педаль. Интересно, что она почувствует, когда груда металла сомнет Александера в лепешку? Наверно, в миг перед смертью она испытает величайшее счастье… Нет, нет. Она любит Александера. Она никогда не причинит ему боли.
Полли плавно выдавила акселератор, выехала из гаража и поехала бок о бок с мужем. На перекрестке, где их пути должны были разойтись, она взглянула ему в глаза.
– Я люблю тебя, Александер. Береги себя.
– Хорошо, Полли. Передай привет Монике.
Полли сделала круг, остановилась у обочины и, выключив фары и приглушив мотор, ждала, когда из-за угла покажется машина Александера. Дождавшись, она последовала за ним на приличном расстоянии.
Александер припарковал машину у многоквартирного дома. Через ярко освещенное окно холла Полли видела, как он вошел и нажал кнопку звонка. Через несколько минут открылись двери лифта. Оттуда вышла женщина – рыжеволосая, стройная, молодая. Крупная дрожь охватила Полли, когда она увидела, как женщина поцеловала Александера и, взяв за руку, ввела в лифт. Он на ходу расстегивал пальто. Они скрылись, а Полли все глядела им вслед, открыв рот и выпучив глаза, словно череп ее разрывался на части.
Итак, у Александера есть другая женщина. Нехорошо. Стыдно. Тем более для сенатора.
Полли откинулась назад и закрыла глаза, пытаясь привести в порядок мысли. Ей вспомнилась спиралька в вашингтонской квартире Александера. Это ничего не значит. Спиралька могла остаться от прежних жильцов. Но то, что видела Полли несколько минут назад, – другое дело. Этому есть только одно объяснение.
Полли глубоко вздохнула и, обеими руками вцепившись в руль, впилась взглядом в освещенное окно пустого холла.
– Я прощу тебя на этот раз, – громко сказала она. – Но только на этот раз. Слышишь, Александер? Если я поймаю тебя снова, ты мне дорого заплатишь…
Всю дорогу домой она разговаривала сама с собой. Стоя под горячими струями душа, она вспоминала все преступления Александера и грозила ему жестокой карой. Сидя на кровати и вглядываясь во тьму, она все говорила и говорила – и только когда внизу отворилась дверь и на лестнице послышались шаги мужа, Полли замолчала, легла и закрыла глаза. Александер вошел в спальню и лег рядом с ней. Она придвинулась к нему и обняла его. Он сразу заснул; Полли не смыкала глаз всю ночь.
От мужа пахло рыжеволосой женщиной.
– Ну выходи же, Сирина! Посмотрим, что у нас получится! Блейк, засунув руки в карманы, нетерпеливо мерил шагами студию. Взгляд его то и дело обращался к дверям гримерной, где готовилась к своей первой съемке новая модель.
– Зря ты их торопишь, – заметил Руди. – Дейни не выпустит Сирину, пока не сочтет, что лучше выглядеть просто невозможно.
Блейк удивленно повернул голову, словно только что заметил Руди. Он не понимал, как может этот человек спокойно валяться на кушетке, зная, что через несколько минут его любимая перевернет вверх дном весь рекламный мир?
– Руди, как тебя угораздило появиться на свет без нервов? – проворчал он, поправляя отражатель.
– Такой уж я счастливчик. – Руди поднял с пола клочок бумаги, скатал в трубочку и запустил через всю комнату в мусорную корзину – и, конечно, промахнулся. – Нет смысла беспокоиться о том, чего не можешь изменить. Мне никогда не удавалось сладить с женщинами. Так что, когда дело касается прекрасного пола, я становлюсь невозмутим, как покойник.
– А кому и когда удавалось? – рассмеялся Блейк. Он вспомнил свою возлюбленную, ее маниакальное стремление к успеху и свои тщетные попытки вернуть ее на землю. Только теперь, познав власть вдохновения, он начал понимать Дейни. И к нему пришло наваждение, которому нет названия, захватило всю его душу и властно подчинило себе. Слава Богу, он трезвый человек и не собирается терять голову. Он сможет удержать себя в руках. Сладостная дрожь охватила Блейка: он представил, во что сумеет превратить Сирину. Она станет богиней, Венерой, рождающейся из морской пены. Она будет…
