своим маникюром. Вон вся ладонь в кровище. — Я в этом не сомневаюсь, могла бы и не озвучивать. А теперь выйди, пожалуйста, мне надо вещи собрать.
Таня побагровела, а затем, издав какой-то утробный рык, побледнела, став похожей на упыря — белая, как смерть, но с красными глазами, — и выбежала из комнаты.
Михаил проводил её равнодушным взглядом и вздохнул, когда жена громко захлопнула за собой дверь.
Он и не ожидал, что будет легко и просто. Но… чёрт…
Дерьмо. Дерьмище…
Вещи были собраны за полчаса. Если честно, то Михаил и собирался не брать с собой практически ничего. Одежду он купит новую — благо деньги можно заработать. Памятные вещи… Фотографии лежат в «облаке» и всегда доступны с телефона или компьютера в офисе, а больше ничего памятного в этом доме Алмазов и не хранил. Словно мальчишка-беспризорник какой-то, жил на птичьих правах, спал на диване в кабинете и всегда стремился поскорее удрать на работу. Даже дорогих сердцу вещей не нажил. Всё, чем он дорожил, — дети. И одного ребёнка Михаил, возможно, скоро окончательно потеряет… Уж Таня постарается, чтобы так и было.
Алмазов тихо вышел из квартиры около семи вечера. Перед этим попрощался с сыном, попытался поговорить и с Машей, но она не открыла дверь — дулась. Он пообещал через закрытую дверь, что они скоро увидятся, и всё-таки ушёл.
Забросил собранную коробку с вещами в багажник, сел за руль, завёл машину и задумался: куда ехать? Изначально собирался в гостиницу. Даже номер уже забронировал. Но… как представил, что сейчас приедет и окажется в полном одиночестве, то в мыслях сразу возникала бутылка коньяка. Михаил понимал, что наверняка начнёт пить. Если только…
Оксана. Едва Алмазов подумал о ней, сразу стало тепло, будто в непогожий и ветреный день выглянуло солнышко. Да, вчера они расстались не на мажорной ноте и сегодня вовсе не виделись, но… Вдруг Оксана всё-таки примет его у себя? Хотя бы на этот вечер. А лучше — на всю ночь.
И рядом с ней Михаилу точно будет легче, потому что он, кажется, всё-таки не просто влюблён…
Оксана
Всю пятницу Михаила не было на работе, и Оксана поймала себя на мысли, что скучает. Хотя он постоянно писал ей в мессенджер, но не о личном, а только по делу, если не считать утреннего пожелания хорошего дня и очередного стикера с синим котом. Оксана прекрасно знала, чем занимается Алмазов и где находится — в конце концов, она сама составляла ему рабочий график, — и понимала, что у шефа просто нет времени на переписку, но это не мешало Оксане скучать. А ведь впереди выходные, и Михаил ничего не сказал о том, что планирует увидеться… И это особенно удручало.
А ещё Оксана помнила, что Алмазов собирался поговорить с детьми и женой в пятницу, поэтому вечером даже не смогла поужинать — всё косилась на телефон, надеясь, что Михаил позвонит. Расскажет, поделится, попросит о встрече… хоть что-нибудь. Но телефон молчал, и Оксана засомневалась, что Алмазов осуществил задуманное. Наверное, всё-таки передумал после вчерашнего разговора с ней, понял, что до сих пор любит жену, решил наладить отношения. А что, почему нет? Почти двадцать лет брака просто так на помойку не выкинешь. Хотя… у Оксаниного отца получилось же.
Поэтому она, услышав звонок в дверь, и не надеялась, что за ней может оказаться Алмазов. И по этой же причине, уходя из кухни в прихожую, чтобы посмотреть в глазок, захватила с собой скалку. Мало ли — вдруг опять Коля заявился? Вчера к Ленке, сегодня к ней. Для такой шлюхи по натуре, кем был Оксанин бывший муж, подобное поведение — не исключение, а закономерность.
Увидев, что за дверью стоит вовсе не Коля, Оксана настолько удивилась, что и не подумала отложить скалку — открыла замок, по-прежнему держа её наготове, словно собиралась проломить Алмазову череп. Ну, при условии, что Оксана вообще допрыгнет до его головы.
— Ждёшь кого-то, Птичка? — поинтересовался Михаил, усмехаясь. Лицо у него было усталым, а на щеке красовались две длинные царапины, похожие на след от ногтей. Женских ногтей. — Или ты меня так решила встретить?
— Ой! — выдохнула Оксана и уронила скалку, попав себе по пальцу правой ноги. — Блин!
— Катастрофа ты моя ходячая… — Алмазов шагнул в прихожую, закрыл дверь и обнял Оксану, приподняв над полом — как всегда легко и непринуждённо, словно она ничего не весила. — То коробкой себе по ноге, то скалкой. Лучше бы мне по макушке треснула, я заслужил.
— Чем? — не поняла Оксана и тут же взволнованно поинтересовалась: — Ты… поговорил? Или?..
— Поговорил. — Он кивнул, резко мрачнея. — Видишь, красивый какой. Конечно, поговорил. Вообще не стоило мне, наверное, приезжать, надо было в гостиницу, как и планировал, но…
— С ума сошёл! — Оксана дёрнулась, высвобождаясь, и Михаил поставил её на пол. — Всё ты правильно сделал! Раздевайся, мой руки и проходи на кухню, ужинать будем. Или ты ел?
— Ел. Но мало и давно.
— Тогда сейчас вместе поедим. Я вообще не смогла поужинать, всё думала, как ты там, — призналась Оксана и, заметив, что после этих слов Алмазов чуть посветлел лицом, приободрилась. — Волновалась…
Она только и успела, что залезть в холодильник, пытаясь сообразить, что приготовить — к пятнице там было шаром покати, — когда Михаил вышел из ванной с блестящими от воды волосами, взъерошенный и настолько взбудораженный, что Оксана даже не удивилась, когда он, вместо того чтобы напомнить об ужине, вновь подхватил её на руки и понёс в комнату.
Хлопнула дверь кухни, Ёлка, зашипев, метнулась под кровать, и Алмазов, оглянувшись на кошку, прошептал:
— Кажется, мы её испугали…
Голос его был хриплым, он вибрировал и отзывался в Оксане дрожью всех частей тела, особенно там, между ног, где всё срочно требовало откровенных прикосновений.
— Не мы, ты. Но она привыкнет…
Больше Оксана ничего не успела сказать — Михаил положил её на кровать, медленно и осторожно, но на этом его осторожность закончилась. Быстрыми и какими-то лихорадочными движениями он начал раздевать и Оксану, и себя, откидывая вещи и не заботясь, куда они летят — собственным свитером едва не снёс с комода настольную лампу, — и целовал так жарко и настойчиво, причём не только в губы, что Оксана и сама начала сгорать от нетерпения.
Она понимала, что нежно и долго не будет — Михаилу была нужна разрядка после тяжёлого дня, но не
