Дикая принцесса - М. Джеймс

Я беспомощен. Дрожь пробирает все мое тело, когда я чувствую, как она начинает дрожать, слышу ее тихий стон и чувствую, как ее рука сжимается вокруг моего члена, когда она начинает кончать на свои пальцы. Каждый мускул моего тела простреливает боль и наслаждение одновременно, когда мой член начинает извергаться. Я хватаю ее за талию и стону от мучительной боли и самых сладких ощущений, которые только можно представить, когда моя сперма выплескивается на ее кожу, окрашивая ее живот и грудь, а мои колени слабеют, и я выкрикиваю ее имя.

Кажется, что это длится вечно, а она продолжает поглаживать, поднося пальцы другой руки к моим губам, чтобы я мог почувствовать ее вкус. Когда последние капли моей спермы стекают по ее коже, я опускаюсь на пол в душе.

— Черт, Елена…, — вздыхаю я, когда она опускается рядом со мной с озорной улыбкой на лице. — Я думал, ты не пытаешься меня убить.

— Я думала, тебе это нужно, — отвечает она, и, глядя на нее, я задаюсь вопросом, вижу ли я все еще ту самую девушку, которую я спас, как мне начинает казаться, целую жизнь назад.

А если нет, если все это превратило ее в кого-то другого, то не моя ли это вина?

Чувство вины мгновенно смывает все хорошее, что я только что чувствовал, и отправляет все вместе с водой в канализацию. Я позволяю себе посидеть так еще минуту, собираясь с силами, а затем снова начинаю вставать.

— Полегче, — говорит Елена, протягивая ко мне руки, словно успокаивая раненое животное, и помогает мне подняться, как может. — Вот, я помогу тебе.

Я хочу сказать ей нет, но знаю, что сейчас не могу справиться с этим самостоятельно. От этой близости у меня снова болит грудь, когда она помогает мне вымыть волосы и нежно проводит грубой мыльной мочалкой по моему телу, ее руки на моей коже почти возбуждают меня снова, если бы у меня хватило сил.

Когда она наконец заканчивает и выключает воду, мне остается только сдерживаться и не поцеловать ее снова.

— Вот. — Она протягивает полотенце, помогая мне вытереться. — У меня есть немного супа, который я могу разогреть, а потом тебе нужно снова поспать. Я думаю, ты еще нездоров.

Она права. Как только я ложусь, усталость захлестывает меня. Глаза закрываются еще до того, как я слышу, что она начинает разогревать еду.

А потом снова только беспробудный сон.

* * *

Когда я просыпаюсь, то чувствую ее мягкие руки на себе, прикосновение ее губ к моему горлу. Ее пальцы скользят по моей груди, пробегают по волосам и спускаются вниз, чтобы провести по линиям мышц, ведущих к моему члену, который уже отвечает на ее прикосновения. Когда я открываю глаза, то вижу ее рядом с собой, ее голова лежит на подушке рядом с моей, она наблюдает за мной, поглаживая пальцами мою кожу.

— Как ты себя чувствуешь? — Шепчет она, и мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, как говорить.

— Лучше. — Я прочищаю горло, чувствуя, как по коже пробегает пульсация удовольствия, когда мой член напрягается. Она еще даже не прикоснулась к нему, ее пальцы все еще задерживаются на моем прессе, но я уже твердый и ноющий. — Смелее.

Она улыбается, на ее губах мелькает улыбка, а затем она наклоняется ко мне, приподнимаясь на локте, и целует меня, мягко и медленно. В этом нет никакой спешки. Ее рот скользит по моему, ее рука лежит на моем бедре, а она проводит кончиком языка по моей нижней губе, дразняще приоткрывая мой рот. Возбуждение уже не так сильно болит, как раньше, мышцы немного восстановились, и хотя я чувствую, как рана натягивается, как напрягается пресс и твердеет член, это стоит того, чтобы чувствовать ее так близко ко мне.

Мысль о том, что я должен попросить ее остановиться, не приходит мне в голову. Где-то в глубине души я все еще знаю, что все должно закончиться, что я везу ее в Бостон, что у нас нет будущего. Что каждый раз, когда мы делаем это, мы все глубже погружаемся в то, что может только навредить нам обоим. Но сейчас все мои защитные механизмы опущены, и все, что мне нужно…это она.

— Я так боялась, — шепчет она, проводя губами по моей челюсти. — Я так боялась, что ты умрешь. Не потому, что я не хотела оставаться здесь одна, а потому, что не хотела тебя потерять.

Она немного отстраняется, глядя на меня сверху вниз.

— Я не могла смириться с мыслью о том, что потеряю тебя.

Я должен что-то сказать на это, какое-то предупреждение о том, что в конце концов она меня потеряет, что, когда мы наконец выберемся отсюда, я вернусь в Нью-Йорк. Но слова не приходят. Она проводит ртом по моему горлу, целуя мягкое место в углу челюсти, от чего по позвоночнику пробегают мурашки удовольствия. Затем она целует еще ниже, ее язык проникает в ложбинку на ключице, когда она приподнимается надо мной.

— Просто лежи спокойно, — шепчет она, слегка касаясь зубами моей кожи. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Я хочу побаловать тебя.

Она мягко раздвигает мои ноги, опускаясь на колени между моими бедрами в этих крошечных шортах и обтягивающей майке, и я вижу, как ее соски давят на ткань, когда она целует мою грудь, и еще раз, маленькими трепещущими поцелуями, когда она спускается вниз, одной рукой обхватывая меня, а другую кладя мне на бедро.

Я чувствую себя беспомощным и не могу ничего сделать, кроме как лежать, позволяя ей прокладывать путь вниз по моему телу. Это так чертовски приятно: сладкие, теплые струйки ее дыхания на моей коже, мягкость ее губ, щелканье ее языка по тем местам, о которых я и не подозревал, что они такие чувствительные. Она проводит языком по моим соскам, заставляя меня застонать, а затем спускается дальше, прослеживая узоры моих татуировок, старых шрамов, вплоть до пупка, проводя языком по глубоким разрезам мышц по обе стороны.

— Мне нравятся твои шрамы, — пробормотала она со смехом. — Помню, ты говорил мне, что они нравятся женщинам. Они сексуальны.

Сейчас единственный человек, на которого мне не наплевать, нравится ли ему что-то во мне, это она. Но я не могу найти слов, чтобы сказать ей это, потому что ее рот находится на моем члене, ее язык скользит по всей длине ствола, ее руки скользят по моим внутренним бедрам,