Добьем до победного, поскольку все здесь, то не имеет смысла мусолить обязанности и обстоятельства.
— Шеф…
«Я буду называть тебя Костенька. Хорошо?» — в разговор случайным сообщением вклинивается Ася. — «Но не всегда! Согласен?».
Видимо, под соответствующее настроение?
«И не на людях» — мгновенно добавляю.
«Да» — меня целует желтый пузырёк, подмигивает и прикрывает лапками невидимую грудь.
Она флиртует? Это флирт? Откуда этот смайлик Цыпочка взяла?
Перевернув экраном вниз свой телефон, откидываюсь в кресле и подношу к глазам увесистую стопку пока еще неценных, но все же денежных бумаг.
— Начнем еще раз. Твою мать!
Полное погружение в работу способно привести к эмоциональному и физическому выгоранию. Естественный процесс — закономерный результат. Я выжат, как лимон, и зол, как демон, выбравшийся из жаркой преисподней, в которой даже Люциферу стало мало места. Шиплю и брызжу во все стороны слюнями, подергиваю свой ремень безопасности и периодически посматриваю себе через плечо. Там, на заднем сидении, катается букет от Сашки, так комплементирующего свою симпатию моей жене. Выкинуть, забыть и притвориться «няшкой», случайно не заметившей сей миленький презент? А, черт с тобой, дурашка! Пусть будут эти розы, раз ничего другого финик не соизволил предложить.
Полночь — пора свершений и встреча прошлого с будущим в настоящем непростом моменте. Проверив сигнализацию и обойдя владения свои, растягиваю ворот надоевшей за неполный день рубашки, иду с поникшей головой в направлении нашей комнаты.
«Е. и меня, еще… Вот так! Ну же, ну! А-а-а-а-х!» — не может быть, ей-богу! Но стопроцентно женский голос заводит грубую пластинку и на повторе галдит одну и ту же пошлость, вздыхая, постанывая и булькая похабные слова. — «Мне нравится твой большой член. Когда ты там…».
Устал, как вол, но ведь не пьян! Это Ася! Этот тихий голос, жалобный прононс, заикающийся мягкий полутон.
Ногой тараню полотно и застываю в дверном проеме, присматриваясь к тому, что происходит на кровати, на которой что-то шустрое скрывается под одеялом и странно чертыхается:
— Молчать, молчать, молчать! Да что ж такое? Цыц! Прекрати! Стоп!
— В чем дело? — наощупь клацаю выключателем, зажигаю верхний свет в просторном помещении и щурюсь от имеющихся люксов в этой люстре. — Вылезай оттуда. Слышишь? Кому сказал? Ася! Будет хуже. Кто с тобой?
— Никого, — пищит и, кажется, вдогонку кому-то что-то все-таки бормочет. — Да выключайся же ты. Господи!
— Покажись немедленно, — я возвышаюсь над кроватью, находясь на женской стороне. — Перестань! Это не смешно, — хватаю одеяло и сдираю покрывало с полуголого тела. — Ты…
— Прости! — закрыв двумя руками лицо, скулит сквозь пальцы, затискивая на закуску между ними свой идеальный нос.
— Прости? Охренела, страх потеряла, да? Ты чем здесь занимаешься? Что за…
А недотраханная сука никак не затыкается и просит е. аря усилить на чуть-чуть напор:
«Да, мой лучший х. й! Еще, еще, еще… Да, да, да-а-а-а!».
Твою мать! Да что за черт?
— Ася, откуда этот блядский стон?
— Вот! — с определенной точностью мне в руки устремляется женский телефон.
— Серьезно? — я разворачиваю экран к себе лицом. — Цыпленок, это нежный секс и грязный порносайт? Ты…
— Доволен? — подпрыгивает на кровати и пятками топочет.
Теперь я понял, что означает фраза:
«Я учусь!».
По всей видимости, в качестве высококлассных учителей у нее записаны вот эти люди, на которых без слез и смеха смотреть нельзя.
— У тебя оплаченная подписка, что ли?
— Нет!
Ну да! Реклама и все дела выскакивают, вероятно, с периодичностью в два мужских толчка.
— Ты в курсе, что подобное деяние относится к тем, что нарушают установленный законом правопорядок?
— Неправда. Я ничего не делала, я просто смотрела, не сохраняла и не пересылала.
Даже так? Наверное, стоит похвалить и попросить устроить мне показ того, чему способная ученица научилась за неполный срок?
— И как? — приглушаю звук и отключаю мельтешащее изображение, отшвыриваю на матрас смартфон и все-таки сдираю с плеч рубашку.
— Слишком грубо! — задирает нос.
Зато эффектно, зрелищно и очень долго!
— Об этом, видимо, мечтаешь?
— Нет! — взвизгивает и спешно отползает от меня.
— Куда? — я успеваю обхватить ее лодыжку и одним рывком подтащить к себе в весьма провокативной позе. Малышка без трусов и хорошо увлажнена. — Ты возбудилась, детка? Мастурбировала, потирала губки, ждала, что очень скоро, что еще немного, что вот-вот? Перейдем, пожалуй, к практике, жена? Или разогреем «Костеньку» просмотром, а потом отточим мастерство, наслаждаясь обществом друг друга?
— Нет! Нет! Я не хочу.
Поздно о чем-то заклинать и взывать к остаткам моего благоразумия. Я забираюсь на кровать, обхватив жену под грудью, укладываю юркую себе под бок. Одной рукой фиксирую в неподвижной позе, а второй удерживаю предусмотрительно переведенный в полноэкранный режим ее смартфон.
— Посмотрим, чем современное общество живет. Итак, Цыпленок жареный, с чего начнем?
— Костя-я-я, — она ворочается и прячется, утыкаясь носом мне в подмышку.
— Куни или дрочка пятками? — пошленько хихикаю. — Потеребим пипиську или поквохчем, пока он будет с тылу заходить жене, с которой прожил не по сценарию, конечно, а в реальности, вероятно, всего лишь три-четыре дня.
— М-м-м, — мычит жена, вцепившись крепко, обнимает и теплыми губами рисует на моей груди извинения в виде трех обыкновенных слов. — Я люблю тебя, — а после добавляет надоевшее. — Прости-и-и-и…
Итак! Ты напросилась на небольшую порку, стрекоза… Посмотрим, насладимся, пока нас, черт возьми, не приняли!
Глава 15
Это порно, Цыпа!
Тощая девчонка с мини-грудью громко и протяжно стонет, затем кряхтит, а напоследок глухо вскрикивает, когда внушительная — это истинная правда! — палка с пульсирующим красным наконечником и звонкой гардой в виде мужских яиц, катающихся в мохеровом сморщенном мешке, проталкивается внутрь обворожительной эскортницы и начинает шуровать в ее дыре, прикладываясь основанием о выбритую темную промежность. Некрупный по комплекции мужик с огромным и неизвестно чем обколотым орудием подпольного секс-производства, натруженный до не хочу и щедро поощренный жалкими деньгами, а также взятый в особый оборот легкой славы для только-только восходящей утренней звезды местного интим-канала, пыхтит и долбит сучку, которой для фееричного финала необходимо трижды раком встать и широко раздвинуть бёдра, чтобы этому герою гладковыбритую письку дать. Мне кажется, или каждая ужимка главной героини этого романа скрипит о том, что:
«Это боль… Боль… Боль! А для моей жены, к тому же, охерительная психотравма!».
Я убежден, что это нужно прекращать. Увы и ах! Однако кое-кто по этому вопросу со мною точно не согласен.
Жена, похоже, мелкой актрисульке искренне сочувствует и даже в чем-то бедную-несчастную поддерживает и, вероятно, что-то понимает, потому как Ася очень тяжело вздыхает, гуляет сонными глазами за
