— У всех у нас были приступы бунтарства, — говорю я. — Он перебесится.
— Надеюсь. — Оливер пьет чай и вдруг спрашивает:
— А вы, Энни, как вы бунтовали? Кем хотели стать?
— Знаете… — Я задумываюсь, а потом честно отвечаю:
— Я всегда хотела стать стюардессой. Это была моя мечта. И вот я осуществила ее, и теперь… теперь я хочу другого.
— Чего же?
— Сама толком не знаю. Раньше я полагала, что работа с девяти до пяти, да еще в офисе — это не для меня. Однако в последнее время подобная перспектива привлекает меня все больше. И в прошлом году я начала учиться на специалиста по связям с общественностью. Надеюсь, что смогу работать в этой области. Вот только я не слишком представляю себе, откуда там нужно начинать. И еще мне очень не хочется покидать авиакомпанию, потому что… потому что я ценю отношения с коллегами, ну и скидки на билеты и прочие привилегии тоже жалко терять. Но если честно, после происшествия на чикагском рейсе я перестала получать удовольствие от работы. Нет той легкости, что была прежде… так что все равно придется уходить рано или поздно.
— Да и сама работа изменилась со временем, — кивает Оливер.
— И не говорите! Чуть ли не любой психопат может подняться на борт и устроить бог знает что. Если он попробует вести себя подобным образом в другом месте — даже в баре! — его просто вышвырнут на улицу. На самолете все по-другому. Нельзя открыть дверь и вытолкнуть за борт человека, который не контролирует свое поведение. Есть люди, которые предлагают вовсе запретить продажу алкоголя на борту, но хочу вам сказать, что и это не решит проблему, потому что эти типы часто бывают обкуренные или обколотые и алкоголь тут вовсе ни при чем. Вы не поверите, но чуть ли не после каждого рейса мы находим в туалетах шприцы.
— Да, это серьезная проблема, и, к сожалению, с увеличением трафика и ростом пассажиропотока улучшений не предвидится. Скажите, а вы не думали о том, чтобы подать заявление о переводе на административную работу? Это позволит вам сохранить многие привилегии для сотрудников авиакомпаний.
— Думала, — покаялась я. — Даже больше того — я направила заявление с такой просьбой. Но вы же знаете, как это бывает! Мне ответили, что дадут знать, как только появится подходящая вакансия. Пока ничего не изменилось. И вообще, они могут найти на эту работу человека с опытом, так что шансов у меня немного.
Мы болтали и болтали, а потом стало понятно, что Бену это надоело и он становится все беспокойнее и, соответственно, кричит все громче и громче.
— Боюсь, что нам пора возвращаться домой, — говорю я, и мне грустно. Оливер Кейи оказался прекрасным собеседником. Что, если нам больше не придется так мило побеседовать?
По лицу Оливера можно догадаться, что он тоже расстроен, и в душе у меня немедленно расцветает радость. Ему не хочется со мной расставаться! Это может значить только одно — я ему нравлюсь!
— Надеюсь, мы скоро увидимся на одном из рейсов, — говорю я, усаживая Бена в прогулочную коляску.
— Давайте не будем оставлять это на милость провидения, — говорит Оливер, значительно глядя на меня. А потом он достает свой мобильник и просит:
— Скажите мне свой телефон, Энни.
Я называю номер без малейшего колебания. Бог мой, какой мужчина! Классный, стильный, умный. Он женат, но при этом я ему доверяю, в нем нет и намека на пошлость или грязные намерения. Он ведь может стать мне другом. Хорошим другом! Ну, то есть я надеюсь, что такое возможно… нет?
Выглянув на улицу, я обнаруживаю, что на небе собрались подозрительные тучки, и начинаю торопиться, чтобы не попасть под дождь. Но Оливер и слышать ничего не хочет о том, что мы пойдем пешком через весь город. Он подзывает такси и дает водителю деньги, чтобы тот довез нас куда пожелаем. Потом он сам грузит коляску Бена в багажник.
Прежде чем машина трогается, я опускаю стекло.
— Я так рада, что мы с вами встретились! И спасибо за чай!
— Мы сделаем это снова, хорошо? Выпьем чего-нибудь и поболтаем, — говорит он, улыбаясь. — А ты, молодой человек, — он гладит Бена по волосам, — присматривай за своей тетей, хорошо?
Правило девятнадцатое. Сохраняй спокойствие даже в экстренных ситуациях.
Я вошла в кухню, чтобы приготовить завтрак себе и Бену. Там уже сидела Эдель, которой явно не терпелось поделиться со мной новостями.
— Я уволилась! — выпалила она, едва завидев меня на пороге.
— Что ты сделала? — Я ушам своим не верила.
Эдель вела разговоры об увольнении из своего обувного магазина с того дня, как въехала в мою квартиру, но я как-то никогда не предполагала, что она может действительно пойти на столь решительный шаг.
— А вот и да! Вчера вечером сказала менеджеру, что увольняюсь. И теперь я свободна! Могу целый день смотреть телик, пить вино за обедом и… и делать еще много всего интересного.
— Значит, у нас больше не будет скидок на обувь?
— Ну, скидки, конечно, жалко, — сказала Эдель, осторожно отпивая свой горячий шоколад. — Ну и ладно…
— И теперь ты собираешься заняться поисками новой работы? — ненавязчиво поинтересовалась я. Нельзя же в упор спросить, есть ли у нее деньги, чтобы заплатить мне за квартиру! Хотя, признаться, этот вопрос меня очень и очень волнует.
— У меня отложено немножко денежек, — беззаботно сообщила Эдель. — Это позволит мне продержаться пару недель. Я хочу отдохнуть от работы и дать моим бедным натруженным ножкам передышку.
— Тогда ты не захочешь пойти с нами — со мной и Беном — в зоопарк?
— Ну, для зоопарка я готова сделать исключение, — засмеялась Эдель. — Если я устану… обещай, что если я устану, ты посадишь меня в прогулочную коляску, и вы е Беном будете меня катать.
Признаться, я рада, что Эдель согласилась пойти с нами. Я обожаю своего племянника, но через несколько часов близкого общения и бесконечных «почему» меня начинает доставать беседа на детсадовском уровне, и я буквально жажду компании взрослого человека.
Для Бена это первый в жизни поход в зоопарк, и он ужасно взбудоражен перспективой увидеть настоящих слонов- и жирафов.
— А можно мне будет гладить зверей? — спрашивает он.
— Нет, милый, на животных можно только смотреть, а трогать ручками нельзя. У нас с тобой есть фотоаппарат, и мы сделаем фотографии всех зверей, какие тебе понравятся.
— А зебры там будут? — не унимается малыш.
— О да! И я слышала, что у зебр прибавление в семействе, так что там будут и взрослые зебры и детеныш.
— А покататься можно будет?
