«Я вижу отца своего ребенка», — подумала она, а вслух сказала:
— Я вижу любовь.
Джексон вздохнул, прижал Ребекку к себе и положил подбородок на ее макушку, увенчанную рыжими кудряшками.
— Да, моя милая. Да! Этого я не могу скрыть, особенно от тебя. И пусть Господь Бог поможет дам обоим, потому что я не знаю, как заставить тебя прозреть.
Прошло еще несколько томительных минут, и наконец Ребекка почувствовала, что успокаивается в этих сильных объятиях. Впрочем, такого утешения ей было недостаточно. Она выскользнула из рук Джексона, снова села за руль и пристегнула ремень.
— Джексон?
— Что, дорогая?
— Поехали домой.
Домой! Какое простое слово, но в нем таится глубокий смысл.
Джексон кивнул. В ту ночь, когда они лежали, прижавшись друг к другу, им казалось, что не так уж трудно будет найти решение всем проблемам. И в самом деле: разве настоящая любовь не побеждает любые трудности? Но на следующий день Джексон говорил по телефону, и Ребекка подслушала его разговор. Она неверно поняла услышанное, и это чуть не разбило ее сердце.
Воскресный обед прошел в молчании. Атмосферу, царившую за столом, вполне можно было назвать напряженной. Приближался час еженедельных таинственных поездок Джексона. Ребекка ждала, что он вот-вот попросит ключи от пикапа, так бывало каждое воскресенье после полудня, начиная со дня пожара. Но на этот раз Джексон только спросил, с несколько отсутствующим видом, что она собирается делать после обеда, и отметил ее бледность.
— Хочешь десерт? — спросила Ребекка. — Шоколадный торт.
— Нет, милая. Может быть, позже.
Даже не удосужившись взглянуть, осталось ли что-нибудь у нее в тарелке, он принялся убирать со стола. Ребекке хотелось кричать… вопить… довести его до бешенства — только бы заставить поговорить по-человечески.
Пусть ведет себя как угодно, лишь бы исчезло это холодное безразличие!
Ребекка уже наполовину загрузила посудомоечную машину, когда Джексон зашел на кухню с целой грудой тарелок.
— Это последние, — сказал он.
«Ну вот, начинается, — подумала Ребекка. — Сейчас он спросит насчет пикапа». .
— Мне нужно позвонить. Ты не возражаешь? — вдруг промолвил Джексон. — По местному номеру.
— Конечно, звони, — беспечно отозвалась Ребекка и кивнула на телефон, висевший на стене возле парадного входа.
Лицо Джексона окаменело, в глазах появилась отчужденность. Ребекка невольно вздрогнула.
— Если не возражаешь, я лучше пойду в спальню. А ты можешь вволю греметь горшками и сковородками, окей?
Ребекка пожала плечами и повернулась к раковине.
«Не надо придавать этому значения. Каждый человек имеет право на личную жизнь», — мысленно твердила она.
Джексону было противно лгать. «И почему я не могу рассказать ей об этом? — спрашивал он себя. — Почему бы просто не объяснить ей все насчет Молли?» Но Джексон отлично знал, почему. Стоит сказать самую малость — и вся правда выплывет на свет Божий. И неизвестно, как это отразится на Молли. И все может полететь к черту!
Он вошел в спальню, набрал номер и стал нетерпеливо ждать, пока в больнице возьмут трубку. Джексон уже решил, что сегодня не поедет в «Азалию» и проведет весь день с Ребеккой. Прошло еще пять минут, и наконец его соединили с доктором Фрэнко.
— Алло, доктор Фрэнко слушает.
— Здравствуйте, док. Это я, Джексон Рул. Я звоню, чтобы узнать…
— Господи, да вы, наверное, телепат!
— А что такое? — нахмурился Джексон.
— Я сам как раз собирался звонить вам. Молли хочет вас видеть.
Джексон похолодел.
— О Боже мой! — Он дважды сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. — Черт возьми, что такое вы говорите? Почему Молли вдруг попросила о встрече? Что вы ей сказали?
— Послушайте, по телефону этого не объяснишь — слишком уж все сложно. Но мы ведь рас-считывали на такую реакцию с тех пор, как Молли увидела в газете вашу фотографию.
— Но почему именно сегодня?
— Я все объясню, когда вы приедете в больницу. — Доктор Фрэнко немного помолчал, словно взвешивая, насколько можно доверять Джексону. — Вы по-прежнему хотите видеть ее?
— Черт возьми… конечно! — простонал Джексон. — Я люблю Молли. Пусть она больна… пусть это безнадежный случай — не важно! Даже если Молли всю оставшуюся жизнь проведет в «Азалии», мое отношение к ней не изменится. Господи помилуй, да ведь я сумел продержаться столько лет в «Анголе» лишь потому, что надеялся снова увидеть ее!
— Вот и прекрасно! Когда вы приедете?
Джексон взглянул на часы, в уме подсчитывая время езды до больницы.
— Минут через тридцать… ну, сорок пять.
— Буду ждать, — сказал Фрэнко.
Джексон повесил трубку и резко вскочил на ноги. Его лицо светилось улыбкой, глаза сияли от радости. Ребекка стояла в дверях и смотрела на него остановившимся взглядом. Она была на грани истерики. Но Джексон еще не отошел от разговора с доктором и потому ничего не заметил.
— А, дорогая! Я и не видел, как ты вошла, — пробормотал он.
— Понятно, — ответила Ребекка, с трудом удерживаясь от крика.
«Значит, он любит Молли? Кто она такая. Господи помилуй? И что еще за приют „Азалия“? Боже, что я натворила? Зачем?»
И тут Джексон, по-прежнему взбудораженный возможностью наконец-то встретиться и поговорить с сестрой, сказал то, что так боялась услышать Ребекка:
— Мне понадобится твой пикап.
— Странно, но я почему-то нисколько не удивлена, — прошептала она, хватая с тумбочки свою сумочку и перетряхивая ее содержимое. Отыскав ключи, Ребекка швырнула их Джексону.
Он поймал ключи на лету, а потом подхватил Ребекку и, целуя, закружил ее по комнате. Поглощенный своими мыслями, он не почувствовал, что ее губы остались холодными и неподвижными.
«А вдруг это и есть тот самый единственный шанс? Молли хочет видеть меня… Может быть, нам повезет, и мы снова станем семьей? Я хочу, чтобы Ребекка увидела ее такой, какой она была прежде, до того как…»
На этом его мысли оборвались. Джексон запретил себе думать о прошлом. Он и так слишком долго жил одними воспоминаниями. Может, хоть теперь у него с Божьей помощью появится надежда на будущее.
— Не знаю, надолго ли я уезжаю, но когда вернусь, нам надо будет поговорить.
«О, Джексон, — в полном смятении подумала Ребекка, — если я для тебя — только временная замена и ты любишь кого-то другого… достойнее меня, тогда нам больше не о чем говорить. Объясняться нужно было раньше».
Джексон пощекотал ее под подбородком, заглянул в лицо и наконец-то заметил черные тени под глазами и уныло поникшие уголки губ.
— Может, поспишь немного? — предложил он. — У тебя усталый вид.
