— Я был бы не прочь на это посмотреть, — говорит он.
— Да, на это стоило посмотреть, — отвечаю я и, сделав паузу, продолжаю: — Если ты завтра ничем не занят… Я бы хотела пройтись по магазинам и купить Эмили подарок ко дню рождения. Ты пойдешь со мной?
— Разумеется, — обрадованно откликается Билл. — Почему нет? Я не слишком силен в выборе подарков!
Утром я злюсь на себя. И о чем я думала? Я заезжаю в несколько мест — химчистка, телефонная служба, фруктовый магазин. Останавливаюсь возле французской булочной. Для поднятия духа съедаю шоколадный кекс. Когда дети были маленькими, я постоянно ворчала, что на заднем сиденье полно изюма. А теперь, когда они выросли, как мне объяснить появление в машине крошек?
— У тебя губы в шоколаде, — говорит Билл, когда мы встречаемся неподалеку от универмага «Эйберкромби». Он целует меня в щеку и замечает пакет из булочной. — Это мне?
— В общем, да. — Я протягиваю Биллу его любимое двухцветное печенье. Я специально его купила. Протоптавшись десять минут в очереди, я подумала, что будет глупо взять только кекс. Но сейчас я чувствую себя еще более глупо. Зачем я вообще что-то ему купила?
— Это много для меня значит, Хэлли, — говорит Билл и смотрит на печенье так, словно это Нобелевская премия.
— Не ищи в кондитерских изделиях глубокий смысл, — усмехаюсь я.
— Не буду. Но это здорово. — Он откусывает краешек. — А то, что ты здесь, просто великолепно.
Я не могу сдержать улыбку.
— Все в порядке. И вовсе не обязательно быть таким любезным.
— Это выходит само собой.
В магазине нас мгновенно оглушает громкая музыка. Полуобнаженный манекенщик в джинсах с низкой талией приветствует нас. Грудь у него смуглая и мускулистая, он поигрывает красиво обозначенными мышцами.
— Добро пожаловать в «Эйберкромби»! — улыбается он. — Что вам показать?
— Рубашки, — в полушутку отвечаю я. Повсюду горы одежды, но, видимо, она недостаточно хороша для этого парня. Не слишком-то умное решение для владельца магазина — демонстрировать покупателям, что без рубашки человек выглядит куда сексуальнее.
Мы с Биллом протискиваемся сквозь толпу на первом этаже и добираемся до отдела, где средний возраст покупателей от десяти до двадцати. Мимо нас в поисках подходящей пары джинсов толкутся подростки — с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Квалификационный экзамен в «Эйберкромби» намного труднее, чем в колледже.
— Какая разница между «лохматыми» джинсами, джинсами «антик» и джинсами, «выстиранными с камнями»? — спрашивает Билл, разглядывая ярлычки.
— Зависит от того, где они продраны, — объясняю я. — Дырка на колене, лохмы на бедре или протертая задница.
— Берем все, — говорит Билл. — Для Эмили не может быть «слишком хорошо». Можно вообще купить одни дырки.
— Гениально. Тогда нам нужно было пойти за пончиками, — отвечаю я.
Билл смеется.
— Трудно выбирать дочери джинсы, а?
— Ох да, — отвечаю я. — А как насчет свитера? Это проще.
— Что? — переспрашивает он — музыку, кажется, включили еще громче.
— Свитер! — Я пытаюсь перекричать басы. Возможно, владельцы магазина не хотят, чтобы я здесь отоваривалась. Если бы они были рады меня видеть, включили бы Кэрли Саймон — это децибел на тридцать ниже.
По мере продвижения вдоль полок я откладываю яркорозовый свитер с рисунком в виде ромбов и вельветовый блейзер. И то и другое Билл немедленно одобряет. Конечно, а что ему еще остается? Для любого человека старше двадцати пяти поход в этот магазин становится сущей пыткой. «Эйберкромби» мог бы стать отличным местом для проведения допросов. Проведя час за разглядыванием стенда, на котором выставлены все фасоны брюк в семи различных оттенках хаки, сломается любой террорист.
Когда мы расплачиваемся, Билл берет себе синюю, в полоску, футболку с изображением лося — единственное напоминание о тех днях, когда «Эйберкромби» был охотничьим магазином. Не то чтобы я считала аллигатора более элегантным животным, но почему подросткам так нравится носить на груди лосиные рога? Нет уж, дайте мне поло от Ральфа Лорена.
— Ты действительно хочешь эту футболку? — спрашиваю я.
— Да, хочу, — отвечает Билл, возвращаясь к кассе.
Выходя из магазина, он протягивает сверток полуобнаженному манекенщику.
— Сейчас январь. Надень хоть что-нибудь, иначе простудишься, — говорит Билл.
Парень, кажется, ошарашен, а я начинаю хохотать. Билл берет меня за руку и выводит на улицу.
— Простуда — это самое меньшее, что ему грозит, — замечаю я.
Поскольку поход в «Эйберкромби» был моей идеей, теперь очередь Билла. Он минует «Крю и Гесс» и по булыжной мостовой ведет меня в «Брукстон» — магазин всяких технических штучек, где можно купить все — от вращающейся насадки для душа до радиолокатора. Для покупателя-мужчины это просто рай. Билл прилипает к прилавку и разглядывает четыре варианта электронных часов.
— Посмотри. Можно узнать, который сейчас час, в семи временных поясах. Плюс влажность воздуха и давление.
Я беру у него черный квадратик с мерцающим электронным циферблатом.
— Да, идеальный подарок для молодой девушки.
Он кладет часы на место.
— Это значит «нет»?
— Вот именно!
— Стало быть, я не всегда знаю, что нужно женщине, — отзывается Билл, пожимая плечами. — Да и кто это знает?
Я опускаюсь на черное кожаное кресло, выставленное в торговом зале, и смотрю на ценник: четыре тысячи долларов. Чтобы я отдала за него такие деньги, это кресло должно петь и танцевать. Я нажимаю какие-то кнопочки на подлокотнике, и кресло внезапно начинает что-то нежно бормотать и мягко покачивать мои бедра.
— Что нужно женщине? Мужчина, похожий на это кресло! — Я откидываюсь на подголовник и чувствую приятное тепло в области поясницы. Скрытые валики мягко массируют мне спину.
— Именно так делает твой парень? — спрашивает Билл.
— Что? У меня нет парня. Где ты такое услышал?
— Я встретил мужа твоей подружки Стефи. Ричард и Стефи не общаются, но сплетнями обмениваются. Он рассказал мне, что ты говорила его жене, будто спишь с каким-то молодым…
— Ничего подобного я не говорила, — спешу я возразить. Удивительно, как разрослось одно маленькое упоминание. Если я не пресеку эти слухи, то завтра, возможно, все будут болтать о том, что я вышла замуж за Джейка Джилленхолла[10], если только сумеют произнести его имя.
— А как все было на самом деле? — спрашивает Билл.
Я съеживаюсь. Нелегко вести серьезный разговор с бывшим мужем о бывшем возлюбленном, сидя в кресле, которое борется за твое внимание.
