— Ох! — выдохнула бабушка. — Ксюшенька, это же замечательно! А я опасалась, что ты… Ты же вся в отца! Как будто он тебя родил, не Оля. И я очень боялась, что ты влюбишься в какого-нибудь дурака и будешь всю жизнь страдать.
— Как папа? — усмехнулась Ксюша. — Что же ты, баб Дусь, маму дурочкой-то называешь.
— А она что, умная была? Эх, ладно. Теперь-то уж…
— Я как раз спросить хотела. — Ксюша закусила губу: спрашивать было немного страшно. — Может, ты мне сумеешь объяснить, как папа так… жил с мамой. Неужели не нашлось никакой другой женщины, которая его оценила? Он ведь мог уйти.
— Ох, Ксюшка… — бабушка вздохнула. — Да куда бы он ушёл от тебя?
— От меня?
— От тебя. Как увидел в первый раз, в одеяльце завёрнутую, с красной мордашкой, спящую сном младенца — так и пропал. Любил тебя до безумия, трясся над тобой, хотя я поначалу боялась — не примет. Всё же не его кровь. Ох, даже говорить такое стыдно сейчас… Родной тебя считал, не мог оставить. В тебе счастье его было, вся его радость.
У Ксюши защипало в глазах, а грудь сдавило так, что сделать вдох никак не получалось.
— Он подрался за тебя один раз даже.
— Подрался? — она всё же смогла выдохнуть.
— Да. Мужик какой-то у него на работе сказал — мол, что ты, Игорь, пригрел на груди змею с чужим змеёнышем. Он, кажется, даже договорить не успел — Игорь ему вмазал так, что зубы посыпались. Еле оттащили.
Ксюша улыбнулась сквозь слёзы. Да, как же это похоже на папу. Он был готов защищать её от всего на свете. До последней капли крови.
— Оля даже ревновала, — засмеялась баба Дуся. — Бурчала — как так можно, любить ребёнка больше, чем жену. Один раз сказала — она же тебе не родная, так Игорь с ней неделю не общался, на кухне спал, на матрасике. Больше потом не заикалась.
— Ревновала? — повторила Ксюша медленно. — Но… мама ведь его не любила.
— Я тоже так думала. Пока Игорь не умер и Оля с ума от горя не сошла. Вот тогда и поняла — любила она его. Почему не признавалась, зачем делала вид, что равнодушна — не знаю. Трусила, наверное.
— Трусила?!
— Да, Ксюш, думаю, трусила. Твой-то папашка… который по крови… он ведь за Олей моей так ухаживал-обхаживал, ну просто загляденье. А как она сдалась и под него легла — интерес весь потерял. Вот Оля и боялась, что и Игорь так же. Пока она ему одолжение делает, она вроде как на коне, а если признается, что любит — окажется не у дел.
— Ерунда, — вырвалось у Ксюши.
— Да я знаю. И Оля в глубине души это осознавала, но страх… Он был сильнее.
— Жаль, что папа…
— Нет, Ксюш, он понимал это.
— Понимал? Он… говорил тебе?
— Что ты. Стал бы Игорь со мной о таком откровенничать…
— Тогда откуда?
— Мне так кажется, Ксюш. Наверное, я могу ошибаться… Но вряд ли. Твой папа никогда не был дураком, а мама… не особенно хорошо скрывала истинные чувства. Жаль, что прямо не говорила, он был бы рад услышать.
— Да. Очень.
— Но что мы всё о них, да о них… Расскажи лучше про своего мужчину. Господи, неужели у моей Ксюшеньки наконец ухажёр появился! С ума сойти!
Ксюша улыбнулась, смахивая слёзы с глаз. Бабушка права — хватит думать о родителях.
Но совсем не думать не получалось.
— А его тоже зовут Игорь.
— Да? Ну, что ж… Будем надеяться, это имя второй раз принесёт тебе удачу. А где он работает и сколько ему лет?
Вот это уже было немного больно.
— Он продюсер, бабушка.
— Богатый, что ли? — Она сразу забеспокоилась.
— Ну… обеспеченный.
— Ох. Балует тебя, надеюсь? Тебя надо баловать.
Ксюша засмеялась.
— Балует, даже чересчур.
— Чересчур баловать невозможно.
— Ещё как возможно, баб Дусь!
— Ну-ну. Значит, Игорь, и продюсер. И сколько лет?
Врать бабушке Ксюша не могла.
— Много, баб Дусь. В два раза больше, чем мне.
— Ох… — она вздохнула, помолчала немного и добавила: — Ксюшенька, ты… уверена? В нём? Что больно не сделает?
— Ну ба, уверенной ни в ком нельзя быть на все сто процентов. Пока он ни разу не делал мне больно.
— Хорошо. — Бабушка, кажется, успокоилась. — Но если вдруг что — приезжай ко мне. Я соскучилась.
— И я. Но теперь только в конце октября получится, раньше не дадут отпуск.
— Ну в конце октября так в конце октября, что ж поделать. Главное — приезжай.
— Обязательно приеду, ба.
*
Ксюше не хватало Игоря этим вечером, хотя он действительно позвонил, как и обещал. Но ей уже было мало его голоса…
Так она и сказала.
— Мне мало твоего голоса.
— Да? — Он засмеялся. — А что же ещё тебе нужно?
— Ты весь. Такая я жадина.
— Я тоже жадина, Ксения. Я люблю твой голос, но ты права — мне мало. Скажи… ты можешь завтра уйти с работы на пару часов пораньше?
Ксюша ответила, что постарается. Она надеялась, что Виктор отпустит её, она ведь редко отпрашивается…
— Что ты задумал?
— Увидишь.
И тут Ксюша решила спросить то, что давно хотела спросить.
— А почему ты никогда не дарил мне мягкие игрушки?
— Хм. А ты хочешь?
— Нет, наоборот. Я не люблю их. Просто… ты как будто бы знал.
— Я не знал. Я тоже их не люблю, вот в чём дело.
— А ты почему?
— Они для детей до десяти лет хороши, а взрослым и красивым девушкам надо дарить что-нибудь другое. А ты, Ксения? Из-за своего первого мужчины не любишь мягкие игрушки?
— Да, — ответила она кратко.
— Понятно. А что ещё не любишь?
— Ну вот мягкие игрушки, особенно плюшевых мишек. Розы. Пирожные «картошка»… И один мужской одеколон в голубой такой коробочке, не помню как называется. Ты им не пользуешься.
— Хорошо, что не пользуюсь.
А когда Ксюша, наговорившись с Игорем, положила трубку, она обнаружила на своём телефоне смс-сообщение от незнакомого номера.
«Я очи знал, — о, эти очи! Как я любил их, — знает бог! От их волшебной, страстной ночи я душу оторвать не мог. В непостижимом этом взоре, жизнь обнажающем до дна, такое слышалося горе, такая страсти глубина!»
Артист. Если Игорь — манипулятор, то Андрей — артист. Неужели он считает, что Ксюшу впечатлит подобная пошлятина?
«Я гада знаю, — о, этот гад! Как ненавижу — знает бог! Меня обманывать ты рад, и в этом ты убог», — быстро набрала Ксюша и поморщилась, когда пришёл банальный и предсказуемый ответ:
«Прости меня!!!»
«Иди в задницу», — ответила она, выключила звук на телефоне и легла спать.
Пусть сам с собой переписывается, сволочь.
***
— Алло.
— Привет, бать!
— Андрей… только побыстрее, ладно? Полтретьего ночи. Я с ног валюсь.
— Да я просто хотел узнать… Ты говорил, вы завтра в театр с Ксюшей идёте. Короче, я подумал… Можно нам с Настей тоже пойти?
Игорь усмехнулся.
— По двум билетам?
— Ну почему по двум, я ещё два купил… Ты не против? Просто хочу пообщаться со всеми вами, влиться, так сказать, в семью.
Ну конечно. Влиться в семью, пообщаться… Ксению ты хочешь до дрожи в члене. И как сблизиться, не знаешь. Глупый ход.
И надо бы, конечно, предупредить Андрея, чтобы не вмешивался. Но сил нет совершенно. Завтра.
— Ладно, Андрей. Я не против. А теперь я, с твоего позволения, пойду спать.
— Да, бать, конечно, — сын явно обрадовался. Наивный. — Спокойной ночи!
— Спокойной.
Игорь положил трубку, вздохнул и покачал головой.
Эх, Андрей. Может, по возрасту ты Ксении и больше подходишь, но по мозгам — точно нет. С ней ведь так нельзя.
«Хотя с ней теперь никак нельзя, — подумал Игорь, улыбнувшись. — Она моя».
Но пусть дети сходят в театр, просветятся культурно. Это полезно, в конце концов. Меньше глупостей будет в голове.
45
***
Только утром Ксюша вспомнила, что сегодня корпоратив. Поморщилась — с учётом грядущего корпоратива Виктор может и заартачиться, не захотеть отпускать её пораньше — а потом поморщилась сильнее, обнаружив на телефоне очередную балладу от Андрея.
