Она плакала и пыталась избежать прикосновений зложелателя, только это никого вокруг не волновало. Никого, кроме Егора, со всей силы сжимающего кулаки за спиной, наблюдая за развязавшейся на глазах картиной. Надо сказать, амбал даром время не терял, поглаживал предплечье девушки и отбросил длинные волосы на другую сторону, тем самым обнажив шею, не скрытую под футболкой.
Егор чувствовал, как злость, словно расплавленное железо, распространялась по его организму, выжигая все живое внутри, когда он притронулся к нежнейшей коже, гладкость которой помнил до сих пор, как челюсти вновь сжались до хруста. Этот гондон не смел прикасаться к его девушке, не смел даже пальцем тронуть. Раньше Мороз думал, что его ничем нельзя взять, нечем шантажировать или угрожать. Всю жизнь он был в состоянии приструнить недоброжелателей, но, как оказалось, за время, проведенное с Лерой, у него нашлось слабое место.
— Не трогай ее, сука! — рыкнул Егор, пытаясь вырваться.
— Наш влюбленный монстр удивляет все больше и больше, — проговорил Владимир, усмехаясь сложившейся ситуации. Он и не предполагал, что Мороза так заденет разыгравшаяся сцена, но это шло на руку в любом случае.
Егор не слышал слова Валенкова, только наблюдал за слезами его девочки, оказавшейся в беспомощном положении, за ее взглядом, направленным лишь на него. И за мольбой, с которой она смотрела. Мужчина осознал, что если он не начнет действовать сейчас, то потом будет слишком поздно. С Лерой могли сделать что угодно, он не мог допустить этого. Ни за что на свете.
Мужчина всеми силами напряг мышцы и попытался растянуть веревки на руках. Да, крепко же его связали, казалось, что оковы не стали слабее. Только Егор не сдавался, наблюдая, как его девочку пытались домогаться. Однажды она уже пережила подобное по его вине, но сейчас он не позволит истории повториться вновь.
«Ну, давай же!» — предпринимая еще одну попытку освободиться, проговаривал про себя Мороз.
Удивительно, что Валенков даже не замечал манипуляций Егора, все наблюдал за происходящим недалеко от них. За тем, как медленно задиралась майка девушки, как плоский живот показался на обозрение всем участникам преступления. И это очень сильно злило Мороза. И чем больше он бесился, тем активнее предпринимал попытку освободиться, пользуясь отсутствием прикованного к себе внимания. Егор почувствовал, как веревка начала поддаваться, а спустя некоторое время одна рука оказалась на свободе. Он ни на секунды не помедлил, тут же, стараясь не смотреть на слезы девушки и лапы того извращенца, развернулся и врезал Валенкову настолько сильно, что тот упал на пол, не успев воспользоваться пистолетом, который выпал из рук и отлетел куда-то в сторону. Затем Егор так же быстро преодолел расстояние между ним и Лерой и отшвырнул ее подальше от мужских лап. С этим типом нужно разобраться один на один, отомстить за прикосновение к Лере. За все.
Однако здесь одним ударом Мороз не отделался — мужчина оказался намного сильнее физически, чем тот же самый Валенков, несмотря на многолетнюю службу в органах. Но Егор не останавливался, наносил удары по лицу, по печени, не дав возможности противнику нанести урон в ответ. Его нужно вырубить, отделать по полной. Чем скорее, тем лучше. Только мужчина все равно каким-то образом отвечал Егору и бил того по лицу. Но ему было плевать на удары, Мороз словно вымещал на этом амбале всю ненависть и ярость, мстил за непристойное поведение по отношению к его девочке, сидящей в нескольких метрах от них. Он мстил за нее, дрался за нее. За свою возлюбленную. За ее слезы. За ее страх. За все злодеяния, что были причинены ей несколько минут назад. Когда в последний раз дрался за девушку? Только в ту ночь с гопниками, спасая Леру от нападавших. Мороз лишний раз осознал, насколько эта девочка важна для него.
Мужчины чуть ли не катались по полу, нанося друг другу увечья. Каждый из них пытался защититься, каждый старался как можно быстрее одержать победу над противником, пока жуткий выстрел, разлетевшийся на всю мощь, буквально не оглушил присутствующих, перепугав Леру, а главное — задел преследуемую цель, который тут же свалился на землю, не в силах сделать хоть какое-то движение. Он чуть ослаб, заметив, как по белоснежной рубашке, которую сегодня с утра застегивал на все пуговицы, думая вовсе не о работе, растекалось красное пятно. Кровь. Никто не двигался, все словно оцепенели. Но ненадолго.
— Блядь, менты! — закричал амбал, попытавшись встать с земли и сбежать прочь отсюда, дабы его не замели за содействие.
«Не дури, я сам мент», — хотелось крикнуть Валенкову вдогонку своему «помощнику», которого уже успели поймать по пути и повязать, но в тот момент, как из машины вышли полицейские и скрутили его самого, эти слова так и не вылетели из уст.
Никто не понимал, как здесь оказались правоохранительные органы, как мужчины с оружием окружили дом и стали потихоньку пробираться внутрь. Никто не услышал характерный сигнал сирены. Потому что никому не было до этого дела. Преступники думали лишь о том, как бы сбежать отсюда, а два заложника, которые еще находились на улице, лишь смотрели друг другу в глаза, не отрываясь. Мужчины в форме, как по команде, направились к дому, и только командир этой операции завидел окровавленного мужчину и нависшую над ним девушку, не желающую отойти от него хотя бы на шаг.
— Скорую, срочно! — крикнул он куда-то в сторону мигающих машин.
Только эти слова вновь никто из них не услышал. Никому они не оказались нужны. Ни Лере, ни умирающему Егору, смотрящему в заплаканные голубые глаза, стараясь в последний раз запомнить их насыщенный цвет.
— Как же я скучал, — прошептал он то, что так давно вертелось на языке, что так давно он мечтал сказать ей в лицо, даже не представляя, что вскоре вновь увидит девушку перед собой. Такую красивую, миловидную, с чуть пухлыми губами и теплом, исходящим лишь от нее. Именно такой он желал запомнить Леру. Любимую Леру, открывшую ему дорогу к неизведанному ранее чувству.
К любви...
— Ты выживешь, слышишь? Ты обязательно поправишься, — ее заплаканный голос звучал уже не так, как раньше. Он казался уверенным в собственных словах. Но так ли получится в итоге? Егор понимал,
