тобой происходит?!
На последних словах она разворачивается, оказываясь со мной лицом к лицу.
– Все нормально, – напряжение вперемешку с раздражением берут верх, и я отступаю.
Делаю шаг назад, но визуальный контакт не прерываю.
– Ты мне врешь.
– Это не то, о чем стоит беспокоиться.
– И не то, о чем нужно знать, так?
У меня снова звонит телефон. Он одновременно спасает меня от надвигающегося диалога, но вместе с тем только усложняет складывающуюся ситуацию.
Мы вместе смотрим на оживший экран.
Татка закатывает глаза и вылетает из кухни.
Не бегу за ней следом. Отвечаю на звонок, наблюдая за тем, как моя женщина мечется по квартире в поисках своих вещей. Натягивает порванную юбку, свитер, закутывается в пальто и с громким хлопком двери вылетает на лестничную клетку.
Прекрасно просто.
Дослушиваю Каримова, обозначаю, что на работу запоздаю.
Быстро переодеваюсь и, прихватив ключи от тачки, спускаюсь во двор.
Перед Таткой как раз притормаживает такси. Резче, чем хотел, тяну ее за руку, вынуждая впечататься подбородком в мою грудную клетку.
– Прекрати бегать, – практически тащу ее к своей машине, слыша позади громкие выкрики водителя такси.
Чувак вроде и хочет защитить попавшую в беду девчонку в виде Азариной, так же он думает. При этом даже из машины не выходит. Ограничивается только запугиванием, что позвонит в полицию.
– Пусти меня, Токман!
– Уже, – засовываю Татку в машину, – только попробуй вылезти.
Медленно огибаю капот, не сводя с нее глаз, и сажусь за руль.
Азарина тем временем успевает кому-то позвонить. Ну или ей.
– Да, Ксюша, конечно. Я заеду. Держись. Я была в СИЗО. У Дениса все хорошо. Главное – верить. Не реви.
Татка сбрасывает вызов и, крепко сжав смартфон в ладонях, смотрит в лобовуху.
– Опять у Дениса? – задаю вопрос быстрее, чем успеваю подумать.
– Ты ревнуешь?
Азарина выгибает бровь, а на губах появляется гаденькая улыбочка. Дразнит, зараза. Специально.
– Я не ревную. Просто тебе нечего делать в СИЗО. Зачем ты шляешься по этим…
– Я тебя услышала!
– Ты сделала вид.
– Ты тоже делаешь вид, что все в порядке. Но это не так.
– Давай без демагогии. Это мои проблемы.
– А мне казалось, что, когда на безымянном пальце появляется кольцо, – проводит рукой перед моим лицом, – проблемы становятся общими, Ваня.
– Ты хочешь, чтобы я сказал, что все плохо?
– Я хочу, чтобы ты сказал правду.
– Ты и так все знаешь, если звонила врачу.
– Ваня!
– Операций было много, – притормаживаю на красный, – не все дали действующий и нужный результат. По-хорошему, нужно было делать еще. Но то, что это поможет, очень маловероятно. По факту это просто шанс. Один из. Рулетка. Проще жрать таблетки.
– Можно найти хорошую клинику и…
– У меня нет желания тратить деньги впустую. Если ты в курсе, у меня их не так много, как было у Полякова.
Татка разлепляет губы, но мгновенно захлопывает рот. Не произносит ни слова.
Знаю, что перегнул. Просто вся эта ситуация с ранением и спиной меня до сих пор не отпустила. Работа с психологом была проведена и даже помогла в свое время.
Но вот такая неконтролируемая злость словно выплеск энергии.
Поэтому я и не хочу говорить на эту тему. Исключительно из соображений не сказануть лишнего. Вот как сейчас.
– Прости, – медленно выдыхаю, сжимаю тонкое женское запястье. – Я не это имел в виду.
– Мне нужно на работу, Ванечка. Поговорим вечером.
– Нет уж. До вечера ты дойдешь до такого, что мне потом будет не разгрести.
Щелкаю аварийку и торможу у тротуара.
– Ты изменился.
Она шепчет. В глаза не смотрит.
– И это нормально. Прошло немало времени. Но почему ты снова это делаешь, Ваня?
– Что?
– Отталкиваешь, когда тебе нужна помощь. Ты же знаешь, я могу помочь. У меня есть деньги на любую операцию и не на одну. Зачем-то же я их зарабатывала столько лет. Почему ты не позволяешь тебе помочь?
– Тат…
– Что? Разве я не права? Как мы можем думать о будущем, если ты подсознательно не принимаешь того, что я как бы миллионерша, Токман? Хочется тебе этого или нет… знаю, что не хочется. Ты дал мне время подумать, – смотрит на кольцо, – а сам оказался не готов вот к такой банальности, как деньги. Ты сказал, что летишь в командировку, так вот, разберись, пожалуйста, в себе.
Тата
Ваня улетает раньше, чем должен был.
После разговора в машине мы не перестали общаться и не спрятались по норам. Совсем нет. Мы созваниваемся каждый день. Разговариваем обо всем, но при этом обходим стороной главную тему нашего конфликта.
Это не конец света, это всего лишь еще одно маленькое испытание, которое мы преодолеем.
Раньше я бы сбежала. Ушла от проблем. От страхов и боли. Раньше, не теперь.
Правда, несмотря на позитивный настрой, перед моим полетом в Питер мы ссоримся вдрызг из-за моей очередной поездки к Денису в СИЗО. А что мне остается делать?
Ксюшу, свою девочку, он видеть не хочет, потому что решил, что без него ей будет лучше. Она там страдает. А я… я не понаслышке знаю, как это больно, когда человек решает за двоих с полной уверенностью, что так тебе будет лучше.
Токману этого, кажется, не объяснить.
А вот приглашение Громова в его загородный питерский дом становится очередным испытанием. Я все еще немного зла на Ваньку и хочу побыть одна. Хочу, но в глубине души понимаю, что эта ссора с легкостью может перерасти во что-то глобальное. Поэтому и лечу. Несмотря на всю ту злость, я слишком сильно по нему соскучилась.
Плюс мой менеджер успела организовать для меня съемку в северной столице, так что я сначала под вспышку камеры и лишь потом к ребятам.
Конечно, у меня нет проблем, чтобы просто взять и прилететь к Ване в любой из дней этих затянувшихся недель. Но мы же вроде как взяли паузу на очередное раздумье. Глупая была идея.
Поэтому знакомство со Стёпкиной пассией для меня превращается в сводничество со своим же будущим мужем.
В голове я уже нарисовала идеальную свадьбу и даже присмотрела платье. Только вот кольцо сняла, перед тем как ехать в аэропорт. Не хочу никаких вопросов ни от Стёпки, ни
