Как только мы усаживаемся и делаем заказы, Зак переставляет свой напиток и столовые приборы на мою сторону кабинки. На секунду я смотрю на него прищуренным взглядом.
— Подвинься. — Он скользит рядом со мной, опуская руку мне на ногу. Наклонившись, он шепчет мне на ухо: — Я слышал, все классные парочки сидят на одной стороне кабинки.
Затем целует меня в щеку, а я смеюсь сквозь слезы.
Сквозь.
Много.
Слез.
Дрожащими губами я говорю:
— Я подписала бумаги.
Я так его люблю. И это так больно. Просто это не наше время. Не наша жизнь.
Его губы все продолжают зависать между моей щекой и ухом, и он шепчет:
— Я понял.
Затем ласково обхватывает мой затылок и притягивает к себе, позволяя мне всхлипывать на его плече.
Как можно одновременно испытывать такое счастье и чувствовать, что твое сердце разбито на тысячу осколков?
Зак не спрашивает, почему я плачу; он просто обнимает меня. Когда мои безмолвные рыдания стихают, я откидываюсь назад и вытираю заплаканное лицо.
— Для меня было честью… — улыбка Зака отражает абсолютную искренность и любовь, — …быть твоим мужем.
— Лжец, — всхлипываю я, а мои соленые губы изгибаются в полуулыбке.
Он не отвечает, этого и не требуется. Ответ в его глазах. Он говорит абсолютную правду.
— И что дальше?
Я заканчиваю вытирать глаза и всхлипываю, пытаясь немного восстановить самообладание.
— Забавно, что ты спросил… Я переезжаю в Лондон с Лией и ее мамой.
У Зака округляются глаза и отвисает челюсть. Не уверена, что когда-либо видела его по-настоящему шокированным.
— Ты серьезно?
Я нахожу в себе силы искренне улыбнуться, потому что взволнована идеей жить в Лондоне.
— Серьезно. Лия устроила нас на работу в журнал. Мы по-прежнему можем путешествовать и вести наши блоги. Руководство поощряет это, потому что журнал о путешествиях. Итак, вместо вступления в очередной фиктивный брак только для того, чтобы жить в Лондоне, у меня есть официальная работа и поддержка британской компании.
Зак хмурится.
— Ненавижу термин «фиктивный брак».
Я закатываю глаза, чтобы поднять себе настроение.
— Ты понял, о чем я.
— Да, — соглашается он, когда официант ставит перед нами заказ. — Но наш брак не был таким уж фиктивным… во всяком случае, не для меня.
Я расстилаю салфетку на коленях.
— Ну, он был… чем-то. Безумным? Импульсивным? Слишком щедрым? Спасительным? Не уверена, какое определение подобрать, но мы не можем называть его настоящим браком.
— Нет?
Откусив чизбургер, я качаю головой, пережевывая его.
— Я назову брак настоящим… — я вытираю рот, — …если есть кольцо, а слова такие романтические, что хочется плакать, и предстоит долгая помолвка, пока мы с женихом решаем, состоится ли наша свадьба в готическом соборе или на арендуемом острове, куда мы пригласим лишь кучку друзей и родственников. В любом случае, красивое белое платье обязательно.
Я кладу картофель в рот.
— Ничто в моей жизни не было нормальным или обычным. Я ни разу не спала в доме с рождественской елкой, пока не встретила тебя и Сьюзи.
Брови Зака сдвигаются вместе, выражая жалость, в которой я больше не нуждаюсь… не то, чтобы я когда-либо в ней нуждалась.
— В детстве у тебя никогда не было рождественской елки? Ни разу?
Я качаю головой.
— Мама украшала один или два дверных проема красной и серебряной мишурой, но не волнуйся. Она компенсировала это в пасхальное воскресенье… когда прятала яйца. Но мне следовало искать их с крайней осторожностью, чтобы не разбить, потому что они служили нам завтраком на следующей неделе.
Зак хмурится.
— Никаких конфет? Шоколадных кроликов? Зефирок?
Я качаю головой.
— Только вареные яйца?
— О, нет. Они не были вареными. Я просыпалась пасхальным утром и, в конце концов, выводила маму из пьяного угара. И, как обычно, слышала: «Вот черт, детка… прости. Дай мне пять минут». Около получаса я ждала в ванной, пока она сбегает в магазин, купит дюжину яиц, а потом спрячет их… сырыми. Так что, да… когда я выйду замуж по-настоящему, свадьба будет отдельной сказкой, Рождество будет включать в себя большую настоящую елку, День святого Валентина — коробки конфет в форме сердца, а Пасха — самую захватывающую охоту за яйцами. Знаешь, такую… которая приведет к чудовищному размеру корзине с конфетами, шоколадными кроликами и да… зефирками. И даже не дай мне начать рассказывать о Хэллоуине… — смеюсь я.
Зак, наконец, избавляется от жалостливого выражения и слегка усмехается.
— Видимо, я прожил прекрасную жизнь. Чувствую себя немного виноватым.
— Не надо. — Я качаю головой. — Я не хоронила любовь всей своей жизни, и если мне не придется этого делать… по крайней мере, еще шестьдесят с лишним лет… тогда я с уверенностью смогу сказать, что это я, а не ты, прожила прекрасную жизнь. Ни один идеальный праздник не сможет стереть ту боль, которую ты испытал со Сьюзи.
Вот оно. Взгляд, которого я ждала. Если и было время сказать ему, то оно наступило сейчас. Он должен знать, что я видела его в ночь, когда умерла Сьюзи. Что я знаю, что он сделал. И что это нормально.
— Зак…
— Я…
Мы начинаем говорить одновременно.
— Ты первый, — приглашаю я.
Он кивает несколько раз.
— У меня все хорошо. Я женился на двух великолепнейших женщинах, которых когда-либо встречал (не считая моей мамы). Я люблю свою работу и свою семью. Я никому не должен. У меня есть крошечный домик. У меня… крошечный домик.
Поднеся кулак ко рту, он усмехается.
Не могу удержаться и хихикаю над его взглядом на жизнь.
— Сьюзи гордилась бы твоей позицией «стакан наполовину полон». И, спасибо… — В этот момент рассудительности я жду, когда он посмотрит на меня. — Для меня было честью быть твоей женой… твоей подругой… даже твоей горничной.
На секунду, клянусь, я вижу в его глазах проблеск эмоций, но затем он откашливается и снова сосредотачивается на самом интересном гамбургере в мире.
— Да, ну… горничной ты была дерьмовой.
Я возмущенно фыркаю.
— Неправда.
— Правда. То сидела возле Сюзанны, позволяя ей заплетать тебе косички, то полуголая гонялась за своим котом по моему заднему двору.
Открыв рот, я почти отвечаю на его безумные упреки, но так же быстро захлопываю его. Положив ладонь на его бедро, наклоняюсь и шепчу ему на ухо:
— Я буду скучать по тебе, Закари Хейс.
Когда мои губы касаются его щеки, нежно целуя, Зак с трудом сглатывает. Не уверена, что он мог бы произнести сейчас хоть слово, даже если бы захотел. Поэтому я утыкаюсь лбом ему в плечо и делаю несколько медленных вдохов.
Он накрывает мою руку своей на его бедре и переплетает наши пальцы.
На обратном пути в гостиницу я нарушаю молчание, когда он пытается сделать то же самое.
— Зак…
— Сюзанна не была…
Я ухмыляюсь.
— Ты первый.
— Сюзанна не была любовью всей моей жизни. Она была любовью в моей жизни. Она и ее нелепая теория «о родственных, но не ЕДИНСТВЕННЫХ душах», ну… в конце концов, эта теория не такая уж и нелепая. Я не хочу, чтобы при вспоминании о нас ты чувствовала, что значила для меня… меньше. — Зак пожимает плечами. — Я… я просто не хотел, чтобы между нами что-то осталось недосказанным.
Он улыбается. Не так грустно, как я помню, было в прошлом, когда он говорил о ней.
Я не уверена, что сказать. Знала ли я это в глубине души? Или позволяла себе чувствовать себя немного менее значимой? Будто должна была заслужить место в его сердце?
Зак останавливает машину у входа в мой отель, а я роюсь в сумке, но останавливаюсь.
— Некоторое время назад я разместила фото невесты в Instagram, и ты его не лайкнул и не прокомментировал. Понимаю, это прозвучит глупо, но какое-то время меня это беспокоило, потому что ты комментировал или лайкал все мои посты. Разве ты не видел это фото?
