твои хакеры будут в полной готовности с момента приземления в Колумбии. Нам понадобится живая связь с ними для каждого момента этой миссии. — Орлиный взгляд брата остановился на мне. — И Даниил. Я предлагаю тебе побриться, принять душ и постараться принять человеческий облик. — Его губы искривляются в уголках. — Для этого тебе придется держать себя в руках.
Я киваю ему из другого конца комнаты. Это мой способ сказать «спасибо», потому что мы собираемся вступить в бой всей нашей жизни, чтобы спасти женщину, которую я люблю.
Бьянка
Шикарная спальня, в которой я провела первую ночь, давно забыта. Я пролежала на полу этой промозглой подвальной камеры уже, наверное, два полных дня, но у меня нет возможности засечь время. Посетителей не было, кроме того, кто дважды в день проносит под дверь поднос с едой. Этого недостаточно. Я хочу есть и пить, и, что самое страшное, мой рассудок начинает сдавать.
Я вижу вещи. Я слышу. Крысы в стенах, тараканы по полу, а то и хуже.
Люди выживают месяцами в одиночной камере, но выжить, остаться в живых — это совсем другое, чем остаться в здравом уме. Я слишком много времени провожу, думая о Данииле. Что он делает, что думает, ненавидит ли он меня. И, наверное, я его в какой-то мере предала. Нет ничего, на что бы я не пошла ради него, но это было сделано для того, чтобы в последний раз показать ему, как сильно я его люблю, и позаботиться о себе. Выполнить обещание, которое я дала себе, когда была испуганной девочкой-подростком, слишком рано потерявшей свою семью.
Я устраиваюсь на тонком матрасе, расстеленном на полу, и плотнее натягиваю на себя тонкое одеяло. За столько лет было так много возможностей, когда я могла просто убить этого человека во сне, но тогда я была хорошей девочкой. Играла по правилам общества. И я не хотела опускаться так низко, как он. Но теперь уже слишком поздно. Дядя знает, что я ненавижу его, что я давно ненавижу его за убийство моих родителей. Он также знает о моей связи с федералами, что не сулит мне ничего хорошего.
Я в беде, но не на свободе. Я отказываюсь. Чего бы мне это ни стоило, чтобы убить дядю, я сделаю это или умру, пытаясь.
В двери звякает замок, и впервые за много дней дверь открывается, на пороге стоит Хорхе.
— А, это моя будущая невеста.
Я вздрогнула от его слов. Я решила, что он сказал это, чтобы напугать меня, ведь и он, и мой дядя должны знать, что нет ничего страшнее, чем мысль о браке с этим чудовищем. Но я не удостоила его ответом. Вместо этого я отворачиваюсь от него, плюхаюсь на матрас у стены.
— Я так не думаю. — Раздается его невеселый смех, и он заходит в комнату. Сильный удар по ногам заставляет меня хрюкнуть и свернуться в клубок, в попытке защититься.
— Вставай, — требует он.
Когда желчь поднимается у меня в горле, я поворачиваюсь к нему лицом: его красивое лицо всегда казалось мне маской, скрывающей демона внутри. И тут я замечаю белое платье, зажатое в одной из его рук.
— Что это? — спросила я с паникой в голосе.
— Твое свадебное платье. Хотя я не думаю, что белый цвет уместен сейчас, когда мы знаем, что ты трахалась с Даниилом Козловым десятью способами до следующего воскресенья, — усмехается он. — Но не волнуйся, красавица, я буду трахать тебя так долго и жестко, что ты забудешь о существовании этого человека.
Он хватает меня за волосы и поднимает с матраса. По моему лицу уже текут слезы, мое отвращение очевидно. Я пыталась и не смогла заставить его поверить в то, что я могу хотеть его. Не знаю, есть ли у меня силы, чтобы пытаться дальше. Он все равно не поверит.
Он злобно притягивает меня к себе, глубоко вдыхая воздух в мою шею. Как вампир, ищущий свою добычу.
— Сегодня мы поженимся, а потом я вгоню в тебя ребенка. Настоящего наследника Моралеса, даже если твоя шлюха-мать была предательницей. А после того, как ты дашь мне то, что я хочу, я выпотрошу тебя от конца до конца, потому что ты лживая, обманчивая сука.
Мое тело неконтролируемо трясется. Содержимое моего желудка поднимается вверх, и я извергаюсь на его ботинки, прежде чем успеваю остановить себя.
— Ты, идиотка, посмотри, что ты наделала! — Он тащит меня из комнаты, его руки все еще крепко сжимают мои волосы. Пройдя по промозглому коридору, он тащит меня вверх по лестнице, потом еще по одной, пока мы не оказываемся где-то на втором этаже грандиозного поместья. Открыв высокую дубовую дверь, он втаскивает меня в аккуратно обставленную спальню, где стоит небольшая армия женщин. Они кивают Хорхе, но не смотрят мне в глаза.
— Ее нужно привести в порядок, а затем подогнать это платье. — Он бросает им шелковый халат. — У вас есть два часа.
Он подталкивает меня к высокой женщине с суровыми чертами лица, которая смотрит на меня с подозрением. Она надменно фыркает и направляет меня в душевую с шампунем, кондиционером и куском мыла. Без бритвы. Моя новая тюремщица стоит у входа в душевую, явно следя за тем, чтобы я не сделала ни одного неверного движения.
Когда я вытерлась насухо, меня вывели из спальни к высокой женщине в очках, которые висят на краю носа. Она представилась Лайлой и взяла меня за руку. По крайней мере, она кажется доброй.
— Дорогая моя, нам нужно срочно подогнать тебе новое платье. У нас мало времени, — говорит она на своем английском с легким акцентом.
Она подводит меня к тумбе в углу комнаты с зеркалом во весь рост, прислоненным к стене. Платье, которое держал в руках Хорхе, опускается мне на голову, и я надеваю шелковые туфли на высоком каблуке. Вокруг собралась бригада работников Лайлы и принялась за работу, распуская подол и убирая в область бюста.
Я даже не знаю, почему Хорхе волнует, как я выгляжу. Этот брак — чистая фикция, он сам так сказал. Он хочет лишь получить наследника, прежде чем убьет меня.
— Я из Франции, — говорит Лайла, закалывая подол моего платья. — Ты говоришь по-французски, моя дорогая?
Я киваю ей. Большую часть своего образования я училась в международной французской школе.
— Это так приятно, у меня теперь редко бывает возможность говорить по-французски, — добавляет она. Лайла обводит глазами комнату, обращая внимание
