— Но фотография мне нравится больше, — сказала она. — Во всяком случае — сейчас.
— Почему же вы решили отдать ей предпочтение? — заинтересованно спросила Марион.
— Дело в том, что некоторое время назад моя жизнь изменилась настолько круто, что я фактически стала новым человеком, новой личностью. Живопись была частью моей прежней жизни, а ворошить прошлое было слишком больно. Поэтому я и решила оставить карьеру художницы. По крайней мере — пока.
— Простите, если я задала бестактный вопрос. — Марион поморщилась, как от физической боли. — Но, судя по тому, что я сейчас держу в руках, мир почти ничего не потерял от того, что вы решили сменить кисти и краски на фотоаппарат и пленку. Вы очень талантливый фотограф, мисс Адамсон. Позвольте задать вам еще один вопрос: кто помог вам сделать первый шаг? Должно быть, это был кто-то из здешних благотворителей, меценатов… Я знаю в Сан-Франциско многих достойных и щедрых людей… Может быть, вы могли бы назвать мне имя этого человека?
Но Мари только покачала головой и улыбнулась Марион Хиллард. Как ни странно, сейчас она не могла ни ненавидеть, ни презирать эту женщину, хотя, когда она шла на встречу с ней, у нее в душе не было ничего, кроме ненависти и горечи. Мари по-прежнему была очень далека от того, чтобы любить Марион, но ее злоба неожиданно остыла, а обида — улеглась.
Возможно, все дело было в том, что за этим безукоризненным самообладанием, за этим дорогим платьем и жемчугами Мари сумела разглядеть усталую и больную женщину, напудренное и нарумяненное лицо которой уже отдаленно напоминало посмертную маску. За внешним лоском явственно проступали признаки осеннего увядания, на смену которому уже идет холодная и беспощадная зима…
Тут Мари поняла, что слишком увлеклась размышлениями о личном, и попыталась вспомнить, о чем они говорили. Кажется, Марион что-то спросила… Ах, да!..
— Мне помог мой хороший друг, миссис Хиллард, — ответила она спокойно. — Я у него лечилась. Он убедил меня попробовать себя в фотографии, а когда у меня стало получаться, помог сделать первые шаги. Он здесь всех знает, и все знают его.
— Питер Грегсон… — Это имя прозвучало совсем негромко, как будто Марион Хиллард вовсе не собиралась произносить его вслух, и обе женщины надолго замолчали.
— Вы… вы знаете его?..
Мари была по-настоящему потрясена, поэтому на протяжении этой короткой фразы голос ее дважды сорвался. Она-то полагала себя в полной безопасности, но вот Марион почему-то назвала имя Питера, и Мари почувствовала себя так, словно балансирует над пропастью. Неужели она догадалась? Нет, невозможно, невероятно! Тогда откуда?.. Неужели Питер рассказал ей? Но нет, он никогда бы так не поступил.
— Я? Да, знаю…
Марион опустила голову и на некоторое время замолчала. Неожиданно она вскинула голову и посмотрела Мари прямо в глаза.
— Да, Нэнси, я хорошо знаю Питера Грегсона. Он неплохо над тобой поработал.
С ее стороны это был выстрел наугад, сумасшедшая догадка, прозрение, но Марион должна была пойти на это, хотя бы даже она рисковала поставить себя в неловкое положение. Она должна была знать наверняка.
— Вы… вы… — У Мари неожиданно задрожали губы. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка, миссис Хи-хилард. Меня зовут Мари Адамсон. Я…
Она не договорила. Голова ее безвольно поникла, как у тряпичной куклы, а на ресницах заблестели слезы. Стараясь их скрыть, Мари поспешно вскочила и, отойдя к окну, встала там, повернувшись к комнате спиной.
— Как вы догадались? Вам кто-нибудь сказал, да? — Мари была разгневана, и от этого ее голос завибрировал, став пронзительнее и выше тоном. Это был тот самый голос, который Марион слышала два года назад и хорошо запомнила.
То, что она не ошиблась, заставило ее почувствовать некоторое облегчение. По крайней мере, она не зря совершила это путешествие, которое так нелегко ей далось.
— Нет, мне никто не говорил. Я догадалась сама, только не спрашивай меня — как. В самом начале, когда Бен только упомянул о своей встрече с мисс Адамсон, у меня появилось… предчувствие. Все детали совпали с поразительной точностью. Я должна была убедиться…
— Скажите, миссис Хиллард…
«Проклятье! — со вновь вспыхнувшей яростью подумала Мари. — Я не буду спрашивать ее о Майкле — не буду, как бы мне того ни хотелось! Ведь я же решила… Ну почему прошлое никак не отпускает меня? Почему я никак не могу вытравить его из своей памяти?»
Но она слишком хорошо понимала, что память здесь вовсе ни при чем. Все это время Майкл оставался в ее душе, в ее сердце.
— Зачем вы сюда приехали? Чтобы еще раз напомнить мне условия нашей маленькой сделки? — глухо спросила она, поворачиваясь лицом к женщине, которая нанесла ей такую глубокую рану и продолжала мучить ее. — В чем вы хотели убедиться? В том, что я сдержу свое обещание, несмотря ни на что?
— Я никогда в этом не сомневалась, Нэнси. — Голос Марион показался Мари необычно мягким и невероятно усталым. — Хочешь верь — хочешь нет, но я и сама не знаю, зачем я сюда приехала. Сейчас мне кажется, что я приехала только для того, чтобы увидеть тебя… Если, конечно, это была ты, а не какая-нибудь другая Адамсон.
— Но почему только теперь?
В сердце Мари внезапно вспыхнула такая жаркая ненависть и злоба, что она сама удивилась. Впрочем, разве не она месяцами мечтала о том, чтобы высказать старухе Хиллард все, что она о ней думает?
— Почему именно сейчас, миссис Хиллард? Может, вам просто было любопытно взглянуть, как Грегсон справился с работенкой, которую вы ему поручили? В таком случае позвольте спросить, как вам нравится эта мордашка, которая обошлась вам в четыреста пятьдесят тысяч долларов? Питер сделал все, как надо, или за свои деньги вы ожидали чего-то другого? Почему вы не отвечаете, миссис Хиллард? Как вам ваш новый проект? Вы довольны?!..
«Да, я довольна», — подумала Марион. Во всяком случае, ей очень хотелось в это верить. Они все слишком дорого заплатили за это новое лицо. В глубине души она уже поняла, что совершила страшную ошибку и что исправить ее уже нельзя, слишком поздно. Все они изменились и стали совсем другими людьми — и эта девочка, и Майкл, и она сама. Возврата к прошлому уже не было — не могло быть, и Марион с горечью осознала, что каждому из них придется навсегда отказаться от всех своих надежд и научиться мечтать о чем-то другой. Или о ком-то…
— Ты стала очень красивой, Мари, — сказала Марион Хиллард, впервые называя молодую женщину ее новым именем. Но ведь она действительно стала совсем другим человеком, а, кроме того, Марион было по-прежнему тяжело произносить имя Нэнси вслух.
— Спасибо за комплимент, миссис Хиллард. Да" Питер отменно поработал, но ведь вы знаете, что это не самое главное. Главное заключается в том" что я погубила себя, заключив сделку с дьяволом. Да, у меня теперь новое, прекрасное лицо, но за него я отдала свою жизнь!
