Маргарита слушала и не понимала ни слова. Как выяснилось, в сентябре Портер полюбил свою аспирантку, двадцатичетырехлетнюю Кэйтлин Векки из Орландо, штат Флорида. Рыжеволосая, веснушчатая, свежая и неискушенная, она была достаточно юна, чтобы вырасти под сенью Диснея и его развлекательных парков. Маргарита представляла ее двухмерной «техниколорной» феей, вроде Динь-Динь из «Питера Пэна». Как-то неправильно все вышло. Маргарите казалось, что если уж ей суждено потерять Портера после стольких лет вместе, то соперница будет достойной: роскошной брюнеткой, говорящей на семи языках, по-европейски чувственной и утонченной. Или одной из тех, с кем Маргарита представляла Портера все эти годы: женщиной с цветочным браслетом, женщиной с неправильным прикусом, женщиной из Японии. Может, немолодой балериной или наездницей, со степенью престижного колледжа Вассар и трастовым фондом, владелицей гардеробной, набитой туфлями. А Портера увела девчонка, Лолита. По его словам, он влюбился без памяти, потерял голову и теперь, чтобы оправдаться в глазах университетского общества и своих собственных, должен жениться.
– Я женюсь, Дейзи, – сказал он.
Чувствуя себя в равной степени обманутой и растерянной, Маргарита вспомнила Париж. Там она не заметила обычных признаков измены. Никаких таинственных звонков или подозрительных подарков. Только книга, которую купил Портер, да еще то, как фанатично он занимался в тренажерном зале отеля. Пару раз он отказался от десерта и бросил курить кубинские сигары. «Набираешься здоровья?» – поддразнила его Маргарита. Теперь все стало ясно.
После разговора с Портером она долго держала телефонную трубку, глядя в окно спальни. Падал снег, укутывая Куинс-стрит. Маргарита думала о том, как впервые увидела Портера, приглушенные звуки его пробуждения на той музейной скамье, как он растерянно заморгал глазами, спросонок не соображая, где находится. Она вспоминала потертый ремешок его часов, длинные пальцы, когда Портер впервые коснулся ее волос. Эта девица Кэйтлин никогда не узнает Портера таким и никогда не поймет.
– Твой дядя Портер позвонил сказать, что женится на Кэйтлин. И что наши отношения закончены.
– Представляю, какой это был для вас удар, – заметила Рената.
Маргарита словно узнала о собственной смерти. Конечно, она понимала, рано или поздно это произойдет, но не так же быстро? Еще и по-дурацки. Ошеломленная, она не могла поверить в случившееся. Ее самолюбие треснуло как яйцо. Маргарита злилась, чувствовала себя оскорбленной и в то же время переживала за Портера. Он повелся на красоту и юность, на секс и не ведает, что творит. Разрыв после семнадцати лет отношений казался Маргарите чем-то нереальным. Портер сказал, что все кончено, он женится на девушке из Флориды, и пообещал не привозить ее на Нантакет. Следовательно, сам он сюда тоже не вернется. Маргарита больше никогда его не увидит. Не могло ведь все в одночасье рухнуть, размышляла она, не могли их глубокие многогранные отношения обернуться пшиком. Ее образ жизни, индивидуальность, в общем, весь мир покачнулся, угрожая сбросить Маргариту в пучину неизвестности. Они с Портером больше не пара? Быть такого не может! Так что да, «удар» – подходящее слово. Пострадали основные части ее личности – сознание, разум, нервы. Маргарите долго не удавалось унять дрожь в руках. Ее сердце взывало к одному-единственному человеку; так ребенок, которому больно, зовет мать. И этим человеком была Кэндес.
– Я позвонила твоей маме и рассказала, что произошло. Погода была ужасная, шел сильный снег, совсем неподходящие условия для поездок, но я все равно попросила ее приехать. Она хотела, чтобы я сама приехала в Доббс-Ферри, но я не могла пошевелиться. Меня словно парализовало.
«Я хочу приехать, Дейзи, – сказала Кэндес. – Поверь, очень хочу. Однако Дэн сейчас в Бивер-Крик, смотрит недвижимость, так что мне придется взять с собой Ренату».
«Конечно, привози ее тоже».
«Я боюсь ехать с ней по такой погоде. Ты смотрела телевизор? Ужас, что творится. У вас там идет снег?»
Снег шел, тихо засыпал все вокруг.
«Не надо, не приезжай. У меня все нормально».
«Правда?» – спросила Кэндес.
«Нет, – всхлипнула Маргарита и расплакалась. – Конечно, нет».
«Не плачь, Дейзи».
«Ты понимаешь, что произошло? Как ты можешь говорить, чтобы я не плакала?»
«Ладно, прости. – Последовало долгое молчание, прерываемое лишь шелестом бумаг, потом Кэндес вздохнула: – Хорошо, мы приедем».
Следовало остановить Кэндес; в конце концов, пара дней или даже неделя ничего бы не изменили. Мела метель, и просить кого-то отправиться в путь по такой погоде было ужасно эгоистично. И все же Маргарита жаждала именно этих слов: «Мы приедем». Ей требовалось знать, что в мире есть человек, который ради нее готов на все. Она никогда не ждала этого от Портера.
– Той же ночью твоя мама с тобой на руках стояла у моего порога.
– Я приезжала сюда?
– Как сейчас помню, на тебе был розовой вельветовый комбинезон.
Маргарита несколько часов расхаживала по дому, когда наконец в дверь постучали. Открыв, она увидела Кэндес и Ренату, в теплых парках и в снегу. При виде их ей стало стыдно. Сыграв на чувстве вины, она заставила лучшую подругу преодолеть триста миль в пургу и с ребенком. Кэндес успела на самолет из Уайт-Плейнса в Провиденс, оттуда на такси доехала до Хайениса, а там пересела на грузовое судно, единственное, которое шло на Нантакет. Тем не менее Кэндес с присущей ей деликатностью рассказала о поездке как об увлекательном приключении.
«Это, конечно, чудо, – сказала она, – но все-таки мы здесь».
– Помню, как мне было неловко из-за того, что я не приготовила ужин. Лучше бы мяса натушила, чем слоняться по комнатам. Мы заказали пиццу, однако пиццерия отказалась доставлять ее на дом, и твоей маме пришлось самой идти за заказом. Все эти годы я заботилась о ней, но в тот вечер она хлопотала надо мной как наседка. Приготовила салат, накрыла на стол и налила мне чашку чая. Я бы предпочла вино, но она сказала, что от спиртного станет еще хуже, а потом проследила, чтобы мы с тобой как следует поели.
Рената улыбнулась.
– К счастью, твоя мама захватила с собой валиум. Она дала мне две таблетки и уложила спать. Я проснулась в четыре утра, сварила кофе. Твоя мама тоже встала, мы сидели вдвоем на темной кухне и молчали. Не знали, о чем говорить. Как будто мы давно не сомневались, что небо упадет, а когда оно упало, сделали вид, что все произошло совершенно неожиданно. Вдруг лицо Кэндес просветлело, словно она придумала верный способ исправить положение и вернуть Портера. Однако она поступила очень странно. Заставила меня подстричься. Я не стригла волосы с самого детства, но Кэндес настояла на своем. «Пора выглядеть по-новому», – сказала она. Или «пора меняться», точно не помню. Той зимой она тоже коротко подстриглась и носила бандану, чтобы волосы не падали на лицо. Не слушая моих возражений, твоя мама усадила меня на стул рядом с кухонной раковиной и укутала старой занавеской для душа.
