— Господи, ну что ты там теперь затеяла, Бренда?
Миссис Мур тихо заметила, что новый священник методистской церкви консультировал Бенсонов, которые собирались разводиться.
— Этот из нового поколения. Устраивает с подростками групповые обсуждения. Дети в восторге: он умеет ругаться, знает все их словечки. Вроде бы занятный тип, но я, правда, никак не могу понять, почему церковь в наши дни ведет себя таким образом… Ты ведь видела его, Сара, да? В нем есть оригинальность, есть характер… В общем, я хочу сказать, что внешность — не главное.
Сара резко поднялась.
— Я пойду лягу и немного почитаю, — сказала она, стараясь говорить спокойно.
Сара лежала в постели с книгой, но смотрела в пространство. В комнату вошла мать, аккуратно прикрыв за собой дверь. Миссис Мур присела на краешек большой двуспальной кровати и тихо спросила:
— Ты на меня не сердишься?
— Нет.
— Твой отец меня осудил. Он сказал, что мне не терпится выдать тебя за первого попавшегося. Неужели тебе это тоже показалось?
— Немножко… По-моему, каждая мать хочет поскорее выдать замуж свою дочь…
— Сара, я люблю тебя, — с напряжением в голосе сказала миссис Мур. — И папа тоже тебя любит. Нам очень хорошо тут втроем, но все равно это неправильно… Тебе надо куда-нибудь уехать. В Чикаго, в Атланту, куда угодно, только подальше от Вудсривера. Поселись в одном из этих пансионов, где живут неженатые и незамужние…
— Это слишком очевидно.
— Может быть. Не знаю. Но дело в другом: я смотрю на тебя, но у тебя такой взгляд, словно тебя тут нет. В больнице я думала, что все это из-за лекарств. Папа не желает этого замечать, от него проку мало. Но я… Я хочу тебе помочь по-настоящему.
— Ты ничего не сможешь тут сделать, мама, — возразила Сара.
— Но мы должны вместе подумать. Что-нибудь обязательно из этого выйдет! Поставь себе какую-нибудь реальную цель. Я не имею в виду все эти безумные конкурсы и соревнования, в которых ты всю жизнь участвуешь.
— Нет, с этим покончено. Перед уходом из больницы я порвала все бланки.
— И правильно сделала! А теперь надо что-то придумать. Чтобы в твоей жизни случилось какое-то событие…
— Как? Броситься на шею какому-нибудь мужчине? — осведомилась Сара. — Если честно, то я в таком же отчаянии, как и моя подруга Элоиза. Только в отличие от нее у меня пока хватает сил сдерживать свои чувства.
Мать и дочь взялись за руки и попытались рассмеяться, обращая разговор в шутку, но из этой затеи у них ничего не вышло. Притворяться было уже незачем, и Сара посмотрела матери прямо в глаза.
— Послушай, что я тебе скажу. За два дня до выписки я подслушала разговор двух мужчин. По крайней мере, мне показалось, что голоса были мужскими… Так вот, они шептались насчет меня. Один из них сказал так: «Это та самая… У нее нет шансов».
— Сара!
— Доктор Дарем, правда, сказал, что мне это примерещилось.
Возможно, он прав, меня сильно накачали разными лекарствами… Так что не надо ничего говорить папе. Но, собственно, не в этом главное. Дело в том, что мне было все равно. Мне вообще теперь все равно. Я уже не верю в то, что в моей жизни может случиться нечто удивительное, прекрасное…
— Моя родная… моя дорогая девочка, — проговорила мать и обняла Сару, прижав к себе, как делала в ее детстве.
Еще в больнице Сара припрятала несколько таблеток снотворного. Когда мать ушла, Сара приняла одну из них, и вскоре на нее стали накатывать волны сна, убаюкивая, отупляя, как будут отуплять месяцы, годы…
Когда Сара вернулась домой с ежегодного пикника, устраиваемого для обитателей дома престарелых, зазвонил телефон.
— Сара, побыстрее! — крикнула мать, которая помогала ей выгружать из фургончика складные стулья. — Это, похоже, опять междугородная. Тебе совсем недавно кто-то пытался дозвониться.
Но Сара в этот момент находилась в гараже, убирая крокетное оборудование, и когда она сняла трубку, звонки прекратились. Она решила, что это доктор Дарем. Она так и не написала ему, а ведь это обязательно надо сделать.
— Ну как пикник? — спросила мать.
— Наши старички повеселились вволю, — сказала Сара. Теперь она мыла руки на кухне. — По-моему, все прошло очень даже неплохо. Лично мне было с ними хорошо.
— Скорее всего, так оно и было, — согласилась мать.
«Это уж точно», — пробормотала Недовольная Девица. В последнее время она уже не кричала, не плакала, хотя время от времени и обзывала Сару дурой.
«Может, и правда мне там было хорошо, а может, и нет», — думала Сара, вытирая руки бумажным полотенцем. В конце концов решительно нет смысла поддаваться отчаянию, как это случилось с ней в первый вечер дома, да и в размеренной жизни были свои явные плюсы. На пикнике пришлось порядком потрудиться, но никаких инцидентов не произошло. Один из «экскурсантов», давно уже находившийся в маразме, то и дело пытался ее хватать, но это ей было не в новинку. Одна из дам потеряла свои вставные челюсти, и Сара, проползав на четвереньках по сосновым иголкам, нашла их, что было встречено бурными аплодисментами ее подопечных. Они очень любили ее и нуждались в ней.
— Элоиза сегодня очень хорошо мне помогала, — сказала Сара матери. — Я рада, что она с честью выдержала проверку. Если бы она время от времени заботилась о ком-то еще, кроме себя, она не чувствовала бы себя такой несчастной. Или это звучит слишком уж по-ханжески?
— Разве что самую малость, — сказала мать. — Все, кто увлекается благотворительностью, в конечном счете начинают так говорить. Но ты умница, что всем этим занимаешься. — Мать явно оставила попытки уговорить Сару уехать из Вудсривера.
Сара взглянула на декоративные цветочные часы: филодендрон навис над раковиной.
— А что у нас сегодня на обед? — весело спросила она. — Я понимаю, что еще очень рано, но я жутко проголодалась. Мы ели в двенадцать.
— Я рада, что к тебе вернулся аппетит, — заметила мать. — Сегодня у нас кассероль. Я все приготовила с утра и сейчас поставлю в духовку, так что пообедаем пораньше. Папа скоро придет. Кстати, он сказал, что, когда начнутся занятия в летней школе, для тебя может найтись работа. Одна из наших секретарш собирается рожать, и поэтому ей понадобится замена. Надо будет отвечать на звонки и вести разные записи, ну и выполнять папины отдельные поручения.
— Отлично, — сказала Сара, — все устраивается как нельзя лучше.
Теперь она могла начать выплачивать отцу деньги, которые тот одолжил ей на покрытие разницы между счетом больницы и ее общей медицинской страховкой.
