– Мистер Госборн и мисс Пендлбери, – подсказала Вивьен.
– Ах да, – тут же заулыбалась медсестра, заглянув в регистрационный журнал. – Пятый бокс, пожалуйста. Она прошла вперед, помогая Синтии вести Гарольда, а Дилайла и Вивьен понуро поплелись следом, и юбки Вивьен подметали пол в коридоре. В боксе медсестра уложила Гарольда на кушетку и задернула голубую занавеску.
– Расскажите, что произошло, – громко сказала медсестра в слуховой аппарат Гарольда и доброжелательно улыбнулась. Такая улыбка всегда подкупает пациентов.
За Гарольда ответила Синтия:
– Моя дочь прищемила ему пальцы дверцей «Роллс-Ройса». – Она ласково погладила Гарольда по плечу и зыркнула на Вивьен, которая молча стояла, облокотившись на монитор артериального давления.
– Я вижу, – ответила медсестра, хотя не видела ничего, потому что делала какие-то записи, склонившись над журналом.
– Это вышло случайно, – вставила Вивьен. – Он сунул руку, когда я уже закрывала дверцу. Я уже ничего не могла поделать.
– Простите, что? – переспросила медсестра и удивленно подняла глаза.
– Гарольд пытался не дать мне захлопнуть дверцу, чтобы выволочь меня из машины и повести к алтарю. Так что это была в некотором роде самооборона.
– Вивьен, прекрати дурить и говори все как есть, – строго отчитала дочку Синтия, которая прониклась жалостью к Гарольду и собиралась защищать его, раз он не может защищаться сам. Пикируясь с дочерью, она только сейчас заметила, что Гарольд задремал и сладко похрапывает.
– А я и говорю правду, мама, – зашипела Вивьен.
Дилайла поняла, что ей лучше уйти.
– Пожалуй, пойду выпью кофе, – буркнула она, приподняла край занавески и трусливо выскользнула на свободу.
В конце коридора Дилайла обнаружила автомат с кофе. Опустив монетку в двадцать пенсов, она нажала кнопку с надписью «Черный кофе». В такой день, как сегодня, ей требовалось побольше кофеина. Она равнодушно наблюдала за тем, как в пластиковый стакан льется темно-коричневая струя. Взяв стакан в руки, Дилайла прислонилась к стене и отпила глоток. Кофе был негорячий и некрепкий. Унылую атмосферу создавали еще и стены больницы – бледно-горчичного цвета. Видимо, дизайн больничного интерьера был одинаков по всей стране. Впрочем, как и запах дезинфекции, смешивавшийся с запахом больничной кухни. Все это напомнило ей ту ночь, когда она познакомилась с Чарли в Центральной больнице Брэдфорда. Дилайла вспомнила, как у нее екнуло сердце при первом же взгляде на него. Он выглядел потрясающе. Дилайла усмехнулась, вспомнив, как ужасно выглядела она сама: тушь размазалась по лицу, щеки покрылись красными пятнами. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь.
Воспоминания были прерваны донесшимся из ближайшего бокса звонким голосом медсестры:
– Доктор говорит, что снимок показал перелом двух ребер и серьезные переломы большой и малой берцовых костей. Это значит, что в ближайшие два месяца вам, молодой человек, придется воздержаться от ухаживаний за дамами.
Пациент застонал. «Бедняга», – сочувственно подумала Дилайла. В детстве у нее был перелом ноги, и она прекрасно помнила, как это ужасно – несколько недель быть закованным в гипс и потом ковылять на костылях.
– Честно говоря, после такой аварии вообще большое счастье остаться в живых.
– Да, да, я знаю.
Дилайла напряженно прислушалась. Голос пациента был очень похож на голос Чарли. «Не сходи с ума», – строго сказала она себе. Ее слух явно сыграл с ней злую шутку. Просто день был очень трудный и длинный.
– А теперь, прежде чем перевести вас в палату, мне нужно проверить все данные в вашей карточке. Итак, Чарли Мендес… Или можно просто Чарли?
– Да, конечно, просто Чарли.
Дилайла чуть не подавилась кофе. Это не может быть совпадением. В этом районе не может оказаться двух Чарли Мендесов. Швырнув стакан в мусорный бак, Дилайла дрожащей рукой отдернула занавеску.
– Простите, сюда нельзя, – запротестовала медсестра, возмущенно глядя на Дилайлу сквозь бифокальные очки.
– Дилайла!.. – удивленно воскликнул Чарли, пытаясь сесть на каталке. Его тело под одеждой было в нескольких местах заключено в гипс, стягивавший сломанные кости.
– Простите, вы знакомы? – спросила медсестра, регулируя каталку так, чтобы приподнять голову Чарли.
– Да, это моя… – он замолчал, подбирая слова, – …моя бывшая девушка. – Он попытался улыбнуться, хотя лицо его было покрыто синяками, ссадинами и пятнами болеутоляющей мази.
– Что ж, я, пожалуй, оставлю вас ненадолго, чтобы вы могли поговорить.
Медсестра коротко кивнула и, расправив халат, вышла из бокса, задернув занавеску.
Дилайла смотрела на Чарли и не верила своим глазам. Их отношения прошли полный круг: от больницы до больницы.
– Что с тобой случилось?
– Попал в аварию.
– Как?
– Возвращался с вечеринки сегодня утром. Потерял управление и врезался в витрину аптеки. Слава богу, на тротуаре никого не было, – рассказал Чарли и улыбнулся, надеясь на сострадание.
Но Дилайла не собиралась сострадать. Она подумала о своей маме. Той не повезло. Она была на тротуаре, когда пьяный водитель грузовика потерял управление и задавил ее.
– Ты превысил скорость?
Чарли закрыл глаза и кивнул.
– Да, – еле слышно прошептал он.
Дилайла вздохнула.
– Ох, Чарли…
– Я знаю, я все знаю. Пожалуйста, не сердись на меня, Дилайла. Я этого не вынесу. После всего того, что случилось.
Он попытался протянуть к ней руку, но это движение было слишком болезненно для Чарли. Он уронил руку на тонкое одеяло с вышитой надписью «Св. Мария». На вид одеялу было лет пятьдесят.
И Чарли тоже.
– Я хотел позвонить, но не знал, где тебя искать, – сказал он и взглянул на нее светло-голубыми глазами, покрасневшими и мутными. – Почему ты ушла?
Дилайла оперлась о спинку кровати, крутя пальцами перламутровую пуговицу на пиджаке.
– Ты знаешь, почему.
– Из-за этого идиотского клуба сидячих танцоров?
– Нет.
– Тогда почему? Из-за Никки? – Он ждал ответа, но Дилайла молчала. – Между мной и Никки ничего нет. Мы лишь дурачимся, веселимся. Ты же меня знаешь.
Дилайла кивнула. Да, она его знает. Но он ее – нет. Вот в чем все дело.
– Тогда почему же? У тебя кто-то есть?
Это были лишь слова. Чарли ни на минуту не допускал мысли о сопернике.
Дилайла вздрогнула от неожиданности.
– О чем ты говоришь? – спросила она напряженно. Чарли заметил, что она явно смутилась. Нет, он не мог догадаться. Или мог?
– Кто он?
– Никто. У меня никого нет, – затараторила Дилайла. Почему она так дергается? Он никак не мог узнать о том, что она переспала с Сэмом. А даже если и узнал, какая разница? Она ведь не поэтому от него ушла.
