– Вот теперь, мистер Макинтайр, можете зайти. Мисс Бьюмонт о вас только что спрашивала.
Облегчение, которое он испытал, осознав, что она заговорила, было подобно пробуждению к новой жизни. Он выскочил из комнаты ожидания, куда его ввергла бойкая на язык сиделка, сказавшая, что тут он может торчать, если ему угодно, хоть до завтра. Ждать пришлось не более часа, но этот час показался ему вечностью. Он позвонил Люку, и тот обещал разыскать Эдварда Бьюмонт а и сообщить ему о случившемся, но после этого звонка ему решительно нечем было занять себя, разве что вновь и вновь перебирать подробности этой ужасной ночи.
– Как она?
– Ну как… Сонная муха, да и только. Пришлось докторам дать ей сильное успокоительное. Так что если вы, мистер, собрались поболтать с ней о том о сем, не мешкайте, она вот-вот опять заснет.
Клаудия лежала на постели, одну сторону ее лица и часть шеи покрывали жуткие, слегка выпуклые красные пятна, а прекрасные волосы с той же стороны были выстрижены какими-то невообразимыми клиньями.
Она так спокойно лежала, что сначала показалась ему спящей, но, заслышав его шаги, слегка повернула голову, открыла глаза и вяло пробормотала:
– Габриел? Я и не надеялась, что вы останетесь.
Очнувшись и припомнив все пережитые ужасы, она действительно думала, что после безобразной сцены у парадного он уехал, оставив ее одну. Хорошо, а почему бы и нет? Разве он не покидал ее прежде, когда она нуждалась в нем больше всего?
– Я хотела поблагодарить вас.
– Меня? За что?
– Что вы остались, – прошептала она.
– Но рядом с вами меня, увы, не оказалось.
Да, если бы он находился рядом с ней, всего этого ужаса могло бы и не случиться.
Она приподнялась и тоненькой своей ручкой взяла его за руку.
– Но ведь вы же остались. Если бы вы не позвонили в дверь и я не обернулась бы на звонок, краска залила бы мне все лицо. Страшно подумать. Глаза, нос, рот. Глаза… Тогда все было бы в сто раз хуже.
Если это так, то ей действительно повезло. Им обоим повезло.
– Вы кого-нибудь видели?
– Нет. – Она непроизвольно зевнула. – Я сидела на верхней ступеньке лестницы, стараясь вспомнить новый код сигнализации. Это кошмар! Я так устала, что голова совсем не работала, и я никак не могла вспомнить, пять семь или семь пять, и с ужасом думала, что если ошибусь, то перебужу всю улицу. – Она приподняла руки в жесте полной безнадежности. – Представляете, положеньице? В конце концов я решила, что надо набирать семь пять.
– Правильно пять семь.
– Ох, ну вот! Видите? У меня всю жизнь проблемы с цифрами и номерами. Потому-то я и выбрала для кода свой день рождения.
– Так делает большинство людей.
– Ну, что было, то было. И только я встала со ступеньки и шагнула к дверям, как услышала звонок. Я знала, что это вы, и такое облегчение испытала. Вы не представляете. Потом повернулась, чтобы пойти вниз, и услышала, что кто-то у меня за спиной. – Ее глаза потемнели от страшного воспоминания. – Я… я в первую секунду подумала, что это кислота.
– Это была всего лишь краска, – быстро проговорил он.
Красная краска. Он сам в первую, такую страшную секунду подумал, что это кровь. Склонившись над ней, он отвел у нее со лба пряди волос.
– Через день-два вы будете как новенькая.
– Чего не скажешь про мои волосы. – Веки ее отяжелели, она с трудом удерживала глаза открытыми. – Я ни разу не носила короткой стрижки. Мать мне внушила, что я никогда не должна стричься.
– Они опять отрастут, – утешил он ее голосом, сдавленным от переполнявших его чувств. – Клаудия, почему вы так поступили? Почему сказали, что вся эта история с платьем и рестораном всего лишь мистификация?
Но она уже уплывала от него, влекомая действием сильного снотворного. Он смотрел на эту измученную женщину, терзаемый угрызениями совести и ощущением, что теряет ее, ведь все случилось по его вине.
– Ну что? Заснула она? – спросила сиделка, заглянув минут через десять в дверь палаты.
– Задремала.
– Вот и ладно. А вам самому, случаем, не надо малость вздремнуть? Видок-то у вас еще тот. Так что отправляйтесь-ка, молодой человек, отдыхать. Что вам здесь без толку топтаться? Она теперь долго проспит, нечего ее беспокоить.
– Я останусь.
Нет, он не выйдет из этой палаты и не покинет больницу, пока не убедится, что с Клаудией все в порядке.
– Ну, если так, хоть присядьте, а не то упадете.
В палате имелся стул, Мак взял его и поставил так, чтобы он находился между кроватью, на которой лежала Клаудия, и дверью, и только тогда уселся на него. Сиделка, с любопытством наблюдая за этими маневрами, не преминула съязвить:
– Что, опасаетесь, как бы кто не пришел докрашивать?
И как бы кто не наплел лишних басен.
– Все может быть, – ответил он, повернувшись к сиделке. – А вдруг окажется, что и у вас в «скорой помощи» водятся маляры-любители. Да, кстати, любезнейшая, на тот случай, если среди ваших коллег имеются охотники почесать язык, передайте им, что я лично займусь каждым, и пусть не сомневаются, у меня достаточно возможностей, чтобы заткнуть любой рот. Дело, сами понимаете, такого рода, что в рекламе оно не нуждается.
– Вот и правильно, мистер! Нечего им болтать! Будьте уверены, я все им так и передам. – В дверях она обернулась и ехидно спросила: – Не желаете ли хлебнуть кофейку, чтобы не проспать неприятеля?
– Нет, спасибо, не беспокойтесь, если понадобится, я могу и вообще не спать. – Заметив недоверчивый взгляд сиделки, он добавил: – И в наркотиках тоже не нуждаюсь, можете не предлагать.
– Да вы, как я погляжу, счастливый человек.
Поверила она или нет, но ему подчас действительно приходилось подолгу обходиться без сна, особенно попадая в такие места, как зона Персидского залива или Босния. На все существуют свои специальные методы и приемы, но рекомендовать их кому-либо Мак поостерегся бы.
Клаудия безмятежно проспала несколько часов. За это время один раз заглянула сиделка, он встрепенулся и походил по комнате, чтобы отогнать накатывающую все-таки сонливость. Ближе к шести Клаудия пошевелилась, и он, прихватив стул, устроился возле кровати. Воспаленные пятна на щеке и шее были яркими и являли сильный контраст с сероватой бледностью остальных участков кожи. Щеки ее осунулись и ввалились, вокруг глаз темнели круги. Он взял ее за руку и в этот момент услышал за спиной подозрительный шум. Он резко обернулся и увидел отца Клаудии, Эдварда Бьюмонта.
– Люк оставил мне на автоответчике сообщение. И час назад, как только я вернулся домой и прослушал запись, сразу же помчался сюда. Гнал, как только мог. Ну, что она?
– Спит.
И Мак отошел немного в сторону, чтобы Эдвард Бьюмонт мог сам убедиться в этом. Отец смотрел на дочь, и лицо его все более мрачнело. Потом он повернулся к Маку.
