Искренний смех Жака заполнил такси. Немного легкомыслия нам было просто необходимо, так как эффект от алкоголя начал ослабевать и свет дня сиял через ветровое стекло. Но скоро мы впали в молчание, и я нервозно начала постукивать ногой по спинке переднего сиденья, в то время как мама клевала носом, ее голова покачивалась и склонялась на мое плечо. Жак в своем углу пристально смотрел в окно, перекинув сначала левую ногу через правую, а затем, наоборот, правую через левую, затем опять поменял их местами, и опять, и опять…
Загипнотизированная этим похожим на метроном движением ног Жака, я задремала, и во сне мне пригрезилась высокая, пышная женщина в темных солнцезащитных очках и ночной сорочке под плащом в темном многоэтажном гараже: это была наша девушка Глубокое Декольте.
Но она оказалась совсем не такой, как я представляла.
Когда мы с Жаком встретили Лолу в баре «Будда» — моя перевозбужденная, со сбитыми биоритмами мама свалилась в постель, как только добралась до гостиницы, и разбудить ее было невозможно, — то думали, что без труда вычислим нашу модель нижнего белья. В конце концов, в четверть седьмого эта горячая точка была едва прохладна, заполненная, как обычно, туристами из Германии и американского Среднего Запада. Может быть, красотка затерялась среди высоких тевтонцев — но там были сплошь мужчины. А молочно-белые розовощекие блондинки? Все в возрасте лет тринадцати и в сопровождении родителей.
Мы трое пришвартовались на нижнем этаже у бара, в тени гигантской золотой статуи Будды: Сотни свечей освещали красные лакированные стены и весь тот азиатский китч, который наполнял похожее на пещеру помещение, в то время как причудливые сочетания звучания флейт, барабанов и обволакивающей музыки просачивались сквозь гомон посетителей. Было трудно сосредоточиться, чтобы рассмотреть персону за столиком напротив тебя, уж не говоря о том, чтобы разглядеть осведомителя — модель нижнего белья, которую никогда прежде не видел.
Тем не менее мы продолжали изучать зал каждый в своем направлении, находя и отвергая одну женщину задругой. Никто не выделялся, и определенно никто не возвышался над остальными, как мы того ожидали.
В конце концов сначала я увидела платье: посадка по фигуре и облегание форм творения Луиса-Хайнца — это чудо ни с чем нельзя было спутать. Я обнаружила, что буквально загипнотизирована тем, как ткань цвета нектарина облегает бедра, а затем струится вокруг ног. Не отрывая глаз от приближающейся фигуры, я толкнула локтем Лолу, которая в свою очередь предупредила Жака.
— Это должна быть она, — сказала Лола, которая, как и я, не могла оторвать глаз от платья, — если только распутная девка не заложила платья, которые по праву принадлежат мне. — Немного подумала и добавила: — И тебе, Алекс, и всем женщинам мира.
Я была слишком поглощена мечтами о платье, чтобы заметить что-либо.
Именно Жак разрушил чары, спросив:
— Вы действительно думаете, что она модель для демонстрации нижнего белья?
— Что такое? — Я повернула голову и посмотрела на него. Жак прищурился из-за мерцания свечи на нашем столе. Виду него был, несомненно, озадаченный.
Я снова взглянула на таинственную женщину — но постаралась сосредоточиться на ней самой, а не на платье. Нет, она совсем не была высокой. И не имела пышных форм. Но, Боже ты мой, платье выглядело действительно потрясающе…
Вооруженная разноцветным коктейлем для девочек неизвестная стояла в углу совершенно неподвижно, но было ясно, что она осматривает зал. Это — а также тот факт, что она почти полностью прикрыла лицо широкополой соломенной ковбойской шляпой, — убедило нас, что на встречу явилась мисс Глубокое Декольте.
Жак быстро поднялся из-за стола и направился к ней, огибая группы туристов, как настоящий профи (я подумала, что этому он научился в «Ле Бон Марше»). По телодвижениям было ясно, что она облегченно вздохнула — но по-прежнему нервничала, — когда Жак, наконец, добрался. Они обменялись парой слов, затем разошлись; он пошел назад, к нам, она исчезла в противоположном направлении.
— Что происходит? — поинтересовалась я, не очень надеясь на ответ.
— Боже, как я хочу это платье, — выпалила Лола: первый признак того, что она вышла из транса.
Жак возвратился к столу без единого слова.
— Ну? — спросила я.
— Через несколько минут, — ответил он еле слышно.
Как обещала, она появилась спустя несколько минут с лицом, по-прежнему прикрытым шляпой, и хлопнулась на пустой стул, который мы добрых двадцать минут мучили, прежде чем смогли расположить как можно ближе к углу комнаты. (Каков этикет доносчика? Захочет ли она сидеть лицом к двери? Спиной к двери? Станет ли говорить в присутствии трех человек?) Истина оказалась в том, что она как будто ничего не замечала, кроме бутылки белого бургундского, которую заказала Лола. Лола налила стакан вина, и наша гостья прикончила одним глотком.
— Это мои друзья, — сказал ей Жак. — Они помогают мне разыскать Луиса-Хайнца, поэтому вы можете свободно говорить в их присутствии.
— Я-а рада-а, что вы нашли меня. — Она, наконец, повернула голову, так что лицо показалось из-под шляпы.
— Я вас раньше где-то видела, — тихо пробормотала Лола, почти про себя. — Знаю, я…
Я переводила взгляд с Лолы на Глубокое Декольте и обратно.
— Шони?!! — воскликнули мы одновременно.
— Да-а, как вы узнали? — Она явно занервничала.
— О мой Бог, конечно! — ликовала Лола. — Вы — та самая девушка, которую я видела вместе с Бартоломе. Я видела вас на показе в «Диор», запомнила вас по соревнованию моделей…
— Не могу поверить, что вы узнали меня, — я-а выиграла тот конкурс три года назад, мне было всего семнадцать, — сказала Шони, слабо улыбаясь нам из-под своей шляпы. Но то, что мы вспомнили ее через три года — вечность по меркам времени моды, — каким-то образом расположило ее к нам. Я заметила, что плечи девушки опустились, как будто напряжение выходило из нее вместе с каждым словом, и она уже не так крепко сжимала бокал. — Победа в том соревновании привела меня в Париж. Я-а была событием в мире моды, да-а, планировала стать следующей Кейт Мосс — но не такая высокая, сами видите. Думаю, агентство тайно надеялось, что я еще не перестала расти. — Шони печально рассмеялась. — И они были правы в какой-то мере. Я-а и вправду выросла — вширь. Я-а так тосковала по дому, что ела все подряд.
Когда Шони перестала подставлять бокал, чтобы его наполняли снова и снова, я получила возможность получше разглядеть ее лицо. Что-то было в глазах, делавшее девушку старше ее возраста. Потом я поняла: дело в искусственных синих контактных линзах.
