Ознакомительная версия.
Да, здесь всем заправлял Уоррен — и коммандос, и стратег, и воин, — здесь он во всем был главным. Слушая чужие разговоры, Райна сидела одна, кажется, несколько часов — чернел вокруг недружелюбный лес, сновали туда — сюда незнакомые люди (она старалась на них не смотреть) — переговаривались, шептались. Ей казалось, что еще чуть — чуть, и морось превратится в ледяную крошку. Холодно. Костер припекал лишь спереди.
В какой‑то момент от остальных отделился Рен — ушел "до кустов", — и почти сразу же к Райне подсел мужик — тот самый голый по пояс, толстый, крупный и дряблый. Со светлыми сальными, торчащими из‑под ржавого шлема волосами, круглыми голубыми глазами — усатый, противный, пахнущий потом.
— Слышь, а ты с этим? — кивнул на Аарона. — Точно? А то у него‑то есть кольцо, а у тебя нет — я приметил.
Райна зябко поежилась; Канн в их сторону в этот момент не смотрел.
— С ним, — ответила тихо, но зло и уверенно.
— А, может, и не с ним, — нехорошо улыбался сосед. — А то, слышь, пойдем, сходим?
— Никуда не сходим.
— А чего ты ерепенишься?
Ей хотелось отодвинуться. А еще лучше броситься туда, к палатке Бойда, где сидели остальные, прижаться к Канну, попросить защиты.
— Да ты не трясись, я ж… это. Я ласково умею…
Противный голос, противный запах изо рта — он сидел слишком близко. Если скажет "отвали!", наверное, не только привлечет к себе внимание, но и распалит ненужную ссору; Райну трясло — хотелось дать деру.
Слава Создателю — не пришлось. Тогда, когда она уже решилась — побежит! — из‑за спины вдруг послышался ровный и холодный голос ассасина:
— Мужик без яиц — не мужик. Хочешь проверить?
Рен! Он стоял рядом! Он все слышал.
— Не хочу, — грубо дернулся в шлеме. Попытался, было, сразиться с киллером в "гляделки", но когда увидел спокойные, ничего не выражающие глаза, не стал испытывать удачу — просто поднялся с бревна и, поигрывая секирой, отправился прочь. Недовольный, злой. Неудовлетворенный.
— Спасибо.
Кажется, в этот день она только и делала, что благодарила "своих" — в эту минуту она как никогда ясно осознала, что они действительно для нее "свои". Стали таковыми.
— Я слежу, — коротко ободрил ассасин и отправился прочь, присоединился к разрабатывающей план команде, влился в беседу.
Райна тоскливо посмотрела в ту сторону, где скрылся мужик с секирой, и поджала к груди колени.
*****
Ей оружия не полагалось, а вот остальным — да. И ни какое‑то, а самое ужасное на вид. Расположившись между сосен, Рен ловко махал вокруг себя длинным палашом. Махал долго, присматривался, "причувствовался", затем прекратил, качнул головой.
— Слишком легкий, гарда неудобная. Дай что‑то другое.
Ему дали топор; снова замелькали сноровистые движения.
— Нет.
Попробовал и шашку, и ятаган, и кваддару — остановился на последней.
— Пойдет.
— Щит?
— Лучше второй меч.
— Смотри, иногда щит — совсем не плохая штука.
— Не привык, сковывает движения.
— Как знаешь.
Бойд наблюдал за коллегами с восторгом в глазах и постоянно повторял: "Черт, и почему вы не ко мне в отряд? Выкосили бы всех, нах…"
Райна его восторг разделяла; когда увидела, как Баал обращается со своими мечами, пришла одновременно в ужас и восторг — пьянящее голову адреналиновое сочетание. А уж когда Аарон получил в руки бердыш…
Они были не просто бойцами — они были лучшими в своем деле. Убийцами — профессионалами, настоящими защитниками своих и ходячей смертью для чужих. Бриллиантовыми воинами.
Райна знала — она запомнит этот поход по многим причинам. В том числе по той картине, которую наблюдала сейчас: стоящий у сосны Уоррен, рассказывающий, по каким частям тела лучше рубить "паукообразных, птицеобразных и скакунов", вертящий мечами со скоростью света Баал, оттачивающий удары незнакомым оружием Канн, примеряющийся к весу и габаритам новой сабли ассасин. Страшно, волнительно, и запомнится надолго.
— Если враг еще шевелится, значит, живой, и, значит, добивать. Все, у чего открыты глаза, может ожить. Вернее всего сечь голову, но пауков лучше бить сверху и в спину. Никогда не смотреть лишь в одном направлении — все время вокруг, так как птицы пикируют стремительно. Если доберется до шеи — все, не жилец…
Так Райна, наблюдая разнообразные картины и слушая рассказы Уоррена о жутких местных обитателях, и просидела на бревне до самого вечера. Пока не стемнело.
*****
Их снова кормили кашей.
Нет, она бы точно блеванула с нее, если бы запихнула в себя еще порцию. А если еще и завтра утром, а потом еще и вечером — ну уж нет, увольте. Лучше сухой паек.
Поверх чадящих углей подбросили дров; морось прекратилась, вокруг костра травили байки наемники — делились историями, по — мужицки грубо подкалывали друг друга, смеялись ртами без половины зубов.
Наверное, выклевали те самые птицы. Или повыбивали друг другу по пьяни…
Удивительно, но алкоголь здесь не только присутствовал, но и позволялся — правда, как рыкнул Уоррен, "по одной чашке на рыло". Каким образом он следил за тем, чтобы не "по две"? Сие осталось для Райны загадкой.
Теперь, уже впотьмах, она снова чувствовала себя спокойной — рядом жевал противную кашу Аарон — жевал терпеливо, не жаловался. Ей вдруг снова вспомнились времена, когда на далеком восьмом уровне она готовила для него еду. Тогда он тоже жевал молча, комплиментами не сыпал, уходил с кухни, бросив короткое "спасибо".
И все же ее еда была вкуснее.
— Расскажешь мне про Бойда?
Спросила тихо; Канн посмотрел в ту сторону, где над чем‑то склонился и вдруг огласил округу радостным возгласом его стриженный "под ноль" знакомый.
— Декстер, ты припер мне новые палатки? Вот молоток!
— Да еще какие, — стоящий рядом ассасин выглядел довольным. — Из новой ткани, которая держит температуру до минус тридцати. Снаружи мороз, внутри тепло.
— Желал бы я, чтобы тут хоть раз упало до минус тридцати! Может, и все гады вымерзли бы? Или хоть москиты — сучьи дети…
Шла "раздача подарков". Уоррену показывали все, что в течение долго пути несли специально для него: новые трехмерные очки, приборы навигации, бритвенно острые наконечники для стрел, медикаменты. Про последние Рен говорил особенно долго и охотно — про то, что из "Лаборатории", что заживляют почти на лету, что после таких не остается даже шрамов — Бойд цвел.
И так странно было наблюдать за тем, как "цветет" высохший от жесткости до состояния камня мужик — мужик, который не привык ни много разговаривать, ни, тем более, улыбаться. Странно и трогательно.
Ознакомительная версия.
