— Прости! — он хватает меня за руку, чтобы я не упала.
— Что ты делаешь, подкрадываешься к двери, как чертов убийца?
Его дикие глаза изучают мое лицо.
— Уже поздно.
— Я не знала, что у меня есть комендантский час, папа.
— Почему тебя так долго не было? — он хмурится.
— Потому что нам с Маттео было о чем поговорить.
— И, о чем же вы говорили? — в его голосе проскальзывает отчаяние.
— Ты сейчас ведешь себя странно, и это меня раздражает.
— Прости, я умираю от желания узнать, как он отреагировал после всего, — его голос кажется нерешительным, когда он задерживается на последнем слове.
— Ну, сегодня он выглядел гораздо более расслабленным. Он задавал много вопросов обо мне.
— О.
Каким-то образом лишь одно слово передает всю тяжесть разочарования Сантьяго. Почему он так себя ведет? Я думала, он будет в восторге от внезапного энтузиазма Маттео.
— Да…
— Я хочу подробностей, — Сантьяго направляет нас в гостиную.
Мы устраиваемся на диване, и я закидываю ноги ему на колени. Несмотря на его странное поведение, меня успокаивает то, что у нас есть свои маленькие ритуалы. Особенно этот, когда он делает мне лучший массаж ног без моей просьбы. Если бы я искала мужа, он был бы первым в моем списке.
Серьезно, какой парень когда-либо предлагал массаж ног?
С таким я хочу встречаться. Я отодвигаю эти мысли на вечер, когда смогу как следует их обдумать.
— Ты перестанешь вести себя странно? Я поделюсь тем, что произошло, только если ты перестанешь вести себя так, будто я вот-вот выбегу из комнаты или расплачусь. Все прошло гораздо лучше, чем в прошлый раз. Я клянусь.
Он кивает и смотрит вниз на мои ноги, лежащие у него на коленях.
— Да. Прости за мою реакцию. Я просто волновался за тебя.
Мое сердце колотится в груди от его искренности.
— О, это мило, — я ткнула его ногой в грудь.
— Я рад слышать, что все прошло хорошо, — он поднимает глаза и улыбается мне. Ничто в его голосе не звучит радостно, но я позволяю ему быть таким. Должно быть, он сильно переживал, раз его настроение оставалось таким скверным даже после того, как я подтвердила, что со мной все в порядке.
Он берется за мою ногу и приступает к работе.
Я вздыхаю и погружаюсь в подушки, наслаждаясь его прикосновениями.
— Знаешь ли ты, что Маттео однажды арестовали за то, что он бегал по улицам Милана голым? И я имею в виду полностью голым.
Он одаривает меня самой маленькой улыбкой из всех известных человеку.
— Нет, но я уверен, что ты мне все об этом расскажешь.
И я так и делаю, делюсь с ним разными историями, которые Маттео рассказывал мне во время нашего совместного дня. Кажется, что все наконец-то встало на свои места, и я наслаждаюсь каждой секундой. Все налаживается не только с Маттео, но и с Сантьяго. Он идеален. Я была бы глупой, если бы не стремилась к более серьезным отношениям, которых он явно хочет.
Теперь, когда мои отношения с Маттео надежны, у меня появилось острое желание сделать вторую самую страшную вещь, которую я когда-либо делала.
Влюбиться.
Глава 42
Сантьяго
Трясущимся пальцем я в третий раз нажимаю на домофон на воротах Маттео. Терпение кануло в прошлое после того, как я всю ночь притворялся, что не знаю о секрете Маттео.
Лучше бы он молил о пощаде, потому что мое настроение упало до минимума с тех пор, как Хлоя заснула после вчерашнего вечера. Я почти не спал, обдумывая все, что она рассказывала о своем отце.
Вот что я получаю за доверие к человеку, который этого не заслуживает. Этот кусок дерьма рассказал ей кучу историй, и кто, черт возьми, знает, правдивы ли они вообще. И теперь мне не только пришлось второй раз за два дня улизнуть из дома, но и навестить этого идиота.
Маттео Аккарди в моем черном списке, и ничто и никто не сможет убедить меня в обратном.
Я нажимаю на кнопку в четвертый раз и шагаю по асфальтированной площадке. Солнечные лучи пробиваются сквозь утренние облака, освещая местность слабым сиянием.
Старые шестеренки стонут в знак протеста, когда ворота открываются. Я подхожу к входной двери и стучу три раза. Я скрежещу зубами, ожидая несколько минут, пока Маттео осчастливит меня своим присутствием.
Маттео не удосуживается посмотреть мне в глаза, когда открывает дверь. Он даже не выглядит помятым в своей пижаме. Как очаровательно. Я здесь, чувствую себя не в своей тарелке из-за бессонницы, вызванной чувством вины, а он выглядит свежим, как младенец после крепкого сна.
— Что именно ты не понял в том, чтобы сказать Хлое правду? — огрызаюсь я.
У него хватает наглости выглядеть удивленным.
— Послушай, я могу объяснить.
— Во что бы то ни стало, пожалуйста, сделай это, потому что мне интересно, как, блять, ты планируешь вытащить нас из долбаного бардака, который ты создал.
Маттео жестом приглашает меня зайти внутрь. Как будто я переживаю этот чертов кошмар каждый день, как испорченный ремейк «Дня сурка».
Он ведет меня на свою обветшалую кухню. Его руки трясутся, когда он берет кувшин с водой и наливает себе стакан.
— Маттео. Мне нужно, чтобы ты перешел к сути этой истории, потому что я в двух секундах от того, чтобы взорваться. И ты действительно не хочешь, чтобы это произошло.
Он делает глоток воды и ставит чашку обратно на стойку.
— Я не смог этого сделать.
— Ни хрена себе, ты не смог. Я сам пришел к такому выводу, когда Хлоя вернулась ко мне домой с таким видом, будто прилетела на чертовом облаке.
— Она поделилась своей историей, и это было слишком. Я не ожидал, что история ее жизни будет…
— Трагичной?
Он кивает.
— Она всегда была счастлива рядом со мной. Я думал, что она нормальная девушка, понимаешь?
— Ее прошлое не меняет того факта, что ты не ее отец. Это также не значит, что ты должен скрывать от нее правду. Я дал тебе день, чтобы разобраться со всем, а ты этого не сделал.
Его взгляд скользит от меня к его сжатым в кулак рукам.
— Я тут подумал.
Холод пронизывает меня. Он не может быть настолько глуп, чтобы действительно предложить то, что, как я думаю, он хочет.
— Что если…
Ага. Это официально. Он превратился из идиота в слабоумного.
— Нет.
— Выслушай меня.
— Нет. Черт возьми, нет. Это неправильно на стольких уровнях, что я даже не знаю, с чего начать.
— Но какой от этого вред? Он был моим близнецом, а она моя племянница. Она заслуживает того, чтобы о ней кто-то заботился. Ее мать, — он вздрогнул, — она отвратительна.
— Я прекрасно знаю, насколько ужасна эта женщина. Поверь мне. Я сам имел удовольствие общаться с ней. Но она больше не будет ее беспокоить. И Маттео, ты не можешь притворяться чьим-то отцом! Нет. Это не вариант. — Я не верю своим ушам, после всех тех проблем, которые он доставил мне на днях, признавшись в своей личности. Как может ситуация, которая и так была ужасной с самого начала, становиться все хуже с каждым днем?
Кто-нибудь, положите конец этому кошмару. Или пуля в мою голову будет милосерднее.
Он сжимает руки вместе.
— Ей не нужно об этом знать.
— Я не смогу спокойно жить, если она не узнает правду.
— Ты любишь ее?
Я не колеблюсь.
— Конечно, люблю. Я бы не стоял здесь, если бы не любил.
— Тогда не заставляй меня уничтожать ее. Подумай о том, что правда сделает с ней.
— Это уже сделано. И это единственная причина, по которой я вообще отказался от твоей идеи. Я люблю ее слишком сильно, чтобы позволить тебе лгать ей до конца жизни.
Он качает головой.
— Ты совершаешь ошибку. Мы с тобой оба знаем, что дядя не может заменить то, что она так отчаянно искала.
