Звук, вырвавшийся из горла этого мужчины, полностью меня уничтожает меня. Я простонала в ответ, толкаясь своими бедрами вверх напротив его таза, чувствуя, как его правая рука скользит вверх по моей талии к моей груди. Как только он схватил ее, он прорычал.
— Думала, тебе нравятся сиськи побольше, чем мои, — огрызнулась я в ответ, покрасневшая с ног до головы и дрожащая.
Оскар на мгновение остановился, поднимая свои серые глаза на меня. Я подняла свои руки и взяла его очки, снимая их, чтобы я могла взглянуть в его глаза без препятствий. Мне нужно увидеть их без защитной оболочки, обнаженными, бесконечными и смертоносными.
Этот мужчина убил сегодня двух людей. Эта мысль должны быть отрезвляющей, но это не так.
— Бернадетт, у тебя, блять, огромные сиськи. Ты должно быть смеешься надо мной? Ты должна была читать между строк.
Он прикусил мою нижнюю губу, когда до меня доходит смысл его слов. Он сказал, что любит грудь побольше, а вокруг не так много девушек с большой грудью, у которых нет имплантатов.
Оскар — мудак.
— Я ненавижу тебя, — выдавила я сквозь стиснутые зубы, но невозможно сохранить эту едкость в моем голосе, не тогда, когда он так ласкает мою грудь, словно смакует их вес. Я провожу большим пальцем по его соскам, дразня металлические кусочки, перебираю их туда-сюда, пока Оскар не отвечает так, как я хотела, толкаясь напротив меня. — Кровь… — пробормотала я, но он заткнул меня очередным поцелуем, кусачим, режущим.
На мне свободные шорты, которые я украла у Аарона. Оскар скоро находит свой путь к ним, задирая их на мои бедра. Его пальцы углубляются между моими ногами, обнаруживая тот горячий, мокрый жар.
Обычно я не та, кто стесняется во время секса, но не могу перестать краснеть, когда Оскар входит в мою киску двумя длинными пальцами. Его глаза встретились с моими, и мое горло сжалось от эмоций. Я истекаю кровью на него, и мое тело кажется еще более раздраженным, чем обычно, боль между моим бедрами почти болезненно ощутима.
Другой рукой Оскар задрал мою футболку, чтобы он мог увидеть мои голые груди.
То, как он выдохнул, заставило мое тело сжаться вокруг его пальцев от возбуждения.
— Дьявол забери меня, — пробормотал он, окунаясь лицом в мою грудь.
В последнюю секунду, он посмотрел на меня своими серыми глазами. Я могу сказать, что он очень сильно старается сохранить свою обычную холодность и остроумие, но это не работает. Его лицо — мозаика желания и нежности. Оскар высовывает свой острый язык, укутывая им мой сосок, и засасывает его в рот. Эти его губы так же холодно и смертоносно сосут мою грудь, как и выдают остроумные фразы.
Его большой палец скользит по моему клитору, медленно и липко, заставляя мои бедра выгибаться на встречу его руке.
— Бернадетт, — прорычал он, перемещая свою окровавленную руку из моей киски на бедра.
Мы устраиваем тут полный беспорядок, но мне это не волнует. Мое сердце переполнено, странные слезы жгут глаза. Я не знаю, почему чувствую, что хочу расплакаться, но это не важно. Если я их сдержу, то Оскар не сможет ничего увидеть в темноте.
Он приподнимается, спуская штаны по своим бедрам, пока его член не высвобождается. Из-за недостаточного света невозможно увидеть чернила, но пирсинги на его члене блестит в лунном свете. В любом случае, он не дает мне времени на их изучение.
Оскар спускается по мне, трясь об меня своим телом. Для того, кто ненавидит, когда его касаются, он, кажется, отчаянно хочет соединить наши обнаженные тела. Словно он голодающий мужчина, который только что нашел дорогу на пикник.
Он собирается съесть все.
Мои пальцы переплетаются сзади его шеи, когда он устраивается у моего входа и затем толкается внутрь. На мгновение он замирает, его тело вздрагивает, пока мы привыкаем друг к другу. В воздухе витает запах крови, но меня это не беспокоит так сильно, как должно. Как бы странно это не звучало, нам это даже подходит, что наш первый раз происходит с запахом меди, окружающим нас.
Оскар двигает бедрами длинными, медленными, волнообразными движениями, металл на его члене дразнит меня в странных местах, заставляя меня извиваться. У Хаэля тоже есть пирсинг на члене, но у Оскара видимо какой-то уникальный металл, потому что ощущения, которые он мне дарит, новые.
Он снова меня поцеловал, но внезапно я поняла, что совсем не узнаю его.
Он…целовал меня нежно, почти благоговейно. Его тело двигалось точно так же, в полном противоречии с его характером.
Господи, блять, Оскар Монтак занимается со мной любовью.
Все мое тело вспыхнуло, когда я прижалась щекой к нему, закрывая глаза и наслаждаясь тем, как его худое тело ощущается поверх моего. Его бедра вжимают меня в подушки дивана, забрызгивая нас обоих кровью моей женственности. На самом деле, это очень приятно — делать это вот так. Когда бы у меня не начались месячные, я всегда чувствовала, что моя киска разбухает больше и испытывает желание больше, чем обычно. Кровь даже дает нам дополнительную смазку, усиливая скольжение и прекрасное трение.
Мы провели буквально около часа на диване, связанные вместе, двигаясь вместе, слившиеся воедино. Я кончила больше одного раза, но, потерявшись в лихорадке удовольствия и связи, сложно сказать сколько.
У меня и Оскара что-то здесь было. Я не ожидала этого, от слова совсем.
Все изменилось, когда он кончил, глубже засовывая свой член и задевая мой конец, заставляя меня крикнуть, когда он заполнил меня своей горячей спермой. Его мышцы напряглись, пальцы впились в диван по обеим сторонам от моей головы. Но после этого не происходит ни разрядки, ни обморока, ни задыхания.
Вместо этого, он как будто бы… застыл.
Черт.
Он паникует, не так ли?
— Оскар, — начала я, пытаясь отвлечь его от нездоровой эмоциональной реакции.
Он поднимается на своих локтях, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, словно никогда раньше меня не видел, словно он даже не уверен, как дошел до такого.
— Что, — лишь одно слово, но на самом деле, в конце даже не было вопросительно знака.
Я так потрясена сменой его поведения, что просто осталась на месте, сердце бешено колотилось, мои эмоции скрутились в жестокий клубок.
Не сказав ни слова, Оскар садится и выходит из меня, смотря на кровь на его тазе, низе живота, верхней части бедер, и свирепо хмурится.
Он поднимается, натягивает трусы на член и уходит.
— Куда, блять, ты собрался? — я кричала на него, с трудом поднимаясь на ноги. Тело ощущалось тяжелым, использованным, но лучшим образом. Что бы только что случилось, я хочу больше. — Ты не можешь оставить меня одной прибираться здесь!
Оскар сделал вид, что не слышит меня, поднимаясь по лестнице и хлопая за собой дверью ванной. Мои щеки горели, когда я встала и пошла в ванную под лестницей, вытерла себя, а потом положила свои ладони на столешницу, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале.
— Боже, это было странно, — пробормотала я себе под нос, но я не могу отрицать, что это еще и было невероятно.
Вопрос в том, из-за чего, черт подери, Оскар так разволновался?
Я решила, что мне все равно. Но я зла. Чертовски сильно, по-королевски зла.
Он будет мне должен за это, очень даже должен.
Глава 20
Только полный придурок трахает девушку во время месячных, а потом не помогает прибраться. Я провела еще час, вытирая подушки дивана прежде, чем Виктор наконец вышел из комнаты, чтобы уставится на меня.
— Господи, — пробормотал он, зажигая сигарету прежде, чем выйти на улицу через стеклянную раздвижную дверь, чтобы покурить.
— Спасибо за помочь, — огрызнулась я сквозь зубы.
Это привлекло его внимание, и он вернулся, чтобы взглянуть на меня, прислоняясь своим телом к наружной части стеклянной двери.
— Если ты думаешь, что я буду убрать бардак, который ты устроила пока трахалась с другим парнем, то ты на самом деле не поняла мой характер. За кого ты меня принимаешь, Бернадетт?
