Нора Робертс - Прилив

До глубины души тронутая этим сравнением, Анна улыбнулась:

— Ну, мы стараемся.

— Просто вы еще не прожили вместе столько лет, сколько они. — Грейс выдернула ведро из раковины. — Они были одной командой.

«Команды, — подумала Анна — часто распадаются».

Если бы что-то случилось между Рэем и Глорией, Стелла простила бы его?

Грейс воткнула швабру в ведро и холодно взглянула на Анну:

— Ты бы простила Кэма?

— Не знаю. — Анна подумала секунду. — Вряд ли, потому что сначала я его убила бы. Но, возможно, в конце концов, отнесла бы цветы на его могилу.

Грейс удовлетворенно кивнула:

— Вот именно! Такую измену трудно простить. Следовательно, если бы между Куинами существовало напряжение, их сыновья почувствовали бы. Дети — не дураки, что бы ни думали о них взрослые.

— Да. Но какой бы ни была правда, они хотят ее узнать. Пойду отпечатаю свои заметки, — Анна поднялась. — Ты взглянешь потом, не надо ли что-то добавить или изменить?

— Конечно. Мне еще надо развесить остатки белья, потом…

Счастливый собачий лай они услышали одновременно. У Грейс сердце ушло в пятки. Она забыла о времени, и Этан вернулся домой.

Анна быстро сунула блокнот в кухонный ящик.

— Мы расскажем Сету о телефонном звонке, но сначала я хочу поговорить с Кэмом.

— Да, так лучше. Я…

— Можешь исчезнуть через заднюю дверь, если встреча с Этаном не входит в твои планы.

— Я должна развесить белье.

— Для одного дня ты уже сделала более чем достаточно.

Грейс гордо расправила плечи:

— Я привыкла всегда доводить дело до конца. — Она вошла в кладовку. Лязгнула крышка стиральной машины. — Чего нельзя сказать о некоторых.

Брови Анны поползли вверх. Ого. Этана ждет сюрприз. И любопытно посмотреть, как он его воспримет. Она, очень удачно оказалась поблизости.

Увидев на дорожке автомобиль Грейс, Этан с трудом удержался, чтобы не броситься в дом. Только взглянуть на нее. Один только взгляд — и он хоть немного успокоится.

Совсем недавно он и представить себе не мог, что возможно так скучать по женщине, по кому угодно, как он скучал по Грейс.

Каждую минуту, каждую секунду он чувствовал в себе жуткую, болезненную пустоту, которую ничто не могло заполнить. Он не мог есть. Он не мог спать по ночам. Ему казалось, что он сходите ума.

Он столько лет воздвигал стены, отгораживаясь от Грейс, они казались такими надежными, вечными… Но вот они с грохотом упали к его ногам, и он остался таким беззащитным.

Наверное, стоит мужчине хоть на шаг отступить от принципов, как уже невозможно вернуться к прошлому.

Этан напомнил себе, что оставил право выбора за Грейс. Однако за последние дни она ни шага не сделала в его сторону, и он боялся, что уже знает ее выбор.

И не мог винить ее.

Грейс найдет себе кого-нибудь другого… с кем сможет построить жизнь. Он сам предложил ей это, но мысль о другом мужчине в ее жизни приводила его в ярость.

Она заслуживает того, чтобы все ее мечты исполнились. У нее должна быть благополучная семья, дети, дом. Отец для Обри, мужчина, который поймет, какое счастье ему досталось.

Другой мужчина.

Другой мужчина будет обнимать Грейс, целовать, слышать, как убыстряется ее дыхание…

Какой-то безликий сукин сын, недостойный ее мизинца, будет поворачиваться к ней ночью, тонуть в ней. И самодовольно улыбаться каждое чертово утро, зная, что может делать это снова и снова.

«Господи, я точно сойду с ума!»

Глупыш ткнулся ему в ноги, отчаянно виляя хвостом. Этан наклонился, привычным движением выдернул из пасти драный теннисный мячик, размахнулся и швырнул его подальше. Радостно лая, щенок погнался за мячом, но Саймон бросился наперерез, перехватил мяч и подбежал к Этану, ожидая продолжения игры.

Этан только вздохнул. Ну что же, хороший предлог, чтобы не заходить в дом. Он поиграет с собаками, а если Грейс захочет его увидеть, она знает, где его найти.

Этан нашел палку и стал швырять ее вместе с мячом. Он следил, как собаки носятся по двору, дерутся за свои игрушки, и на душе становилось легче.

На собак можно положиться, думал он. Они никогда не просят больше, чем можешь им дать.

Он не увидел Грейс, пока не оказался на заднем дворе, и оцепенел.

Нет, он ошибался. Сильно ошибался. Одного взгляда было мало, очень мало.

Она закрепила на веревке простыню, наклонилась и достала из корзины наволочку, встряхнула, повесила рядом с простыней.

Этан не мог отвести от нее глаз. Каждая мелочь, каждая деталь, казалось, навечно отпечатывались в его памяти.

Какой у нее изящный профиль. Почему он не замечал раньше? Как красиво лежат ее волосы. Короткие. Нет, не очень. Когда они успели отрасти? Может, она решила изменить прическу? Какие красивые ноги!

Любовь нахлынула на него, затопила, ударила в самое сердце. Этан вытер вспотевшие ладони о штаны и продолжал стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу. Может, еще есть время незаметно улизнуть?

Этан нерешительно отступил на шаг и снова замер, потому что Грейс обернулась, окинула его долгим совершенно непроницаемым взглядом и наклонилась за очередной наволочкой.

— Привет, Этан.

От ее ледяного тона температура воздуха явно понизилась.

Этан с нарочитым равнодушием сунул руки в карманы.

— Привет, Грейс.

— Глупо обходить дом только для того, чтобы не столкнуться со мной.

— Я… я хотел проверить кое-что в лодке.

— Прекрасно. После того, как я поговорю с тобой.

— Я и не думал, что ты хочешь со мной говорить.

Он осторожно приблизился.

— Я хотела поговорить с тобой еще в тот вечер, но ты не был настроен слушать. — Она достала из корзины следующую вещь, оказавшуюся его трусами, и невозмутимо закрепила их на веревке. — А потом я решила все как следует обдумать, подождать, пока в голове все прояснится.

— И прояснилось?

— Пожалуй, да. То, что ты рассказал мне, ошеломило меня. Мне жаль того малыша, и я разрываюсь от ярости при мысли, что такое могло случиться. — Грейс искоса взглянула на него. — Ты не хочешь это слышать. Ты не хочешь признавать мои чувства.

— Да. Я не хотел, чтобы ты расстраивалась.

— Потому что я такая хрупкая, такая слабая от природы.

Этан нахмурился:

— Отчасти. И…

— И ты лелеял свое несчастье в одиночестве, — продолжала Грейс. — Думал, что я ничего не смогу понять. Думал, что знаешь про меня все. Считаешь меня открытой книгой, а себя — тайной за семью печатями.

— Нет, не так. Не совсем так.

— А как же?

«Риторический вопрос», — решил Этан и мудро промолчал.