— Не надо. Мне достаточно знать, что ты сдержишь слово.
— Я сдержу. Я думаю поехать во Флориду и жить с Мишель, если…
— Если будут деньги на ее учебу? Будут. Зачем мне наказывать Мишель? Она такой славный ребенок. Пока она учится хорошо, пусть остается там, строит свою жизнь.
— Не знаю, я не знаю, что и думать! — расплакалась Роксанна. — Ты такой добрый! Я думала, что таких людей, как ты, не бывает. Как бы я хотела тебе помочь, что-нибудь для тебя сделать…
— Ты можешь. Позвони Дэну и Салли, потом Хэппи и Йену.
— Йену?
— Да, да, Йену. Я хочу, чтобы все они приехали сюда в десять часов утра завтра. Это очень важно. Они все должны обязательно приехать. А потом позвони моему адвокату Тимоти Ларсону и скажи ему, что он тоже нужен мне здесь. Его номер в моей записной книжке.
Лекарство начало действовать, боль немного отступила. Клайв обвел взглядом комнату: приглушенные красные и синие тона старинных ковров, книги, картины с изображением лошадей и фотография его кобылы. Он надеялся, что она обретет хорошее новое пристанище, потому что не сомневался — после его смерти она и все его личные вещи наверняка будут распроданы. Или Дэн с Салли найдут возможность подержать кобылу у себя, пока Тина не подрастет и не сможет на ней кататься.
— Мистер Ларсон в отпуске и вернется в среду, — сообщила Роксанна.
— Тогда пусть пришлют партнера. Все равно кого.
Когда Роксанна вернулась, он заметил ее скованность и мягко произнес:
— У тебя испуганный вид, бедная девочка. Тебе не о чем беспокоиться, обещаю.
— Ну, раз ты так говоришь… Но я бы хотела знать, что все это значит?
— Узнаешь, — пообещал он.
Все они сидели полукругом лицом к Клайву. Было нечто драматичное в этой ситуации: он вел собрание, полностью взяв дело в свои руки, в то время как всем остальным приходилось подчиняться. Казалось, только Хэппи и мистер Джардинер, адвокат, ничуть не переживали.
Поигрывавший золотым перочинным ножичком Йен сидел рядом с Хэппи, Роксанна поместилась на противоположном конце полукруга. Может, и правда у них все кончено? Она так сказала, и Клайв хотел в это верить.
Салли и Дэн выглядели измученными и изможденными, словно не спали на протяжении нескольких недель. Странно, что могло настолько выбить их из колеи? Эти двое не заслуживали тревог, хотя мир устроен совсем не так. Совсем.
— Вас, мистер Джардинер, я попросил прийти, потому что то, что я сейчас собираюсь сказать, должен слышать юрист.
Мистер Джардинер, который был очень молод и, вероятно, только что окончил юридическую школу, кивнул с приличествующей важностью.
— Должны подъехать еще двое. А, они уже здесь. Открой, пожалуйста, дверь, Роксанна.
Двое мужчин, излучающих авторитет власти, вошли и заняли свои места. Клайв представил их:
— Детективы Мюррей и Хьюбер из отдела по расследованию убийств — мистер Джардинер, мой адвокат. С остальными вы уже знакомы.
Казалось, весь полукруг подался вперед, почти забавно было наблюдать это представление, в котором он, словно кукловод, дергал за ниточки.
Начал Хьюбер:
— У вас есть какие-то улики?
— Нет, у меня есть разгадка, — произнес Клайв.
От одного к другому распространилась тревога, глаза у всех расширились, Йен перестал играть ножиком, а Дэн схватил Салли за руку.
— Как известно членам нашей семьи, я болен. Мои дни сочтены. В таком состоянии к человеку приходят очень серьезные мысли. — Он помолчал. Пусть подождут. Он расскажет, как считает нужным. — Я думал о том, что когда-нибудь в будущем, может, даже годы спустя, какой-нибудь несчастный бродяга, вломившийся в чей-то дом, будет схвачен, как подозреваемый в убийстве моего отца. Это возможно. Такое случается. — Он посмотрел на детективов. — Не так ли?
Хьюбер признал такую возможность.
— Но маловероятно, — добавил он.
— Пусть даже так, но я попросил вас прийти сюда для того, чтобы все прояснить. Я тот человек, который застрелил Оливера Грея. Я, и только я.
Все дружно ахнули. Хэппи резко вскрикнула, Йен встал и снова сел, Дэн хотел что-то сказать, но детектив Хьюбер движением руки велел ему молчать.
— Да, — снова заговорил Клайв, — я был не в себе, в гневе, в истерике, назовите это как хотите. Я собирался убить своего брата. Случилось так… нет, это не важно. — Он помолчал и продолжил настолько тихо, что всем пришлось напрячь слух: — Я взял револьвер. Не могу точно сказать, о чем я думал и думал ли вообще. Помню только, что стал подниматься по тропе, ведущей на холм с обратной стороны. Я снял ботинки, чтобы не оставить в доме следов, и вошел в заднюю дверь. Я знал, что отец ложится спать рано и что Йен в тот вечер был в том доме. Разумеется, он опоздал, его там не было, но это выяснилось позже. В холле было очень темно, и я принял своего отца за брата. Да. Своего отца. Я был не в себе, вы понимаете? — Клайв обвел взглядом пораженных слушателей. — Оружие — револьвер тридцать восьмого калибра. Он сейчас здесь. Роксанна, проведи офицеров наверх. В моем гардеробе лежит зеленая книга, «Основы математики». Она внутри полая. Оружие там.
За исключением мистера Джардинера, который торопливо делал заметки в своем блокноте, все присутствующие словно оцепенели. Никто не нарушил сгустившуюся тишину, пока те трое ходили наверх. Когда они вернулись, весь полукруг выпрямился, чтобы заглянуть в полую книгу с лежащим внутри револьвером.
— Значит, вы собирались убить вашего брата, — заговорил Мюррей. — Почему?
Как ответить? Потому что на протяжении всей жизни он получал все, что хотел. Все.
— Почему? — повторил полицейский.
— Я бы предпочел не говорить об этом, за исключением того, что Йен не совершил никакого преступления. В этом смысле он ни в чем не виноват.
Достаточно. Ни к чему им знать больше.
— Было бы желательно, чтобы вы ответили, — тихо сказал мистер Джардинер.
— Я могу, но предпочитаю этого не делать. У вас есть оружие и добровольное признание.
Но детективов было не так-то легко сбить с толку.
— Вашей защите помогло бы, если б вы назвали какую-то причину вашей ненависти.
— Мне не нужна защита. Я умру прежде, чем вы успеете созвать большое жюри. — Тут Клайв понял, о чем они думают. — Это не будет самоубийством, — сказал он.
Комната, весь дом, утро за окном — ничто не могло вместить бурю чувств, охватившую его. Переводя взгляд с одного застывшего лица на другое, с Йена на Роксанну, он сказал:
— Если в этой комнате есть человек, который знает причину, остальным знать не обязательно. — Его взгляд вернулся к Йену. — Теперь я рад, что не причинил тебе вреда, Йен. У тебя впереди долгая жизнь. Ну вот, я это сказал и могу уйти в мире, более или менее.
