Холодно, руки затянуты в перчатки, я приподнимаю воротник пальто. Настал печальный день — я продаю одну из тех немногих настоящих ценностей, которыми владею. Впрочем, надеюсь, что с этим Роем Уильямсом мы сойдемся в хорошей цене. Как утверждает сайт Edmunds.com, моя тачка стоит семь тысяч долларов — именно столько, во сколько обойдется мне новая задница. Мистер Уильямс показался мне надежным покупателем. Мое объявление только-только было опубликовано, как он уже позвонил и приступил к расспросам, попросил рассказать о машине подробно, он даже готов был встретиться как можно раньше с утра, чтобы осмотреть ее.
Тяжело будет обходиться без автомобиля, но еще меньше меня радует перспектива жить с внешностью Калисты Флокхарт[46]. Да, решиться на передвижение по городу на общественном транспорте — трудный для меня шаг, но ценой потери комфорта я стану красивее. Красивые люди, как всем известно, зарабатывают больше, значит, скоро появится возможность купить новую машину. Вот вылеплю себе задницу получше и начну выплачивать долги. А может, объявлюсь банкротом и разделаюсь со всеми долгами одним махом. Жаль, конечно, что я залезла в долги по уши, но все потраченное я считаю инвестициями — вложением денег в себя саму и свой внешний вид. Другие берут огромные, в сотни тысяч долларов ссуды, чтобы купить дом, но я не понаслышке знаю, что отношение к тебе окружающих зависит не от величины твоего дома. Вот родилась бы я красивой, не пришлось бы потратить столько денег на превращение своего лица и тела в нечто достойное. К несчастью, я не уродилась даже миловидной — мне достались гипертрофированные губы, ужасные волосы, непропорциональное лицо, маленькие груди и плоский зад. Все операции, наращивание волос, косметика, на которые я щедро тратилась, были жизненно необходимы. Мы живем в мире, где красота решает все, и я уже почти настоящая красавица. Это действительно так, внешность моя близка к идеальной. Мне нужны деньги, осталось сделать последний шаг, и — все будет сделано, я завершу процесс совершенствования… ну, на какое-то время уж точно.
Я почти окоченела, когда чернокожий пожилой джентльмен появился из-за угла. Дядьке, очевидно, за пятьдесят, он очень коротко подстрижен, одет в длинное шерстяное синее пальто.
— Камилла Купер? — спрашивает он меня.
— Да, — отвечаю слегка невнятно, потому что замерзла.
— Добрый день.
— И вам.
— Это и есть та самая машина?
— Угу, — подтверждаю, открывая дверцу. — Она в прекрасном состоянии. Пробег всего шестьдесят пять тысяч миль.
Он засовывает голову в салон, внимательно оглядывает его и забирается на водительское кресло. Покрутив головой и оглянувшись на заднее сиденье, он спрашивает:
— Можно ее завести?
— Конечно.
Я вручаю ему ключ, хотя, возможно, не стоит этого делать. Он может оказаться угонщиком. Впрочем, мне так не кажется — одет этот человек вполне пристойно, из-под пальто виднеется даже узел галстука. Уильямс заводит автомобиль и несколько секунд прислушивается к работе двигателя. Затем дергает за рычаг, открывает капот и вылезает, чтобы осмотреть мотор. Покопавшись в моторе, он обходит машину, внимательно разглядывая колеса.
— Вы не будете против, если я прокачусь на ней вокруг квартала?
— Хм… погодите, — отвечаю. — Я поеду с вами.
Понятия не имею, правильно ли я поступаю, садясь в автомобиль с незнакомым мужчиной, но отпустить его одного я не могу. С другой стороны, понятное дело, машину без тест-драйва никто не купит. Движение по утрам на дороге плотное, по тротуарам двигаются толпы прохожих, спешащих на работу. Люди спускаются в метро, перебегают дорогу. Если он что-нибудь выкинет, я закричу в окно.
Минут пятнадцать мы катаемся без каких-либо эксцессов и паркуемся на том же месте, откуда уехали. Печка наконец-то согрела салон, так что мы не стали выходить на улицу, чтобы обсудить нашу сделку.
— Я готов предложить вам за автомобиль пять тысяч долларов, — говорит он.
— Пять тысяч? Да ни за что!
Мистер Уильямс ухмыляется, словно и не ждал другой реакции.
— Ладно, шесть тысяч и ни цента больше.
Шесть тысяч — слишком мало. Да, я хотела бы продать машину сегодня утром, но где тогда взять еще тысячу на операцию?
— Мистер Уильямс, я ознакомилась с ситуацией на рынке и знаю, что этот автомобиль стоит минимум семь тысяч долларов.
Он улыбается вновь.
— Да, за нее можно выручить семь тысяч… если будете показывать и дальше, а заодно продолжать оплачивать объявления в Интернете. Да, если у вас есть время, вы, может быть, сумеете продать машину за семь тысяч, но я-то предлагаю шесть прямо сейчас.
Черт подери! Неужели то, что мне позарез нужны деньги, написано у меня поперек лба? Может, не стоило соглашаться на встречу ранним утром? Ох уж эта спешка — из-за нее, наверное, этому ловчиле и показалось, что я слишком нуждаюсь в средствах. Но дела именно так и обстоят. Мне нужно много денег, и гораздо большая сумма, чем предлагает мистер Уильямс.
— Боюсь, мне придется вам отказать, — я наклоняюсь к панели управления, глушу мотор, вытаскиваю ключи из замка зажигания и уже открываю дверь, собираясь выйти из автомобиля, как дядька вдруг говорит:
— Ну, ладно-ладно. Шесть тысяч пятьсот. Все, больше дать не могу.
Так-так, мы торгуемся? Останусь-ка пока в салоне. Я почти согласна принять его предложение — уж пятьсот-то долларов найдутся, но есть и сомнения, которые меня останавливают: сколько времени мне понадобится, чтобы собрать недостающую сумму? Ведь следующие десять чеков с зарплатой уйдут на то, чтобы удержать боевиков банка «Капитал Ван» от штурма моей квартиры.
— Мистер Уильямс, этот автомобиль стоит семь тысяч долларов, и я хочу получить за него именно эту сумму. Вы либо берете, либо нет.
Он смеется так, словно эти слова произнесла упрямая школьница.
— Мне нравятся жесткие женщины, — после некоторой паузы ухмыляется он, — они возбуждают меня.
— Семь тысяч долларов, мистер Уильямс. Итак, мы договорились?
— Хорошо. Я заплачу семь тысяч, но вы должны подсластить мне пилюлю — добавить к машине что-нибудь приятное.
— Например? — во мне зарождается надежда на удачный исход сделки.
Его глаза быстро шарят по мне от головы до бюста, а затем опускаются к талии…
— Коли я заплачу лишние пять сотен, то неплохо бы получить нечто сверх того… ну, вы понимаете.
Смысл его слов доходит до меня не сразу, но когда становится понятно, о чем толкует этот торгаш, я не впадаю в шоковое состояние, не приказываю убираться из автомобиля, не запрещаю пускать на меня слюну, как на кусок мяса. Не требую отворотить его похотливую рожу, а ведь так поступила бы любая приличная женщина. Именно так я должна поступить. Вместо этого я прикидываю, взвешиваю его предложение. А что, разве так уж плохо будет скрасить ему жизнь? Всего-то сделать то, о чем он просит, и деньги, которые так нужны для пластической операции, будут у меня в руках.
