Сестра же отреагировала противоположно: она заплакала вместе со мной. После всего моя сестра плакала вместе со мной.
— Ты не заслужила того, что произошло, Гвен. Никто не заслуживает испытывать боль, быть преданным, — говорит она, держа меня за руки, пока слёзы продолжают струиться по моим щекам.
— Я сделала это с тобой! Мы предали тебя, причинили боль, и это расплата, моя карма мстит мне! — Я плачу ей в рубашку и чувствую себя ужасно из-за этого. После всего, что я сделала, она простила меня. Для неё заняло это годы, она сестра простила нас обоих — совершенно и бесповоротно, — и никогда не бросала мне это в лицо.
— Посмотри на меня, — произносит Джиа, поднимая мой подбородок так, чтобы я смотрела на неё. — Любовь может заставить хороших людей делать плохие вещи.
У меня болит сердце, кажется, что оно распадается на тысячи кусочков, и это никогда не исправить.
— Когда? Когда эта боль пройдёт? Когда я проснусь и не захочу смерти?
Она отводит взгляд.
— Только от тебя зависит, сколько это продлится. Если ты будешь держаться за ненависть и злость, ты будешь оберегать эти чувства, лелеять их, кормить, и они останутся с тобой навсегда. — Джиа берёт меня за руки. — Поверь мне, простить непросто, ты и не простишь, и никогда не забудешь, но ты должна попытаться отпустить обиду. Или так и останешься ничтожной на очень долгое время.
Я обнимаю её, но не знаю, готова ли отпустить эту боль. Мне нужно подержаться за неё ещё немножко.
* * *
Я остаюсь в Иллинойсе с Джиа на три дня, чтобы прочистить мозги, хорошенько подумать, выплакаться и попытаться понять. Я пытаюсь понять, о чём он думал, как это могло произойти. После всего, что произошло с нами, после того, как Джиа сказала, что ненавидит меня, я хотела, чтобы она постаралась понять, что глубоко внутри я никогда не хотела причинить ей боль. Теперь я знаю, что не имеет значения, хотел человек причинить тебе боль или нет, важно лишь то, как он поступил в конечном итоге.
Но Джиа простила меня. Я никогда не забуду тот день, когда она появилась на нашей маленькой ферме, которая всё ещё была полупустой и лишь начинала разрастаться. Я повторно обтягивала обивкой кресло, сидя на крыльце, и смотрела, как сестра выбиралась из своей машины с красиво обёрнутой серебряной коробочкой. Моё сердце остановилось, пока радость и страх проносились по телу. Её приветствие было лёгким.
«Я так соскучилась, сестрёнка, и я больше не хочу ненавидеть тебя», — сказала Джиа.
Она вернула мне ожерелье, которое забрала в тот день, когда всё узнала. Раньше я была в восторге оттого, что сестра поняла. Она приняла и простила меня, по крайней мере. Надолго она у нас не оставалась. Уилл всё ещё находился в чёрном списке, но это уже начало.
Однако сегодня, когда я захожу в собственный дом, где совершили предательство, задаюсь вопросом: как она могла? Как она могла отбросить ненависть и просто принять меня обратно в свою жизнь с распростёртыми объятиями? Для себя понимаю, что всё началось с осознания правды. По собственному опыту знаю, что иногда ты представляешь монстра под кроватью намного страшнее, чем он есть на самом деле. В доме тихо. Крис с семьёй вернулся в Чикаго.
Прохожу по дому в поисках Уилла. Замечаю, что дом чистый, безукоризненный. Даже не просто чистый, а продезинфицированный: запах лимона всё ещё ощущается в воздухе. Поднимаюсь по лестнице и вижу его. Сердце подпрыгивает, когда я вижу, что мужчина трёт стену. Он останавливается и оборачивается ко мне, руки покрыты мылом. Его глаза уставшие и покрасневшие, но когда Уилл видит меня, они расширяются и мужчина улыбается. Он звонил мне тысячу раз, пока я не выключила телефон.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я, скрещивая руки на груди.
Он бросает мыльную губку в большое белое ведро рядом.
— Я хотел, чтобы дом был чистым, когда ты вернёшься… если ты вернёшься.
По его поведению я могу сказать, что мужчина волнуется, он постоянно поправляет рабочий комбинезон, взгляд бегает. Он ведёт себя тихо, очевидно следя за своими словами, боясь сказать что-то не то.
— Я бы хотела поговорить. Буду ждать тебя в гостиной, — тихо произношу я, поворачиваюсь и спускаюсь вниз по лестнице.
Я не даю ему времени отреагировать, сказать что-то. Мне нужно услышать от него то, что надо знать. Потому что вместе с ненавистью, какой бы осязаемой она ни была, я чувствую любовь, и это ранит больнее всего.
* * *
Я сижу за обеденным столом в гостиной и пытаюсь спрятать эмоции. Хочу казаться твёрдой и безразличной, но знаю, что, как только Уилл войдёт в комнату, он увидит, что это лишь фасад. Так что я решаю показаться ему без каких-либо масок, пускай видит все мои злость, боль и даже любовь. Слышу, как он колеблется в дверях, затем быстро заходит в гостиную и садится напротив. Мужчина привёл себя в порядок немного, но глаза всё ещё немного красные и мешки все ещё видны под глазами. Уилл улыбается, я же закрываю глаза и вздыхаю. Его улыбка всё такая же, и так хочется улыбнуться в ответ. Затем я задаюсь вопросом, улыбался ли он ей так же, и хмурюсь, пока улыбка мужчины не тает.
— Я так скучал по…
Поднимаю палец, чтобы остановить его.
— Мне столько всего нужно узнать.
Уилл кивает, словно бы показывая, что он готов всё рассказать. Если бы ещё я была готова это услышать.
— Когда это началось? — спрашиваю я.
Он вздыхает и упирается взглядом в стол.
— Несколько месяцев после того, как я стал её репетитором. — В его голосе полно боли и вины, я же морщусь.
Качаю головой, вспоминая, что это репетиторство было моей блестящей идеей. Ей нужна была помощь, а Уилл превратился в собственную тень, переживая кризис среднего возраста. Я зло хмыкаю. Свести гормональную, впечатлительную, красивую девушку с привлекательным взрослым мужчиной, который чувствовал себя потерянным, старым, и, по какой-то причине, ненужным — это, вероятно, самая худшая идея в мире. Он смотрит на меня, чтобы оценить реакцию, и я тихо выдыхаю.
— Сколько времени это продолжалось? — Лишь бы мой голос не сорвался.
— Всего пару месяцев, — отвечает Уилл.
Мой взгляд впивается в его.
— Сколько это «пару месяцев»? Сколько конкретно?
Он качает головой так, словно это трудно вспомнить, словно он не может точно определить время, и я сжимаю кулаки под столом.
— Возможно, месяцев шесть, семь максимум. Это было так давно, — нехотя отвечает он.
Я глубоко выдыхаю, чувствуя влагу на глазах.
— Крис. Он сказал, что застал вас в нашем доме. Сколько раз вы занимались этим здесь? — Мой голос невероятно слаб, так как горло сильно першит.
Уилл печально и с сожалением смотрит на меня. Мне не нужна его жалость. Я хочу ответов.
— Гвен, разве это важно? — умоляет Уилл.
— Даже не смей говорить мне, что важно, а что нет! — кричу я.
— Дважды, лишь дважды. Один раз нас застал Крис и был ещё один раз. В первый раз это был не совсем секс, — с болью говорит он и я морщусь, не желая знать, о чём он говорит.
Слышу раздражение в его голосе и возмущаюсь из-за этого. Слёзы подступают к глазам, и мне хочется подорваться и убежать. Уилл не заслуживает видеть мои слёзы, но я должна закончить.
— Почему она, Уилл? Из всех людей, почему девушка, которая выросла с нашим сыном, его лучший друг, подросток?
Он закрывает руками лицо.
— Я не знаю, Гвен. Просто так случилось.
Чувствую, как лицо ожесточается.
— И я не стараюсь сделать это незначительным или простым, я просто не знаю! Это была просто ужасная ситуация, о которой я сожалею каждый день. Как только это произошло, я сразу пожалел, — говорит он и дуется.
— И этого было недостаточно, чтобы остановиться! Если бы Крис не поймал вас, вы бы прекратили это? — завожусь я.
— Да, я бы прекратил. Я любил тебя. Я знал, что это было неправильно. Я просто… я был слабым. Сглупил. С ней я почувствовал себя живым. А раньше чувствовал себя мёртвым! Не знаю, почему. Я не могу этого объяснить, но она это сделала, — безумно произносит он.
