и дальше, зная, что у него ребёнок?
– Я не знаю. Но Адама теперь в моей жизни слишком много.
Вот так. С Юлей помириться не удаётся. Да я и сама понимаю, что получилось некрасиво. Должен был быть какой-то другой выход… Тяжело вздыхаю, чувствуя, как начинает портиться настроение. А ещё…
На самом деле резко потяжелело на сердце. Какое-то нехорошее предчувствие. Ох, даже душно стало.
Через полчаса совещание руководителей отделов. Аскара нет. Текущие моменты без него можем обсудить. Загревская была инициатором, будь она неладна.
Надо глотнуть водички.
Мы с Аскаром вчера ходили в ресторан. Засиделись там допоздна. А утром мужчина неожиданно позвонил и заявил, что выехал пораньше и едет за мной. Сам хочет на работу отвезти. В машине меня ждала тёплая выпечка и апельсиновый фреш. Это так приятно. Аскар вообще очень внимательный. И вот такие мелочи для него – обычное дело. Иногда неконтролируемо сравниваю с Егором. Тут же себя одергиваю, но неосознанно успеваю уловить, что Егор ради меня давно уже перестал так заморачиваться. Чья вина? Сказать сложно. У меня тоже было немного подобных порывов в адрес бывшего мужа, Аскара же всегда хочется чем-то порадовать.
На совещание иду медленно. Как только опускаю ручку конференц-зала и толкаю дверь вперёд… замираю. Нутром чувствую: что-то не так. Тяжелая атмосфера. Гнетёт – словами не передать. За столом пять человек, все мгновенно поворачивают головы в мою сторону и смотрят на меня… насмешливо. Я бы даже сказала, пренебрежительно. Как будто только что меня обсуждали. Стараюсь выровнять дыхание. Тяжело сглатываю. Внутри все трепещет. Неприятно. Даже руки начинают дрожать. Охх…
– Всем здравствуйте, – выдавливаю с силой и прохожу.
В ответ прозвучала пара приветственных фраз.
Совершаю над собой усилие и отодвигаю стул. Паника нарастает…
Занимаю место напротив Загревской. Терпеть ее не могу. Мало того, что атмосфера пропитана чем-то кислотным, так теперь еще и любоваться высокомерной миной руководителя отдела претензий.
Совещание и адекватное обсуждение плавно превращается в нескончаемые претензии, что кто-то плохо работает. На поле боя разворачивается пренеприятное действо. Вообще, происходящее здесь имеет мало отношения к конструктивным коллективным переговорам.
Я вступаю с Загревской в открытую конфронтацию. Потому что ее замечания являются слишком уж наглыми и некорректными. Отмечаю, что предмет обсуждения не относится к ее полномочиям. Иными словами, она лезет в работу других отделов и полощет на чем свет стоит других руководителей – своих же коллег.
– Это только Аскару Булатовичу решать, как работать и какие ставить перед сотрудниками цели. Только его требование будет иметь силу. И твои возмущения о работе отделов и обвинения, Нина, совершенно неуместны.
– Ну куда ж мне-то?! – Загревская наигранно закатывает глаза. – Не все ж такие, как ты – в постель к владельцу лезть. Наша замужняя тихоня.
От ее слов у меня перехватывает дыхание. Смотрю в ее лицо и молча моргаю. Я сейчас не ослышалась?
Как будто под дых ударили.
– И не надо прибедняться. Все знают, что ты спишь с Айдаровым, поэтому у тебя куча поблажек и личный помощник нарисовался.
– Нина, может, ты начнёшь слова как-то через мозг пропускать? А то только через рот, я смотрю, недостаточно.
– Зато лобзаться с руководителем в машине после бурной ночи – этого, конечно, достаточно. Такая вся правильная. Бедная овечка, только все и говорят о тяжёлой беременности. Может, тебя поэтому Айдаров и хотел отстранить от проекта, потому что ты, кроме постели, ничего больше не умеешь?
Откуда они знают такие подробности? Я не жаловалась на тяжёлую беременность, только Кристина знает о моей ситуации и проблемах со здоровьем.
– Нина, сейчас же замолчи, ты переходишь все мыслимые границы, – цежу сквозь зубы. Хочется все волосы ей повыдёргивать! Какая же она дрянь!
– Все мыслимые границы – это замужней в постель ложиться к богатеньким мужикам! Слава богу, тебя муж бросил: кто с такой потасканной жить-то захочет!
Я прямо чувствую, как из низов поднимается чёрная лавина. Перед глазами вдруг встают больничные койки, неутешительные слова врачей, хмурое лицо Егора, его извиняющиеся слова про командировку, когда мне было очень тяжело и я чувствовала себя одинокой. Синяки и шишки на внутреннем сгибе локтя от капельниц, прозрачные трубки с нескончаемой обжигающей жидкостью… все плывёт и голова кружится.
Так вдруг больно стало. Так обидно от ее слов. Это просто не выразить. Чувствую, что меня всю трясёт, руки дрожат, да и ручка из них выпала. Я пытаюсь выровнять дыхание. Ненавижу Нину в этот момент. Такую стерву ещё поискать надо.
– Тебя моя жизнь не касается. Ты лучше своей займись, а то от ее отсутствия вечно свой нос суёшь, куда не просят, – поднимаюсь и понимаю, что сейчас же уезжаю. Домой. Не смогу сегодня до вечера доработать. Залью все слезами. И разобью что-нибудь, это точно. Напоследок бросаю ей в лицо: – Смотри, ядом не захлебнись. Змея. А вы, коллеги, – обвожу взглядом собравшихся, которые еле сдерживают ехидство, – ничем не отличаетесь, если коллектив превратили в серпентарий.
До дома вызываю такси. Стараюсь успокоиться, но не получается. Это какой-то кошмар, внутри все жжется и колется. В другое время я бы, возможно, иначе отреагировала, но сейчас слова Нины вошли острым клинком в сердце, выжигая все дотла. В машине я расплакалась навзрыд. Таксист даже предложил остановиться или заехать куда-нибудь.
Кристина звонила четыре раза. Я написала смс, что плохо себя чувствую.
«Что с тобой?! Что она тебе наговорила?!»
«Ты что-то рассказывала обо мне в коллективе?»
«Конечно нет, никогда! Что за вопросы?»
Значит, все же наши с Аскаром редкие утренние приезды не прошли мимо. Глотаю слёзы, не в силах остановиться. Так горько…
Весь вечер провела в нервном напряжении: сцена в конференц-зале все никак не шла из головы.
Кому какая разница, какие у нас отношения с Аскаром? Это только наше дело! Наши чувства – это наше личное, трепетное, такое, что не выставляется на обозрение!
Успокоиться удалось, но чего мне это стоило… понятия не имею, почему так зацепило.
