– В глаза мне смотри!
Было сложно удержать взгляд, глаза норовили закатиться от удовольствия. Напряжение достигло критической точки, я поняла, что мне хватит всего двух или трех прикосновений, чтобы кончить! Испытывая адские муки от нереализованного желания, я стиснула бедра крепче и начала тереться о Якуба, продолжая интенсивно сосать его пальцы.
– Не хитрить! – оборвал меня он. – Не ерзай. Соси еще немного… Соси…
Слюни побежали по моему подбородку. Якуб внезапно вынул пальцы из моего рта, прижался к моему подбородку, медленно провел языком снизу-вверх, по губам, закольцевал движение и вновь занялся моим ртом.
– Якуб! – взмолилась я. – Хватит… Хватит, я больше не могу.
– Можешь. Дай мне свой ротик, дай мне его! – жадно захрипел, вбиваясь языком быстрее и глубже. – Вот так давай его… Нравится? Нравится, когда я ебу твой ротик своим?
– Да…
Он прав, это не поцелуй, это секс. Жаркий и разнузданный секс. У меня возникло впечатление, будто меня хорошенько оттрахали в ротик, все точки буквально кричали об удовольствии.
Тело стянуло огненной судорогой, нервы натянулись и зазвенели. Ком безобразного жара выстрельнул прямиком из сердца и затопил все, сконцентрировался внизу живота и полыхнул еще одним зарядом.
– Аааа… Оооо… Якуб! Якуб…
– Кончай! Чувствую, как кончаешь, как течешь… Давай. Пчелка, давай! – продолжал рычать, вбиваясь в мой рот. – Еще…
Он целовал меня до тех пор, пока дрожь не отпустила, потом словил мой язык, начал сосать его и получил еще одну порцию послеоргазмической дрожи.
– Вот так… Вот так, моя Пчелка. Так хорошо. Так правильно. Теперь ты моя…
– Твоя. Навеки твоя. Не отпускай.
– Не отпущу.
– Не уедешь больше без меня?
– Ни на шаг не отойду! – заверил меня Якуб. – Даже не надейся.
– Люблю. Люблю тебя…
– И я. Больше жизни, – подтвердил Якуб, поцеловав меня в уголок губы. – Поехали домой? Ко мне домой. Я уже сказал однажды, что этот дом – и твой тоже. Ничего не изменилось. А ты?
– Да. Я согласна… Только мне немного неловко. У меня все трусики мокрые и штаны. Я как будто описалась…
– Тебя как будто не касался твой любимый мужчина на протяжении целого месяца, только и всего! Но сейчас я буду наверстывать упущенное. Активно. Прямо сейчас поехали и устроим каникулы по-взрослому…
Якуб
Я касался ее постоянно и не мог перестать касаться. Мои глаза и губы, мое тело – всецело тянулись к Мии. Мое сердце могло лопнуть в любой момент от того, как много в нем было любви, обожания и желания быть рядом с этой исключительной девушкой. Она смеялась, улыбалась мне с любовью, ее глаза источали счастье, слепящее и яркое счастье. Я смотрел на нее и завидовал сам себе, к себе же ревновал и повторял постоянно: «Гребаный ты счастливчик, Якуб! Гребаный ты счастливчик, если она после всего осталась рядом с тобой!»
Дорогу преодолел с трудом, услышав, наверное, с полсотни просьб Мии следить за движением на трассе. Но что я мог поделать? Мне хотелось смотреть на нее, не отрываясь ни на миг! Это было похоже на сумасшествие, на отраву, но какой же сладкое и приятное это безумство! Я был готов испить его до дна, искупаться в нем с головой, дышать им, дышать Ею – моей любимой и желанной!
После всех признаний, после того, как она подписала бумаги на развод, после того, как я отвесил пинка под зад ее бывшему, я испытал глобальное облегчение. С моей души свалился не просто камень, но все мыслимые и надуманные камни разом! Я был вне себя от счастья, ощутил ясность и легкость, которых не было никогда на моем сердце. Теперь это была осознанная легкость и свобода, свобода не в праве выбирать любую из миллионов других женщин, а свобода любить и возвращаться к той самой – Единственной из миллионов.
Этому чувству не было конца и края.
С трудом добрался до дома, бросил тачку нетерпеливо и утянул Мию в дом, добрался до первой же комнаты и раздел ее мгновенно, остервенело снял с ее тела все, что только можно было снять.
– Якуб! – ахнула она.
Ее золотистая кожа покрылась острыми пиками мурашек. Мия потянулась рукой, чтобы прикрыть грудь, с затвердевшими сосками. Я отвел ее руки вниз, в стороны.
– Дай посмотреть на тебя! – попросил я.
Наслаждался ее лицо, полным смущения и нетерпения, тонкой шеей, видом привставших сосочков и быстро-быстро вздымающейся и опадающей кожи впалого животика.
– Похудела.
– Бегала много, – отозвалась она тихим голосом. – Аппетит немного пропал.
– Нагоним! – пообещал я.
Подхватил ее на руки и понес в спальню, в нашу спальню, по ступеням нашего дома, повторяя эти слова про себя, как мантру. Кажется, теперь я понял, к чему готовился, чего ждал, для кого старался довести этот дом до совершенства.
Для нее.
Ступеньки под ногами пролетели чересчур быстро.
Спальня гостеприимно встретила нас заранее расстеленной кроватью.
– Ты готовился?
– Ждал.
Мия рухнула в ворох одеял и покрывал со счастливым писком и раскинула руки и ноги в форме звезды, посмотрела на меня взглядом, жарким, как кипяток.
– Я принимаю сюда только в обнаженном виде! – потребовала она и согнула одну ногу в колене, отвела ее в сторону.
Красотка провела пальчиками по припухшим половым губкам, показала свою киску, поблескивающую от влаги. Мой рот мгновенно наполнился слюной от того, как я хотел пристроить губы и язык на это сладкое местечко и вылизать ее хорошенько.
– Раздевайся, Якуб! – тихо, но властно потребовала Мия.
Она следила за тем, как я раздевался, чуть-чуть покраснела, облизнувшись, когда член, освобожденный из трусов, гордо подскочил до самого пупка. Я раздевался быстро, затормозил лишь на миг перед тем, как снять рубашку.
– Должен тебя предупредить кое о чем.
– О чем?
Я молча стянул рубашку и показал на длинный, красный рубец на руке.
– Якуб! – вскрикнула Мия. – Где же ты так сильно поранился? Когда восстанавливал дом семье?
– Нет, Мия. Это след от моей глупости. Поранился я уже здесь, хотел спилить лишнее дерево. Чуть руку себе не откромсал и потерял много крови, лежал в больнице.
– Если бы я только знала, что тебе плохо, то в гордость бы играть не стала, прилетела к тебе в тот же миг!
– Даже несмотря на то, как сильно я тебя обидел?
– К черту обиды, жизнь важнее.
– Скоро снимут швы, – пообещал я. – Рубец со временем затянется.
– Это мелочи. Это… Главное, что ты жив и со мной! Люблю тебя…
– И я тебя люблю. Ну, что… Пустишь в себя одного мужчину с некрасивой рукой?
– Самого любимого? Единтсвенного и обожаемого? Пущу, конечно же! Еще штраф выпишу за простой и долгое ожидание! – пригрозила она. – Тебе придется меня…
– Отлюбить! – закончил я за нее и взобрался на кровать, начав целовать ее ротик неспешно и глубоко, получая от этого невообразимый кайф.
Мои предубеждения против поцелуев таяли, как снег на жаре. Признаться, рядом с ней ни одно из табу не срабатывало, границы были шаткими, как никогда раньше. Сейчас же все барьеры слетели, ни одной посторонней или лишней мысли в голове, только одно ощущение кайфа и непрекращающегося счастья.
– Ты такая сладкая, Пчелка, одуреть можно! Медовая моя…
– Люблю тебя! Боже, еще один раз меня поцелуй! – попросила, задыхаясь.
– Всего один?
– Один миллиард, – выкрутилась Мия.
Она обняла меня за плечи, всем телом приникла, прижалась огненным импульсом, сливаясь воедино. Я опомниться не успел, как погрузился в ее тело одним глубоким, медленным толчком, застонав громко. Обычно я бывал сдержанным в такие моменты, чаще сыпал заводными словечками, поддавал жару. Но сейчас… ничего из этого было не нужно.
Жар плавился по венам, жар возникал на стыке наших тел.
Мой член ходил глубоко в ней четко и глубоко вбиваясь, но казалось, этой глубины недостаточно. Хотелось еще больше и жарче! Хотелось буквально всюду. Трахая Мию, я жадно вгрызался в ее ротик, ловил ответные стоны и крики, надсадные хрипы, вбирая их в себя, отрывался на миг, чтобы глотнуть кислорода и переключиться на ее тонкую шейку, на грудь, с коричневыми тугими сосками.
