— Мне тоже чай сделай, если не сложно, конечно.
Я физически ощущаю, что он стоит позади меня, даже тепло его тела ощущаю как свое.
— Без проблем, — отвечаю я, а у самой руки дрожат. Достаю из шкафа еще чашку с блюдцем, а они, предательницы, возьми и зазвени у меня в руке. Чуть не уронила!
Баев тут же отбирает у меня посуду и ставит на стол.
— Пожалуй, чай я сам налью, — как приговор выдает он. — А то еще кипятком обожжешься.
Молчу, сжав губы, а они болят из-за ранки, из-за поцелуев Баева! Жадных, грубых, но таких сладких.
Как он там говорил? Немного боли только в кайф? Вчера именно так и было.
— Пошли в гостиную. — Артем уже и поднос откуда-то вытащил, поставил на него чайник с чашками. — Понравилась икра? Не терпится повторить?!
Его взгляд полон превосходства. Надо мной. И Баев не даст мне забыть, как кормил меня вчера этими тарталетками с руки после того, как я ляпнула сдуру, что никогда не пробовала черной икры. Что не знаю ее вкуса. И он… он целовал меня каждый раз после того, как я проглатывала тарталетку.
«Что ты больше любишь, Мира, икру или мои поцелуи?»
«Твои поцелуи, конечно».
«Хочешь еще?»
«Конечно хочу».
«Тогда целуй. Сама».
И я целовала… Одному богу известно, почему мы только целовались ночью!
— Нет! — почти выкрикиваю я. — Нет, — добавляю уже тише, но увереннее.
— Не понял?
Взгляд Артема становится привычно холодным. И это, как ни странно, меня подбадривает:
— Я тут позавтракаю. Одна. А… икра… знаешь… ее много было. Кажется, я ее переела вчера.
Если б я могла, я бы с радостью испарилась бы, исчезла, превратилась в воздух, лишь бы не видеть его глаза сейчас. Ледяные, колючие и безжалостные. Но я стою как неживой истукан, который полыхает изнутри, и смотрю на Артема.
Он, не сводя с меня глаз, молча ставит на стол поднос, отворачивается и уходит.
Чашки звенят, из них выливается на блюдца чай, но я не обращаю на это внимания. Знаю, что все сделала правильно, но почему тогда так больно внутри?
Может, он вообще не имел в виду ничего такого, а я себе напридумывала? Да еще и «переела»! Надо ж было ляпнуть такое! Если б не Артем, я бы ее в жизни не попробовала!
Надо извиниться. Сказать, что я ничего плохого не хотела. Что… что это моя лучшая новогодняя ночь. И что я уже все забыла и все будет как раньше.
От этих мыслей на душе появляется светлая грусть. Да, так правильно. Набираюсь храбрости, чтобы пойти и поговорить с ним, как слышу, как закрывается дверь.
Он ушел.
Глава 65
— Мам, отлично отметили. — Стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно естественнее. — Да, с девчонками. Собрались тут все, кто на этаже остались, ну и отметили скромненько.
— Неужели ни одного парня не было? — расстроенно тянет мама. — Вчера, когда созванивались, так вообще тихо было, как будто и не общежитие вовсе!
— Так у нас все строго, мам! — улыбаюсь я. — И потом, у нас сразу после праздников сессия начинается, особо не расслабишься. Надо готовиться.
— Неправильно это как-то! Одни девочки! — Когда папы нет рядом, как сейчас, мама переводит разговор на парней. — Неужели нет ни одного достойного мальчика?!
— Ни одного, мам! — искренне вздыхаю я. — Только недостойные.
Что совершенно верно!
— Папа очень переживал, что у вас там вечеринка будет. Еле удержала его от звонка. Ты еще утром обещала позвонить, а сама?! Забыла?!
— Проспала, мам, — каюсь я. — И я так скучаю по вам всем! Безумно просто! И очень-очень хочу домой. Обнять вас всех.
Некстати хлюпаю носом как раз в тот момент, когда появляется папа на экране. Он уже уверенно встает с кресла, передвигается с помощью рук. Я так счастлива за него. Не зря, все не зря, что я пережила в этой академии. Мои мучения — ничто по сравнению с тем, что я могу помочь папе встать на ноги. Папа — стержень нашей семьи, наша защита и опора. И точно заслужил лучшего для себя, чем инвалидная коляска.
— Если обещала, что утром позвонишь, должна звонить! — отчитывает меня папа. — Мы тут с ума чуть не сошли!
— Пап, у нас в академии все очень строго. Расскажи, как вы отметили. Дядь Сережа приходил со своими, да? А соседи?
Папа, смягчившись, рассказывает, как братья помогали маме чистить овощи, как расставляли в сенях формы с холодцом и что отказались ложиться спать после боя курантов.
Мы болтаем почти час, никак не можем наговориться. Напряжение и расстройство из-за Артема прячется куда-то далеко на подкорку мозга. Мне намного спокойнее от того, что я сейчас не одна, что мама с папой мне сильно любят и всегда примут.
Настроение поднимается, я даже приготовила себя горячий чай и, одевшись потеплее, иду смотреть на веранду, как загораются на небе первые звезды. Поначалу и правда здорово, но воспоминания возвращают меня на несколько часов назад. Где царят волшебство и сказка. Где тот, от кого у меня лопаются нервы, дарит мне столько нежности и ласки, где я чувствую, что все возможно…
Не нужно было сюда приходить. Но я все равно сижу в какой-то глупой надежде, что Артем вот-вот зайдет на веранду, бросит пару хлестких фраз, а может, возьмет плед и укроет меня. Но этого не происходит. Новогоднее волшебство имеет ограниченный срок годности.
Уже совсем поздно, но Баев так и не возвращается. И меня гложет неприятное ощущение, что он вообще может не прийти ночевать. Артем желанный гость где угодно, любой ночной клуб, любая вечеринка открыты для него. А вокруг столько всяких Насть-Ангелин! Мысль об эскортинце меня окончательно добивает. Теперь я уже боюсь, что он вернется, и не один.
Ревность — глупое и унизительное чувство, на которое я еще не имею никакого права. Если Артем узнает, он… как минимум выгонит меня отсюда. Ему точно не нужна поломойка, которая пусть и в мыслях, но ревнует его, которая испытывает к нему что-то… запретное, не положенное по статусу и местной иерархии.
Да еще и не спит ночью, а зачем-то его караулит. Я так зла на себя за этот день, что решаю лечь спать. Пусть шляется где угодно, мне нет до него никакого дела!
Когда выхожу из гостиной, в коридоре вспыхивает яркий свет, от которого я невольно жмурюсь.
— Думал, ты уже спишь.
Баев. Вернулся.
— Оп-па! — раздается незнакомый мужской голос. Веселый и явно нетрезвый. — Хорошенькая. Кто это, Тем?
— Никто! — отвечаю я первой. Смотрю на компашку перед собой. Два парня и… три девушки. У одной из них в руке початая бутылка шампанского.
Дождалась, Мира!
— Так уж и никто? — спрашивает второй. — Темыч, думал, ты один живешь.
Они все взрослее меня, лет по двадцать пять, наверное. Яркие и нарядные, от них пахнет дорогим парфюмом, алкоголем и деньгами. Местная золотая молодежь. Мажоры.
Кутаюсь в свою кофту и стараюсь протиснуться между парнями. Девушки с любопытством заглядывают в гостиную.
— Всегда хотела посмотреть, как ты живешь, Баев, — говорит блондинка в белоснежной шубке. — Ну давай, показывай тут все. И где носик попудрить, а?
Артем подходит к высокому светловолосому парню, который стоит у меня на пути и не дает пройти.
— Тох, иди давай. — Отодвигает своего приятеля в сторону и равнодушно поясняет: — Она не в твоем вкусе. И вообще, ей утром на работу.
Ну да! Новогодняя ночь закончилась. И те поцелуи совершенно ничего не значили.
Бросаю рассерженный взгляд на Артема, но тот его игнорирует. Баеву плевать!
— Ой! — Слышу заливистый женский смех из гостиной. — Тем, я кажется, пролила шампанское на диван. Ничего?
— Ничего, — отвечает Баев. — Утром уберут.
Отворачиваюсь и, едва не толкнув блондина, лечу в свою комнату. Когда закрываю дверь, обнаруживаю, что плачу. Не навзрыд, но слезы уже текут по щекам. Мне обидно, я очень разочарована. Он… я всегда для него буду поломойкой, спасибо, что напомнил, хозяин, а то черная икра и поцелуи мне в голову ударили!
На всякий случай подпираю дверь стулом, не спасет, конечно, если ломиться начнут, но по крайней мере проснусь от шума.
