щеках — следы слез, значит, переживал. Как это приятно осознавать теперь! Потом… кажется, говорил, что любит только ее, точно, говорил… Потом раздел ее и уложил в кровать, прямо как и раньше, на ее даче, но теперь и сам лег рядом. Ничего не хотел, понимал ее, просто обнимал, просто был рядом. А она, просыпаясь, хотела его, по снова засыпала в ласковых его объятиях… И так хорошо было понимать — он рядом, он с ней…
Да, хорошо, но… А что же дальше? Этот кошмарный дом и миллион долларов… Что с этим делать? Лучше, конечно, не думать о плохом, наслаждаться своим счастьем, таким долгожданном! Нo потом-то все равно придется об этом думать! Как его вернуть, этот чертов долг? Теперь, когда диктофон уничтожили, а Флягин вряд ли повторит свои слова, как доказать, что Булыгин преступник? Да он сам посадит их всех, разорит вчистую теперь… Она готова жить с Пашей в своей или его скромной квартирке, но ведь долг от этого не исчезнет! И дачу вряд ли удастся продать быстро и за нужную сумму. А сумма долга будет увеличиваться с каждым днем. Ну, есть у нее деньги какие-то, все отдаст, будут они с Пашен счастливы вместе… А дело? А фирма? Все ведь рухнет…
В этой ванной не было многих вещей, которыми она привыкла пользоваться на своей… бывшей своей даче, но геля для тела и геля для лица оказалось вполне достаточно. И две новые зубные щетки, и девственный тюбик зубной пасты помог ей принести себя в полный порядок.
Выйдя из ванны, она снова придирчиво оглядела свое отражение в зеркале и решила пока не делать макияж. Без косметики ее чуть опухшее лицо казалось таким наивно-привлекательным, что подумала: «Почему бы не показаться в таком виде перед Пашей?»
Лена оделась, тщательно расчесала свои льняные волосы и поспешила на кухню. Очень хотелось приготовить завтрак дли своего Паши! Но сначала нужно было самой перекусить. Много говорят о том, что после обильной выпивки хочется чего-то соленого, ей же хотелось сладкого. Отыскала в холодильнике банку с клубничным джемом и с удовольствием опорожнила всю банку. Показалось невероятно вкусно, хотя в последние годы к сладкому относилась совершенно равнодушно.
Потом приготовила тосты ин белого хлеба, на них положила по кусочку омлета с молотым перцем и петрушкой, спарила кофе, выжала сок из апельсинов. Самой уже захотелось есть, наверное, нора будить Пашу. Только подумала об атом, как он сам заявился на кухню в халате и тапочках. Посмотрел па нее, с удивлением качнул головой:
— Слушай, Лепка, ты обалденно красивая! Погоди… никакой косметики, да? Просто фантастика! Все, с этого момента я хочу видеть тебя дома именно такой. Нет, ты, разумеется, всегда красива, но это несравненное очарование хочу видеть только я. Знаешь, я жуткий эгоист и вот этой красотой не хочу пи с кем делиться.
Он обнял ее, нежно поцеловал в губы.
— Паш, я вчера выглядели ужасно, извини… — смущенно сказала Лена.
— За что мне тебя извинять, Ленка? За то, что некий подлец ударил красивую женщину, a потом ее насильно водкой напоили… Все мы люди, каждого можно тупой силой догнать в не очень симпатичное состояние. Ну и что? Кстати, ты и вчера была очень сексапильной девчонкой.
Лена улыбнулась. Вот и услышала то, что хотела услышать. Не на светском фуршете, где ей часто говорили комплименты, не в фирме, где комплименты звучали по долгу службы, а после того, как она оказалась в страшной ситуации и выглядела ужасно. Говорят, что друг познается в беде, а любимый тоже. И в самой что ни есть женской беде.
— Паш, я тут завтрак сварганила… Извини, не очень-то знаю твой вкус, мы часто обедали вместе, но только один раз завтракали… Нет, уже два раза, но первый раз ты сам… Я сделала тосты, сок, кофе…
Он снова поцеловал ее и сел за стол.
— Спасибо, Лена, все выглядит обалденно вкусно. Ну давай есть. Да, я должен сказать тебе самое главное. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моей женой и хозяйкой этой дачи. Мне трудно это говорить, положение такое, неважное… Но после всего, что случилось, не могу не сказать.
— Да, Паша, да, — тихо сказала она. — Только насчет хозяйки здесь я не знаю… Ты же собираешься продавать дачу? Я буду хозяйкой и в твоей, и в моей маленькой квартирке, я с тобой, Паша, я люблю тебя.
— Как вкусно, Лена! — сказал Самарин, кусая тосты и запивая апельсиновым соком.
А ей уже и есть расхотелось. Запретила себе думать о долге, но Паша сам напомнил… Хозяйкой какой дачи она сможет стать? Конечно, что-то можно еще сделать, но теперь Булыгин все знает, а у него и сила, и власть. Нужно продавать дачу, возвращать долг и все начинать сначала.
— Что загрустила? Лен, извини, я тебе честно признаюсь, совершил один… не очень хороший поступок. Еще не совершил, но подготовился к нему, и теперь уже ничего нельзя изменить. Это нечестно, сам понимаю, недостойно меня, но… я не виноват, что так получилось.
— О чем ты, Паша? — встревоженно спросила Лена.
— Да ладно, что сделано, то сделано. В принципе я не очень сожалею, и если позавчера еще раздумывал, стоит ли, то после вчерашних событий готов. А что делать остается? Когда в тебя стреляют из-за угла, глупо вызывать киллера на честный поединок, нужно отстреливаться.
— Ты можешь прямо сказать? Паша, я не знаю, что и думать!
— Сгорел мой склад с партией солидной мебели. Кто-то виноват в этом, верно?
— Булыгин, тут никаких сомнений нет.
— Но никто и никогда не докажет его причастность. Морин и Ягодин тоже причастны к этому, я это сразу почувствовал. Ну и что мне остается? Сложить лапки и утонуть? Да черта с два! Было уже такое, хватит! — неожиданно жестко сказал Самарин. — За прежние дела я не знал, мстить или нет. Семью отнял, квартиру отнял, но дал мне Габи! Она погибла, это не его рук дело, но дал! И я колебался. Нет, мстить все
