Ознакомительная версия.
Двигали мебель, сворачивали ковровые дорожки, переставляли компьютеры… При всем при том работа не прекращалась ни на минуту.
Жанна временно перебралась в информационный отдел – там, кроме Юры Пересветова, в этот день больше никого не было.
Потом у нее завис компьютер. Потом сломался телефон. Потом электричество вообще вырубили – комнаты погрузились в полумрак.
Юра Пересветов ничего не замечал – он молча продолжал работу, благо его компьютер теперь работал от зарядного устройства, автономно.
– Нет, я так не могу… – с раздражением воскликнула Жанна, отъехав от стола в кресле на колесиках. – Юр!
– Что? – не сразу отозвался тот.
– Юр, говорят, ты отсюда свалить хочешь? – негромко спросила Жанна. Спросила потому, что у нее самой сейчас возникло подобное желание.
– Ерунда, – отозвался Пересветов.
– Нет? Ну надо же, а говорили…
– Больше слушай.
Юра Пересветов многословием не отличался.
– Чувствуешь? – Жанна повела носом. – Какой-то дрянью пахнет.
– Нет.
– Мы тут сдохнем, как тараканы. Ю-у-ра! – с тоской позвала она.
– Что? Ну что тебе? – Он наконец повернулся к ней.
– Почему ты такой скучный?
Талантливый программист и выдающийся системный администратор Пересветов не успел ей ответить – в этот момент в комнату вошла Нина, бросила на свободный стол стопку папок.
– Жанна, Платон Петрович просит тебя уничтожить накладные за август.
Над конторой, как проклятие, всегда витал призрак налоговой полиции.
– А, хорошо… – согласилась Жанна. – Спасибо, Нина.
– На здоровье, – отозвалась та с мягкой улыбкой. – Юра, обедать пойдешь? Уже час.
– Час? – удивился Пересветов. – Да, сейчас иду.
Он выскочил из-за стола и побежал вслед за Ниной.
«Что-то в этом есть… – подумала Жанна. – Впрочем, ничего в этом нет. За Ниной ухаживает Гурьев. Но поскольку Гурьев на больничном (очень вовремя, как будто чувствовал, что тараканов будут морить!), то Нина просто решила пообедать с Юрой за компанию…»
Жанна положила ноги на стол, закинула руки за голову. Сегодня на ней был темно-коричневый брючный костюм и черные туфельки с блестящими пряжками – вид в высшей степени строгий, офисный.
– Жанна… – в комнату заглянул Руслан Айхенбаум. – Идем обедать.
– Да, уже пора! – из-за его спины выглянул Яша Сидоров. – Цветок ты наш лазоревый…
Айхенбаум раскрутил ее кресло. Жанна взвизгнула – но ее вовремя подхватил Сидоров.
– Ну идем, идем, птичка… – Он принялся ее целовать – в нос, в щеки, куда попало.
– Сидоров, скотина! – Айхенбаум принялся отталкивать приятеля от Жанны. – Я тебя убью…
Потасовка была шуточной – но тем не менее у Жанны растрепались все волосы.
– Как же вы мне надоели! – со стоном произнесла она. – О, если б кто знал, как вы мне надоели!
Тем не менее через пять минут они вышли из здания и направились в сторону кафе, где обычно обедали. Стандартный бизнес-ланч. Впрочем, большинство сотрудников ходили в другое кафе, попроще, но неразлучная троица себя экономией не утруждала. Люди холостые, свободные, экономить ни к чему…
Пока ждали заказ, сидя у стеклянной стены, за которой виднелся шумный проспект, Жанна сказала:
– Представляете, вчера встретила своего друга детства. Мир тесен – он оказался моим соседом…
– Да ну? – ревниво воскликнул Айхенбаум.
– Я серьезно! Мы с ним в детстве дружили. Правда, недолго…
– Первая любовь, значит, – констатировал Сидоров, вертя в руках солонку.
– Какая любовь! – рассердилась Жанна. – Все было очень невинно! Мы с ним даже не поцеловались ни разу!
– Зато теперь у вас есть шанс наверстать упущенное… – меланхолично заметил Айхенбаум.
– Перестань, Русик. По-моему, я не произвела на него впечатления. Пригласила к себе – он отказался… – пожала плечами Жанна.
– Ты? К себе? – возмутился Сидоров. – Нас ты такой милости не удостаивала!
Им принесли заказ.
– Скоро Хэллоуин, – сказал Айхенбаум, энергично расправляясь с супом харчо – он любил все острое. – Пошли?
– Куда?
– На Хэллоуин. В какой-нибудь клуб. На целую ночь!
– Руся, это не наш праздник, – напомнил Сидоров. – Холуин… Тьфу! Ну просто никакого патриотизма!
– Да, но День всех влюбленных ты признаешь! – напомнила Жанна. – Конфеты мне подарил, помнишь?..
– Я тебе тоже подарок принес… – ревниво напомнил Айхенбаум. – И вообще, Яшка, тебе ли говорить о патриотизме! Трескаешь свиную отбивную, а сам…
– А ты фашистская морда, – тут же беззлобно напомнил Сидоров. – Я только на четверть еврей.
– А я только наполовину немец! И вообще, мой папа был коммунистом, а немецкого языка практически не знал…
Они препирались, а Жанна с улыбкой глядела на них.
Сидоров с Айхенбаумом были неразлучными друзьями и выясняли отношения только для виду. Они даже были похожи, словно братья, – оба высокие, атлетического телосложения, с идеально правильными, выразительными чертами лица, с одинаковыми модельными стрижками, стильно, в духе современной мужской моды одетые… Только волосы у Сидорова были каштановые, с рыжинкой – сказались дедушкины гены, вовремя оживившие тихую степную красоту рода Сидоровых. Айхенбаум же был брюнетом. Его отец чуть больше тридцати лет назад переселялся из Казахстана в Дюссельдорф, но по пути застрял в Москве, родил от москвички сына, да так и остался тут. Наша родина там, где нас любят.
И Сидоров, и Айхенбаум – оба ухаживали за Жанной.
– Русик, Яша…
– Да? – тут же отозвались они.
– Что вы думаете о Юре Пересветове?
– Зануда, – сказал Сидоров пренебрежительно.
– Точно, зануда, как и все гении… – кивнул Айхенбаум. – Он гениальный программист, этого нельзя отрицать. Просто чудо, что он еще не сбежал от нас. Я слышал, Пересветов одному мужику написал приложение, которое при запуске выдает на экран бегущие цифровые столбцы, синие полоски прогресс-индикаторов с меняющимися процентами и тэ дэ. Теперь, когда мужику нужно отлучиться по своим делам, он запускает эту программу и обращается ко всем – «вы, типа, мой компьютер не трогайте, у меня там база данных переиндексируется!» – и отлучается по своим делам… А почему ты о Юрке спрашиваешь?
– Так… – пожала Жанна плечами.
За окнами сновали люди с зонтами, к мокрому асфальту липли опавшие листья. Жанна достала из сумочки сигарету, а Сидоров с Айхенбаумом дружно щелкнули зажигалками с обеих сторон.
– Не ссорьтесь, мальчики, у меня своя зажигалка есть, – отвела она их руки.
– Ты нас не любишь, – мстительно констатировал Айхенбаум.
– Я вас очень люблю, – сказала она, выдыхая дым.
– Тогда выходи за меня замуж, Жанночка… – быстро сказал Сидоров.
Ознакомительная версия.
