— Мне понадобится столько голосов, — озабоченно сказала она.
— И у тебя они будут. У нас есть надежная опора. Друзей много, они тебя поддержат.
— Меня ждет жестокая борьба. — Нэнси прижалась к нему, как ребенок. — Она еще и не началась, а уже грохочет канонада. Я очень боюсь, Хосе.
— Все будет хорошо, не бойся, — успокоил он. Ему были знакомы выдержка и решительность Нэнси, — не забывай только моего совета — всегда говори правду.
— Не забуду, — она уткнулась лбом в его плечо.
Вскоре они попрощались. Когда Нэнси увидела, как он скрылся за дверью, ее охватило ощущение беспросветного одиночества.
Именно Пит, младший сын, первым заметил машину отца. Вечерние тени легли у домов и особняков квартала, в небе, еще голубом и светлом, уверенно взмыл лайнер. Пит узнал мотор «форда» по звуку, когда машина завернула за угол и медленно въехала в аллею, ведущую к дому.
— Папа приехал! — возбужденно сообщил мальчик, вбегая в гостиную.
Бак, крупная немецкая овчарка, начал восторженно повизгивать, но прежде, чем он успел разразиться радостным лаем, Мюриэль приказала:
— Уймите пса, а то сорвется сюрприз!
Пит бросился на Бака, вскочил ему на спину, как ковбой на родео, и своими слабыми ручонками сжал ему пасть. Кончилось тем, что оба они, мальчик и пес, повалились на ковер. Мюриэль прикрыла дверь комнаты, погасила свет и приказала детям.
— Замрите! Чтоб слышно было, как муха пролетит!
Мотор замолчал, в темноте хлопнула калитка и послышались приглушенные шаги по заросшей травой тропинке. Беззвучно повернулась ручка, распахнулась дверь, и голос Артура разнесся по комнатам.
— Мюриэль, Пит, Гвендолен, Харрисон, Бак! Эй, да есть тут хоть кто-нибудь?
Мюриэль, хрупкая женщина тридцати пяти лет с кроткими глазами и золотистыми волосами, пригладила на бедрах облегающее платье. Оно стало ей тесновато в последнее время. Вот беда! Значит, она опять поправилась. После праздника придется сесть на диету, — подумала она. Гвендолен поднесла руку к выключателю.
— Гвенди, будь наготове! Включай! — прошептала Мюриэль.
Ярко вспыхнула люстра. На столе, покрытом белой скатертью с золотистой бахромой, засверкало серебро, заискрился хрусталь, засияла праздничная посуда. Жена, дети и мать Артура пропели «счастливого дня рождения», растрогав его до слез.
Он сдержал слезы, но ничего не мог поделать с подозрительно блестевшими глазами. А впрочем, нечего стесняться естественной, искренней взволнованности. Семья — великая вещь! Он обнял Мюриэль, дети шумно сгрудились вокруг них.
— С днем рождения, милый, — она восхищенно смотрела на своего красавца-мужа, отца их детей. Мюриэль за многое была благодарна своему мужу: он уважал ее, он был исключительно деликатным даже в моменты самой сокровенной близости.
Артур обнял мать, сидящую в кресле, и наклонился к ней, чтобы она тоже могла его обнять.
— Храни тебя Господь, сынок, — прошептала она. — Сегодня тебе как-никак сорок, но для меня ты все равно дитя.
— Молодая моя, восхитительная мама, — польстил он, прижимая ее к себе. Редко ему приходилось так остро чувствовать вкус счастья. Его умилили подарки детей, он похвалил Мюриэль за выбор золотых запонок, поразился заботливости матери, вышившей для него чудесную подушку. Артур наслаждался изысканным обедом, часто подходил к телефону, — поздравляли родственники из Орегона и Небраски. Семейство Бимов разъехалось по разным штатам, и Артур, административный директор «Бим и Купер Инкорпорейтед», представлял интересы многих из них, смело и перспективно руководя делом.
За последние годы он заметно увеличил товарооборот, снискав одобрение и неограниченное доверие акционеров.
Несколько месяцев назад он приобрел участок земли в Коннектикуте и строил там виллу, а пока намеревался переехать в новый дом, более подходящий для него, крупного менеджера.
Дети уже спали, когда Артур по обыкновению вышел прогуляться с Баксом. Пес лишь только почувствовал волю, начал носиться взад-вперед по аллее, а потом умчался далеко вперед, обнюхивать кустарники.
На горизонте со стороны аэропорта вспыхивали огни взлетающих и идущих на посадку самолетов. Оказавшись наконец в одиночестве, Артур с удовольствием вспомнил все события дня: возвращение домой, тепло домашнего очага, радость праздника, но все отравлял докучливый образ этой итальянки… Как там ее зовут — то ли Кори, то ли Конни? Он точно не помнил. Раздражало, что эта дурища вывела его из себя. Днем за несколько часов до этого все получилось так просто с Сузан, совсем недавно принятой на работу игривой блондинкой. Разумеется, она, как и другие, покапризничала для виду, когда он по окончании работы на складе закрыл на ключ кабинет, но хватило четырех пощечин, и она угомонилась. Никаких взбрыков. Он готов был держать пари, что потом она сама вошла во вкус. Они все, потаскушки, ломались, словно им не нравилось, а сами млели от восторга, психопатки. Только эта Кори или Конни, или как там ее, черт побери, зовут, не покорилась. Он и сейчас еще чувствовал на себе ее взгляд, исполненный ненависти и жажды мщения. Поблядушка! Таскалась, небось, с кем попало, а перед ним разыгрывала целочку.
С сегодняшнего дня надо поосторожнее выбирать телок. Он теперь преуспевающий деловой человек, свою репутацию надо поберечь. Достаточно малейшего промаха, и тайная сторона его жизни будет выставлена на всеобщее обозрение. И тогда столько лет усилий — псу под хвост.
Его передернуло от ужаса при одной мысли об этом, но он тут же отбросил мрачные прогнозы, вспомнил домашний праздник и блаженно вдохнул ароматный весенний воздух. Он был счастлив.
Автомобиль, остановившийся у тротуара в темноте, он заметил слишком поздно — две пары мощных рук схватили его и впихнули в машину. Он сразу понял — это были руки профессионалов. Он решил свистнуть, позвать на помощь Бака, но огромная ладонь зажала ему рот. Он не мог издать ни звука.
— Тише, приятель, — послышалось предупреждение. — Мы провернем все быстро и основательно. Сделаем так чисто, что тебе будет больше не до девушек. Кстати, привет от Конни!
Артур попытался вырваться, но ему не удалось даже пошевелиться. Один стиснул ему руки, а другой орудовал с молнией брюк.
Господи, что им от него нужно? Что происходит? Он почувствовал, как железная рука ухватила его член — острая боль разлилась по телу, в голове словно что-то взорвалось, — он потерял сознание.
Когда Артур пришел в себя, Бак горячо дышал ему в лицо, а он сам лежал животом на тротуаре. Невыносимая боль раздирала его внутренности.
