Замок цел и не тронут, значит, дверь открывала сама. Никаких следов борьбы, значит, доверяла или нападающий действовал неожиданно.
Я прошел по коридору прямо в спальню. Напольные часы пробили десять, заставив меня поежиться.
Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату проникали яркие блики уличных вывесок. На темной поверхности ковра светлые пятна выглядели как гигантские хлопья попкорна в море крови.
На столе я заметил смятые журналы, бутылку самбуки и весьма изящную позолоченную зажигалку.
Я подошел ближе, остановился возле огромной кровати и слегка наклонился.
Поразительно.
Девушка мертва, и смерть ей к лицу. Вы знаете, что наши черты приобретают идеальную симметрию только в момент смерти? Я никогда не изучал вопрос с технической стороны, но покойников повидал достаточно, и думаю, в этом что-то есть.
Высокая и стройная, безумно притягательная. Она лежала на кровати, широко раскинув руки, будто пыталась обнять невидимого любовника.
Бледное лицо застыло в рамке черных волос. Тонкая, ядовито-багряная, чуть мерцающая струйка, стекающая из правого уголка рта, заворожила меня, вынудила склониться ниже.
Я чувствовал, как яростно забилось мое сердце, качая кровь в бешеном ритме, разгоняя лед в застывших жилах.
Удивительная картина.
Ее губы созданы для поцелуев. Я понял это, когда увидел девушку в клубе. Я еще не получал никакого задания. Тогда я даже имени ее не ведал. Зачем оно мне? Я просто наблюдал за ней, пока она танцевала.
Гибкая, грациозная, такая легко проникнет в те углы моего сознания, которые лучше никому не показывать.
Девушка была мертва совсем недолго.
Я хотел лечь рядом с ней. Если бы я прикоснулся к её коже, ощутил бы, как она холодеет. Я знал, что нельзя оставлять следов. Я был в перчатках, но это не меняло сути дела. Одно неосторожное движение — и ты на крючке.
Но я все равно не мог отказать себе в удовольствии. В моей жизни мало поводов для удовольствия.
Я смотрел на нее долго. Очень долго.
Ядовито-багряная струйка крови аккуратным шрамом ползла от уголка рта, стекала по щеке, запекалась, приобретая густой темный оттенок.
Красиво.
Я перевел взгляд, изучил грудь и живот, невольно поморщился.
Кровавое месиво. Уродливая, абсолютно бездарная работа. Около тридцати ударов ножом. Непрофессионально. Скорее всего, в состоянии аффекта.
Какой-нибудь ревнивый ухажер взбесился, решил отомстить. Или нет? Возможно, существовал иной мотив.
Я не должен был думать об этом. Я отступил в сторону и занялся обыском квартиры. Заказчик предполагал, что где-то здесь могли храниться важные для него документы.
Я методично осмотрел территорию и не обнаружил ничего интересного.
Я действовал как на автопилоте, мысли постоянно возвращались к тому, о чем явно не следовало рассуждать.
Кто посмел отнять жизнь у настолько идеального создания? Да еще и так глупо, по-варварски.
Я закончил, но уходить не спешил. Я вернулся в спальню, снова взглянул на мертвую девушку.
Я хотел ее запомнить.
Я представил, как она металась по комнате, открыла бутылку и пила прямо из горла. На светлом стекле явственно виднелся сверкающий блеск для губ. Потом она схватила со стола зажигалку, но тут же бросила обратно. Ее отвлек стук в дверь. А может, звонок.
Ей было страшно. Она затеяла опасную игру. Она понимала, что за ней придут. Не я, так другой. Предчувствие не утопишь ни в алкоголе, ни в сигаретном дыму.
Я опустился на колени и закрыл глаза.
Я боролся с гневом.
Я представлял это задание как очередное чистое убийство. Идеальных убийств не бывает, но «чистые» — моя гордость. Нельзя распланировать все до мелочей, иногда возникают неожиданности. Нужно быстро реагировать на смену обстановки, предугадывать и вести ситуацию. Мои клиенты умирали «чисто». То есть так, как я для них определил.
Я не оставлял следов. Я был достаточно умным и наглым, чтобы выпутаться из тех сетей, в которых остальные давно пропали.
Какую смерть я бы приготовил для нее? Самую удивительную. Быструю и нежную. Я бы
сделал ей инъекцию яда. После обнял, прижал бы покрепче и слушал. Я бы слушал, как затихает ее дыхание. Медленно и красиво. Как по нотам.
У меня заготовлена специальная игла. Очень тонкая, для особенных случаев. Яд начинает действовать через пару минут, парализует и вызывает остановку сердца. Никаких следов, никаких улик. Вскрытие определит, что смерть наступила естественным путем.
Чистая работа.
А ублюдок все испортил.
Гнев не отступил, но я заставил себя открыть глаза и подняться.
Я подошел к столу, просмотрел смятые журналы и обнаружил среди них потертый блокнот. Я пролистал его и понял, что для заказчика подобная информация не важна.
Значит, могу забрать на память.
Мне захотелось преподнести девушке ответный подарок. Как-нибудь попрощаться, выразить симпатию.
Я опять приблизился к огромной кровати, наклонился, прикоснулся к искромсанной груди, обмакнул указательный палец в кровь и начертил на лбу девушки крест.
Мое благословение.
Грехи отпущены.
Покойся с миром.
Я склонился и поцеловал воздух у ее губ, чувствуя себя как девственник на первом свидании.
Девушка была мертва, но это больше не портило мне настроение.
***
Вернувшись домой, я принялся за изучение блокнота. Там не было ничего интересного. Всего лишь личный дневник. Первые записи выполнены детским почерком, украшены сердцами и цветами, а последние, судя по датам, описывают прошедший год.
Я не понимал, зачем взял эту вещь с места преступления. Я никогда раньше ничего не брал, а тут не справился с искушением.
Дневник мертвой девушки.
Какая мне от него польза? На гонораре это никак не скажется.
Я швырнул блокнот в мусорное ведро, принял таблетки и включил канал «Дискавери». Важные эксперты обсуждали викторианскую эпоху.
Я заварил чай, выпил и снова вспомнил о ней.
Не о мертвой девушке.
Я вспомнил свою Китаяночку.
Мы познакомились на трассе. Я возвращался домой после очередного «чистого» дела и вдруг заметил ее. Она шла по обочине, маленькая и сгорбленная. Трепыхалась на ветру, будто раненая птица. Пестрая, экзотическая. Ее яркий изумрудный плащ выедал глаза. Дурацкий цвет. Я предпочитаю более мрачные оттенки.
Я бы проехал мимо, если бы не гроза. Ливень хлестал немилосердно. Я пожалел ее. Хотя плащ тоже сделал свое дело. Такой нелепый.
Я остановил авто, опустил стекло и предложил подвезти. Она вся продрогла, с трудом держалась на гигантских каблуках. Она сказала, что ей далеко и в другую сторону. Я сказал, что это не проблема.
