Он помнил ее голос со вчерашнего вечера. Ему нравилось, как он звучит: мягкий, чуть хрипловатый, но невероятно женственный.
Закусив губу, она стала осторожно отползать от него. Он боялся даже, что она упадет с кровати. Но она села, спустив с кровати одну стройную ножку.
Копна рыжеватых волос в беспорядке рассыпалась по плечам. На ней были надеты обтягивающие хлопчатобумажные шорты и просторная тенниска, не скрывавшая приятных округлостей груди.
У нее была стройная фигурка — не тощая, а скорее гибкая, в хорошей форме, — что лишь подчеркивало красивую линию хорошо развитой груди.
— Чувствую себя так, как будто смог бы подняться на Эверест, — солгал он.
Она усмехнулась:
— Вот как? Ну ладно. — Она закусила губу и, чуть помедлив, спросила: — Память к вам еще не вернулась?
Он покачал головой, но сразу же пожалел об этом, потому что в висках усилилась пульсирующая боль. Резкие движения были ему явно противопоказаны.
— Пока нет.
— Надо вам показаться доктору.
— Если о том, что я жив, узнает человек, заинтересованный в моей смерти, то мне потребуется не доктор, а могильщик.
— Вчера вы не позволили мне сообщить властям. Я подумала, что, может быть, утром...
— Нет!
Он запретил ей делать это со всей решимостью, на какую был способен. Так подсказывал ему инстинкт, и он не станет ему противиться.
— Значит, вчера вечером кто-то действительно пытался убить вас?
По ее голосу он почувствовал, что она нервничает, хотя и пытается скрыть это. Она была не только красивой — она была сильным человеком, способным без паники справиться с критической ситуацией.
Она вызывала у него восхищение, наряду с чем-то еще, с каким-то удивительным чувственным влечением.
Испытывал ли он когда-нибудь что-либо подобное? Пожалуй, нет. Но чувство было удивительно сильным.
И оно казалось новым, еще не изведанным.
Он напомнил себе, что не имеет права сейчас питать какие-либо чувства ни к Джози, ни к кому-либо другому. Нет, только не сейчас.
Не сейчас, когда вся его жизнь перевернулась.
— Кому-то желательно, чтобы я был мертв, — сказал он ей. — И я уверен, что эти люди не обрадуются, когда узнают, что им не удалось убить меня вчера вечером. Опасность будет угрожать мне, пока я не вспомню, кто это сделал.
Она довольно долго смотрела на него.
— Пока что вы являетесь единственным человеком, которому известно, что я остался в живых и нахожусь здесь, — продолжал он. — Я знаю, что мое пребывание здесь сопряжено с большими неудобствами для вас...
— Вы хотите остаться... здесь? — пискнула Джози.
Сердце у нее замерло, и ощущение это было приятным, что больше всего встревожило Джози.
Зачем бы ей приходить в радостное волнение от того, что Джон Гарриман скрывается в «Голубой рыбе»? Это было бы глупо, просто глупо.
Вся эта история разрастается как снежный ком.
Она-то хотела позволить ему остаться на ночь, пока в голове у него не прояснится. Но вот уже утро, а он по-прежнему убежден, что если о нем сообщить властям, то это поставит его жизнь под угрозу.
Она вспомнила о том, как проснулась в его объятиях, словно любовница. Она понятия не имела, каким образом, всего лишь держа его за руку, она оказалась в его объятиях.
Этот мужчина был опасен — с заглавной буквы «О».
Еще неизвестно, что может произойти, если она будет проводить с ним слишком много времени.
Разумнее всего было бы вовсе не допускать его в свою жизнь.
— Вы могли бы объяснить все властям. У них есть свои возможности защищать людей...
Гарриман покачал головой:
— Я не могу допустить, чтобы о том, что я жив, узнали многие люди. Достаточно будет одному человеку проговориться, допустить ошибку или продать эту историю средствам массовой информации. Я понимаю, что прошу слишком многого. Вчера вы спасли мне жизнь. За это я у вас в неоплатном долгу. Мне не хотелось бы просить вас о большем, но вы единственный человек, который знает правду. Если вы поможете мне, то все так и останется.
Джон Гарриман прячется у нее в «Голубой рыбе».
Ей вспомнилось то, что сказала вчера вечером Бекки: «Ведь можно немного и пофантазировать. Это очень скрашивает жизнь».
Сердце у нее учащенно забилось.
Вот вам и фантазия. Фантазия из реальной жизни с доставкой на дом.
Джози была к этому не готова. Ведь она твердо решила жить спокойной, размеренной жизнью, сосредоточившись на работе.
По правде говоря, сейчас она и была сосредоточена на работе. У нее оставалась всего неделя для того, чтобы окончательно приготовить гриль-бар «Голубая рыба» к празднику по случаю выздоровления Скипа.
У нее не было времени на фантазии.
— Почему вы уверены, что я сама не продам эту историю средствам массовой информации? — спросила она, стараясь сохранять здравомыслие, несмотря на учащенный ритм сердца.
Она должна отговорить его от этой затеи. Он буквально просверлил ее взглядом.
— Я должен кому-то верить, — сказал он. — Так что приходится верить вам.
Она, конечно, никогда бы не продала информацию бульварным газетенкам, но ее удивило, что его доверие так сильно тронуло ее. Она просто растаяла от удовольствия.
— Ладно, — сказала она наконец. — Только не забудьте, что здесь гриль-бар. Бар не самое подходящее место для того, чтобы спрятаться.
Он обдумал ее слова.
— Это идеальное место для того, чтобы спрятаться. На виду у всех. Никто глазам своим не поверит, если увидит Джона Гарримана в баре крошечного городка, — разумно заметил он. — Тем более что средства массовой информации сообщили о моей смерти. Люди видят то, что, как им кажется, они видят.
Я всего лишь парень, который похож на какую-то знаменитость. Множество обычных людей имеют внешнее сходство со знаменитостями.
Джози закусила губу. Она все еще не была уверена, что понимает, как он намерен действовать дальше.
— А на какое время вы рассчитываете? — спросила она, заметив, что говорит об этом так, словно уже готова согласиться. — Что, если память никогда не вернется к вам?
Гарриман кивнул.
— На неделю, — сказал он. — Дайте мне одну неделю. Если память не вернется, я обращусь к властям.
Джози ничего не сказала. Она размышляла о целой неделе с Джоном Гарриманом и испытывала приятное головокружение.
— Здесь есть офис? — спросил он. — Может быть, я смог бы спать там хотя бы на полу? Или чердак? Или кладовая? Я мог бы устроиться там. Я не хотел бы стеснять вас.
— Офис Скипа не больше шкафа, — сказала она. — А на чердаке не закончен ремонт. Там нет системы охлаждения. Но сейчас июнь, и в жаркие дни температура там как в печке. А насчет кладовки даже не думайте. Придется вам остаться... — она судорожно глотнула и закончила: — здесь. В этой квартире, со мной.
