– Хорошо. – Эллен выглянула в сад, где буйствовала трава, радуя глаз своими высокими зарослями, как на выгуле за забором Гусиного Дома. Этот превратившийся в луг газон мог спокойно служить уборной всему собачьему населению Оддлоуда. – Я буду выгуливать Сноркел в другом месте.
– Не забывай брать совок! Мы с мистером Гарднером потратили столько сил на борьбу за чистоту города!
– Ну конечно! – пообещала дочь.
– И постарайся там немного отдохнуть, – добавила Дженнифер в заключение.
– Хорошо. – Эллен наблюдала, как колли восторженно катается в душистой траве у пруда. – Ты права, мам. Я думаю, мне удастся здесь неплохо отдохнуть.
По субботам в местном магазине бывало немноголюдно, потому что не работало почтовое отделение – традиционное место сбора оддлоудских пенсионеров, где в уголке возле конторки они коротали дневные часы.
Когда Эллен вошла в магазин, двое праздношатающихся покупателей рассматривали прохладительные напитки в холодильном шкафу, а пожилая розовощекая женщина вела увлеченный разговор с невысоким полным мужчиной в яркой рубашке. Оба они стояли возле прилавка. Женщина возбужденно рассказывала о чем-то, ее собеседник изредка вставлял словечко. Он говорил с американским акцентом.
Эллен просто не узнала помещение магазина. Снаружи-то он, пожалуй, не менялся на протяжении последних ста лет, но внутри со времени ее последнего посещения полностью преобразился. Одну стену целиком занимали охлаждаемые витрины, заставленные всевозможными вкусностями: тут тебе и фаршированная паста, и копченый Чеддер, и мороженое "Бен-Джерри". Были здесь и все основные продукты, и свежая выпечка, и газеты с журналами. При магазине даже имелась видеотека, где можно было взять напрокат новые фильмы за смешную плату – один фунт за вечер.
Женщина у прилавка не прерывала свой взволнованный рассказ. Американец кивнул:
– Вы правы, это полная чушь.
По его гавайской рубашке и классическим бермудам девушка решила, что это – незадачливый американский турист, который зашел сюда за почтовой открыткой или пленкой для фотоаппарата и попал в лапы к болтливой хозяйке магазина.
Эллен взяла наполнитель для кошачьего туалета, буханку хлеба, пакет молока и подошла к прилавку. Она ждала, что ее обслужат, но розовощекая сплетница болтала, не умолкая.
– Простите, я могу расплатиться? – вежливо поинтересовалась Эллен.
Болтушка всплеснула руками:
– Нет, вы подумайте только, у меня столько работы, а я тут чешу языком. Простите меня, дорогая. Заставила вас ждать. – Она мило улыбнулась Эллен и вышла прочь из магазина, хлопнув дверью.
– Ну, слава тебе господи! Я-то уж думал, она никогда не уйдет! – Пухлый американец хлопнул в ладоши, встал за прилавок и стал водить устройством для считывания штрих-кодов над жалкими покупками Эллен.
– Скажите, я могу у вас на витрине выставить объявление? – спросила она, доставая из заднего кармана заранее приготовленный листочек бумаги.
– Ради бога, пятьдесят пенсов в неделю.
– Я заплачу за две недели. – Эллен передала объявление.
Продавец прочел его, держа на расстоянии вытянутой руки: «Отдам в хорошие руки прекрасно воспитанную колли, девочка, возраст – десять месяцев, и черно-белого кота трех лет (кастрированный самец). Можно порознь. Спросить Эллен по телефону…»
Хозяин улыбнулся, и девушка сообразила, кого он напоминает: Деда Мороза, побрившегося на лето.
– Что-то я вас раньше не видел в наших местах.
– Не была здесь сто лет. – Эллен достала из кошелька пять фунтов, чтобы расплатиться.
– Да мы и сами только полгода как приехали. – Он протянул ей большую теплую ладонь. – Джоэл Любовски. Рад с вами познакомиться, Эллен.
– Я тоже. Магазин просто великолепен. – Она улыбнулась в ответ.
Дверь звякнула, оповещая о новом покупателе. Эллен обернулась – вошла особа экзотического вида: черные волосы, бледное лицо и длинное черное пальто, и это несмотря на жаркий, просто знойный день. Не глядя ни на кого, она прошла к витрине видеотеки.
– Привет, Годспелл! – обратился к ней Джоэл, но не получил ответа.
Он надул щеки, приподнял брови и с по-детски обиженным видом стал перекладывать покупки Эллен в пакет. Хозяин магазина был, безусловно, из тех людей, которые могут жить только в атмосфере доброжелательности и сами излучают ее.
Годспелл выбрала последний фильм с Джонни Деппом и стала читать аннотацию на обороте упаковки, кивая головой.
– Это очень хороший фильм! – опять обратился к ней Джоэл. – Мы с Лили смотрели его вчера.
Посетительница не обращала на него внимания.
– У нее в ушах наушники. Портативное стерео. Она не слышит ни слова, – пояснила Эллен.
– Ах, вот оно что! – Джоэл воспрянул духом. – Угощайтесь мороженым. Премия для симпатичных покупателей.
– Спасибо. – Растроганная, она выбрала эскимо, хотя ей хотелось «Корнетто» – но оно стоило дороже, и девушке стало совестно. – До встречи!
– Заходите!
Отвязав Сноркел, Эллен направилась к скамейке у пруда, чтобы на свежем воздухе съесть мороженое. Спустив собаку с поводка, она развернула мороженое и задумалась о подонках, надругавшихся над Гусиным Домом.
Чем больше девушка размышляла, тем яснее ей становилось, что это не могут быть Дот с Регом. Да, конечно, они не убирались, это ясно как божий день. Но и садо-мазо в постели, украшенной цветами и колоннами, они тоже не занимались. Зачем старичкам, в их-то возрасте, презервативы? Да и вряд ли они на старости лет увлекались компьютерными играми.
Значит, остаются двое подозреваемых: младший член семейства Виков Сол и агент из агентства недвижимости «Ситон». Только у них были ключи. Агента Эллен решила призвать к ответу в понедельник. Даже если он и не использовал зарегистрированную в его реестрах жемчужину Оддлоуда для незаконных встреч, он обязан знать, что дом находится в состоянии, которое отпугивает потенциальных покупателей. И потом, вдруг сообразила Эллен, почему нигде не видно объявления о продаже дома?
Эллен сидела на берегу того самого Утиного пруда, который Дженнифер в своей брошюре именовала сапфиром; перед ней открывался отличный вид на золотую филигрань домов. Доев мороженое и задумчиво постукивая палочкой от эскимо по зубам, она вдруг почувствовала, как на нее упало что-то маленькое и извивающееся. Посмотрев наверх, Эллен поняла, почему пустовала эта скамейка. С каштанового дерева, в тени которого она стояла, сыпались гусеницы. Девушка передвинулась на другой край скамейки, куда не простиралась сень каштана, и увидела на спинке скамьи металлическую табличку:
– «Бевис Аспиналд, – прочитала Эллен. – Любимому сыну, скорбя от горя. 12.12.74-22.06.91». О! – она прижала руки к губам, потрясенная совпадением. – Бедняга. Такой молодой, ему было всего шестнадцать лет.
