Ознакомительная версия.
– Так то женщины не бросаются, – заметила я. – Я же не женщина.
– А кто ты? – вытаращила круглые глазки соседка, даже про подарочные пакеты забыла.
– Девушка, – я недовольно скривилась.
Мне хотелось свободы, воли, простора, я хотела побеждать.
– Девушка – она и есть женщина. Нечего бросаться вещами и женихами. На что ты жить-то будешь? Тебе же учиться надо. Была бы жива мать, она бы тебе всыпала по первое число. Ты знай, она все видит, все знает. Мать никогда не простит тебя.
Я осторожно подтолкнула соседку к двери, дескать, ты говори, да не заговаривайся. Она еще что-то долго бормотала под дверью, заняв привычное место. Я не вернула подарки, с удовольствием щеголяла в обновках, стучала каблучками, кокетливо забрасывала шарфик за спину, стараясь не замечать восхищенных взглядов. А душа моя разрывалась от боли и одиночества. Планета манила к себе, обещая блестящие горизонты. Незаметно прошли контрольные, зачеты, семинары, наконец прозвенел последний звонок. Началась подготовка к экзаменам, занятия превратились в муку. Я уверила себя в том, что школа никогда не закончится, она станет постоянной. Вокруг меня образовалась пустота. Я заболела от одиночества. Однажды вечером пришел Вовка. Он деловито погремел кастрюлями, вскипятил чайник, чем-то накормил меня. Долго играл на пианино. Неожиданно подошел ко мне, опустился на колени, взял мои руки, поднес к губам, согревая дыханием.
– Ты переедешь к нам. Это уже решено.
Он так и сказал: «Ты переедешь к нам! Не ко мне, к нам. Ты больше не можешь жить одна». Я молча кивнула. Переехать в знакомую семью, это вам не замуж выйти. Я больше не могла жить в мрачном одиночестве. Мне было плохо одной.
* * *
Вовкины родители безумно любили своего единственного сына и согласились принять меня в семью в качестве школьной подруги. Наверное, в глубине души интеллигентные родители надеялись, что совместное проживание отрезвит влюбленную голову, когда-нибудь он разлюбит меня и все пойдет как по маслу. Но «по маслу» ничего не вышло. Вовка уступил мне свою комнату. Заставил заниматься. Каждый вечер он клал передо мной учебники, тетради, конспекты. Готовил шпаргалки, которые походили на изящные сигаретки. Мой друг был круглым отличником. Ему не нужны были подсобные средства, Вовка проявлял заботу обо мне.
Костя исчез. Наверное, он звонил мне домой, но хитрая соседка клялась и божилась, что меня никто не ищет, не звонит, не спрашивает. Экзамены я сдавала, как в тумане. Что-то списывала, что-то сама знала, а что-то мне подсказывали учителя. Они жалели сиротку. В школе уже знали, что я живу в Вовкиной семье. Наверное, этот вопрос долго согласовывали в высших инстанциях, ведь после смерти мамы за мной присматривали из органов опеки. С сиротами всегда слишком много хлопот. Экзамены прошли. Вовкины шпаргалки пригодились.
На выпускной вечер я идти не хотела. Подруг в классе у меня не было. Танцевать не любила. А школу ненавидела. И выпускной бал праздником не считала. Да и с платьем у меня ничего не вышло. Соседка обещала перешить что-нибудь из маминого, мы перерыли весь шкаф, но так ничего и не нашли, видимо, мама перед смертью ничего нового себе не покупала. Я закрыла створки шкафа и облегченно вздохнула. На нет и суда нет. Не пойду на выпускной вечер. Пусть танцуют. А я обойдусь. Буду жить в вечности. А когда вернулась после школы, на кровати лежало нарядное платье, почти что свадебное. Белое, пышное, праздничное. Не платье – мечта принцессы. Даже в сказочных грезах я не видела такого платья. Вовка заставил меня примерить. Я вертелась перед ним, кружилась, танцевала, боясь заглянуть в зеркало.
– А ты очень красивая, – изрек Вовка.
И отвернулся, пытаясь скрыть от меня странный блеск в глазах, видимо, платье проявило что-то новое в наших отношениях. Я невольно вздрогнула. Взглянула в зеркало. И обомлела. Кажется, это была не я. В зеркале находилась другая девушка. С другой планеты.
– А ты не знал этого? – спросила я.
– Никогда не думал об этом, – сказал Вовка с еле уловимой печалью в голосе.
– Я пойду на выпускной, – сказала я, стыдливо теребя подол платья.
– Варя, я хочу, чтобы ты была счастливой.
Кажется, он признавался мне в любви первый раз за семнадцать лет. Вовка делал мне предложение. Но не так, как это сделал Константин. Вовка знал подход к моему осиротевшему сердцу. Моя мама тоже хотела, чтобы я была счастливой. Она даже выбрала для меня самое счастливое имя, определив этим мой жизненный путь. Мама оказалась права. Все хотят мне счастья, а я изнываю от изматывающего одиночества.
– Вовка, мы с тобой поженимся? – спросила я.
Днем раньше, днем позже, в сущности, какая разница. Надо соглашаться на предложение. Не каждый день предлагают счастье. Да и Константин бесследно исчез. Не звонит. Не ищет.
– Разумеется, – сказал Вовка, – ты хочешь сразу после выпускного?
– Да, хочу. Хочу сразу.
Так мы решили пожениться вопреки надеждам Вовкиных родителей. Выпускной прошел скучно и серо, мои предчувствия оправдались. Столы ломились от обильной закуски, повсюду громоздились бутылки с шампанским, мальчишки сразу же напились, девчонки решили не отставать от них. Родители выпускников благоразумно ретировались. Шумная компания долго веселилась, отмечая долгожданный час наступившей свободы. А я отчаянно плакала в каком-то классе для маленьких. Сидела за низкой партой и рыдала, распрощавшись с одной тюрьмой, я добровольно сдавалась в следующую.
* * *
Свадьба прошла тихо. Вечером собрались Вовкины родственники. С моей стороны присутствовала вездесущая соседка. Она настырно пялилась на меня, разглядывая платье, пытаясь уловить мой взгляд. Но я всякий раз опускала глаза, чтобы соседка не заметила в них правды. Свидетелями были Вовкины родители. Мы еще не достигли брачного возраста. Для свадьбы нужно было получить массу разрешающих документов. Но упрямый Вовка был непреклонен. Он настоял и на свадьбе, и чтобы непременно на столах были салаты, бутылки, рюмки, бокалы. Я пыталась перебороть страх. Он застилал мысли черной пеленой, отнимал способность говорить, я представляла будущую ночь. Что мы будем делать? Что мне нужно делать? Я прикрыла глаза. Страх расползался, покалывая иголками уши, ноздри, щеки. Гости скоро разошлись. Соседка хитро усмехнулась, подмигнув на прощание заплывшим веком. Родители с печальным видом сидели за столом и молчали, они тоже не знали, что им делать. Я покачнулась, страх заставил меня приподняться.
– Может, посуду помыть? – сказала я, проглатывая окончания слов.
– Нет, нет, не нужно, сидите, сидите, – поспешно перебила меня Вовкина мать. – Не волнуйтесь.
Ознакомительная версия.
