Ознакомительная версия.
Позади фонтана виднелись мощеные дорожки, проходившие между рядов зеленых «комнат», разделенных старомодными каменными стенками и замусоренных кучами опавшей осенней листвы. По углам стенки завершали изящные старинные вазоны, некоторые из них лежали на боку с отбитыми краями и высыпавшейся землей. Упавшие разбитые горшки создавали меланхолическую атмосферу. Сад плакал об утраченной любви.
Она вернет ему внимание и заботу. Он снова станет великолепным.
– Те, кто создавал этот сад, знали свое дело. Все сделано с потрясающим вкусом. Сейчас одни растения слишком разрослись, почти задушив другие, но первоначальный дизайн виден даже при беглом взгляде. Работа непростая, но я справлюсь.
– Да, как в любой сложной задаче, главное не пытаться переварить все разом, действовать шаг за шагом. А в нашем случае сорняк за сорняком.
Шелли удивил неожиданный проблеск юмора, она тут же забыла нужные слова. Но довольно быстро пришла в себя.
– Вы правильно подметили. Сорняков здесь хватает. Я уже заметила скрипковидный вьюнок – жуткая штука, способна задушить что угодно. От него трудно избавиться. А еще вьюнок пурпурный, почти незаметен, но у него красивые цветы. Австралийское солнце творит удивительные вещи с иноземными растениями «захватчиками». У нас вьюнок пурпурный известен как злостный сорняк, а у себя на родине в Англии его выращивают в теплицах. И еще здесь повсюду кислица со своими ужасными крохотными луковичками, из-за которых ее так трудно извести.
– Кто бы мог подумать.
Шелли не поняла, смеется он или серьезно. Ладно, возможно, она слишком увлеклась, рассказывая о сорняках.
– Это то, от чего надо будет избавляться. Теперь о хорошем.
– Вы видите что-то хорошее под этими полчищами «садовых захватчиков»?
– О да! В этом саду бурлит такая жизнь – и это зимой. Представьте, что будет весной и летом. – У Шелли вырвался нетерпеливый радостный вздох. Она полюбит эту работу.
Да и работать с Декланом Грантом, пожалуй, не так сложно, как она боялась поначалу. Намек на желание пошутить стал приятной неожиданностью.
– Посмотрите на заросли камелий, которые загораживают вас от соседей. Им, должно быть, не меньше шестидесяти лет. Или больше. У них потрясающие цветы, а блестящие зеленые листья сохраняют декоративность круглый год.
– Я не хочу от них избавляться. Соседка, которая живет с той стороны, совершенно невыносима. Мне надо как-то от нее отгородиться.
– Я бы ни за что не стала от них избавляться. Эта камелия одна из моих любимых. Цветет белыми цветами и называется camellia japonica «Альба Плена», если быть точной. Классическая разновидность.
– Теперь вы решили терзать меня латынью?
– Нет. В разговоре с клиентами, ничего не смыслящими в ботанике, я пользуюсь общепринятыми бытовыми названиями.
Ой-ой.
– М-м-м, я не вас имела в виду, и вообще…
– Мои родители юристы, я с детства привык слышать латынь в доме.
– О-о? Значит, знаете латынь?
– Изучение этого мертвого языка меня совершенно не интересовало. Гораздо интереснее было понять, как разговаривают между собой компьютеры. К вящему ужасу моих родителей.
– Вы говорите, они юристы? Полагаю, им хотелось, чтобы вы тоже стали юристом. Или нет? Возвращаясь к камелиям, скажу: мы найдем здесь очень хорошую коллекцию. Вам известно, что за пределами Китая, откуда они родом, Сидней одно из самых благоприятных мест для выращивания камелий?
Выражение лица говорило, что его это не вдохновляет.
– Ладно. Это явно выходит за пределы ваших интересов. Похоже, я вас утомила.
Когда она, наконец, научится думать, что говорить?
– Нет. Не утомили. Я ничего не смыслю в садоводстве, и все, что вы говорите, для меня внове. Похоже, придется кое-что освоить, хочу я этого или нет.
– Хорошо. В смысле, рада, что не наскучила вам. Я очень люблю то, чем занимаюсь, но понимаю, что не все разделяют мою любовь. Поэтому, если буду слишком углубляться, просто заткните меня.
– Приму к сведению, – отозвался Деклан с очередной мимолетной улыбкой, выбивавшей ее из колеи.
Шелли оглянулась, одновременно отвлекаясь от нее и отыскивая очередное сокровище.
– Мне хочется изучить все подробнее, разработать план действий. Но первое, что я сделаю прямо сегодня, – обрежу ту болезненную розу, что карабкается по главному фасаду дома. Конечно, самое лучшее время для обрезки зима, однако придется отступить от правил. Сейчас у нее почти не осталось листьев, но весной она разрастется и может закрыть весь свет в окнах второго этажа.
– Да, так и происходит. И мне это нравится. – Деклан сжал челюсти, Шелли почувствовала, что он может заупрямиться.
– О-о. Так вы разрешите мне обрезать ее? Сильно обрезать?
– Мне предписано избавиться от зарослей. Ничего не остается, как дать вам добро.
– Вы не пожалеете. Эта роза красивого старого сорта «Ламарк». Если я ее обрежу и как следует подкормлю, весной вся эта часть дома покроется сотней красивых белых цветов.
Деклан медленно кивнул.
– Лизе бы это понравилось.
Шелли сглотнула, внезапно ощутив ком от боли, скрытой в его словах. Должно быть, ему мучительно трудно стоять здесь и говорить об умершей жене. Это ее он отчаянно хотел бы видеть рядом, а вовсе не Шелли. Она с трудом заставила себя промолчать.
– Когда я закончу, сад станет украшением дома, и наоборот. Все будет выглядеть потрясающе. Ваши соседи увидят, что при продаже это превратится в дополнительный бонус.
– Не сомневаюсь. Хотя мне плевать, что они думают. Однако мне пора вернуться в дом.
Шелли подозревала, что ей придется привыкнуть к этим внезапным переменам. Такое впечатление, что он мог вынести строго определенную порцию общения. А их беседа заняла вдвое больше времени, чем надо.
«Думай, прежде чем говорить».
– Подождите. Вы можете сначала показать мне сарай? Понимаете, там могут лежать полезные садовые инструменты.
По его лицу пробежала тень раздражения. Шелли струхнула. Он выглядел рассеянным, будто уже ушел в свой личный мир, сосредоточенный внутри дома или внутри его головы.
По мнению Шелли, Деклан был творческой личностью в отличие от нее, обычного ремесленника, работавшего руками. Жизнь таких людей в значительной степени протекала в их голове. Впрочем, и у нее случаются всплески фантазии. Взять хоть то, что она воображала его преступником. Или кинозвездой. Зато с Дафной она почти угадала.
– Сарай в северном конце сада.
Сараю, судя по всему, было столько же лет, сколько и дому, что придавало очаровательный налет старины. Дверь когда-то покрасили в синий цвет, но краска заметно облезла, открыв несколько других цветов, в которые ее красили в незапамятные времена. За наличник цеплялась еще одна роза, сорт которой Шелли не смогла определить с первого взгляда.
Ознакомительная версия.
