– Алекса, это ты? – бросил он через плечо. – Послушай, как мне пройти по этой дьявольской ссылке? Хотел посмотреть отзывы по поводу нашего эфира в социальных сетях, а эта зараза почему-то не открывается.
Я подошла поближе. Темно-серые стены кабинета производили гнетущее впечатление. Единственный солнечный лучик, с трудом пробивавшийся сквозь полосы закрытых жалюзи, безжалостно высвечивал лысину Савелия под зачёсанными на нее волосами.
– Савелий Яковлевич, это просто закрытая страница "ВКонтакте". Вам нужно зарегистрировать свой аккаунт, чтобы ее посмотреть.
– Да не стану я ничего регистрировать, – Савелий недовольно поджал губы. – Можешь, со своей страницы сюда зайдешь? Ты же наверняка зарегистрирована, весь интернет из своего телефона высасываешь! Мне каждый месяц приносят распечатки по конторским номерам, так что я в курсе всех ваших проделок! – погрозил он мне пальцем.
Не очень-то приятно узнать, что за тобой следит Большой Брат.
– Что вы, Савелий Яковлевич, – начала я оправдываться, – это я исключительно по работе в интернете сижу – написание слова проверить или, скажем, историю вопроса посмотреть. А из "Контакта" я вообще недавно удалилась, между прочим, с большим трудом. Всякие ненормальные всё время пытались со мной познакомиться. Теперь я только в "Инстаграме" и использую его тоже в рабочих целях, как сегодня, например. Кстати, хотите подписаться? У меня довольно много фолловеров, целых пятьдесят четыре. Конечно, до Кейли Куоко еще далековато, у неё почти два миллиона подписчиков, зато своих я всех знаю лично! Вот посмотрите, что пишут, – я открыла в телефоне свой аккаунт, – за полчаса с десяток комментариев о моём прямом включении. – Я со значением взглянула на Савелия. – Вы только послушайте: "феерично", "Алекса супер"… А вот это смешно: "Раисе не хватит всей косметики мира, чтобы припудрить свою репутацию"…
Во время моего монолога Савелий был занят тем, что при помощи тонкой расчёски, маленького зеркальца и жидкой пряди тонких волос пытался изобразить на своей лысине локоны Патрика Суэйзи. Потерпев полное поражение (лысина по-прежнему предательски блестела, несмотря на все его усилия), главный редактор решил прервать нервный водопад моего неуместного красноречия.
– Александра, я очень далёк от всех этих новомодных социальных наркотиков, так что подписчиком твоим я при всём желании не могу быть. Откровенно признаться, желания такого и в помине нет. Но я и сам хотел поговорить о твоем прямом.
Я до боли сжала в ладони телефон. Со стен на меня угрожающе смотрели многочисленные дипломы и грамоты Савелия Яковлевича: "Победитель конкурса журналистского мастерства… Первое место… За большой вклад в развитие… Главная премия… Самое острое перо Санкт-Петербурга…"
На столе пылилась золотая подставка для канцелярских принадлежностей, которую губернатор Раиса Романова подарила ему пару месяцев назад на шестидесятилетие. Она тогда подкатила к редакции со своим кортежем, состоящим сплошь из блестящих "Мерседесов", и полчаса распиналась перед нами о том, как ей хотелось бы сотрудничать с ТТВ. Но Савелий не случайно получил неофициальное прозвище "Великолепный" – несмотря на то, что внешне он напоминает престарелую лягушку, где-то раздобывшую шерстяную костюм-тройку, его мужеству мог бы позавидовать и гладиатор.
Наш главный редактор всегда противостоит любым попыткам надавить на канал. Единственное, чему он не может противостоять, так это выпадению волос. Из-за монитора предательски выглядывал зелёный тюбик французского геля для волос.
– Вот как раз сейчас я смотрел, что пишут о нашем эфире в интернете, – говорил Савелий. – Продюсеры мне сказали, виртуальный Петербург буквально кипит. Ты проделала действительно хорошую работу.
Он сделал паузу. Я боялась шелохнуться.
– В связи с этим я принял решение, – продолжил Савелий, вновь непроизвольно трогая многострадальную прядь волос. – На следующей неделе, как тебе известно, Галина уходит в декрет. И я хотел бы тебе предложить занять ее место. Полагаю, ты справишься с этой должностью. Как ты смотришь на перспективу стать ведущей?
Я едва не свалилась со стула от нахлынувших эмоций.
– Спасибо, Савелий Яковлевич, спасибо, – залепетала я. – Ну конечно, я с радостью, с удовольствием, я не подведу, вот увидите, я справлюсь…
– Хорошо, – поставил он точку. – Тогда с завтрашнего дня мы тебя трактуем, посидишь в студии перед камерой, потренируешься, гримёры тобой займутся, и если всё будет в порядке, а я в этом не сомневаюсь, с понедельника в эфир. Готова?
Я по-рыбьи открывала рот, мелко-мелко кивая.
– Только у меня одна просьба, – добавил Савелий, в очередной раз поправляя причёску. – Пока никому ничего не рассказывай, с утра подпишем новый контракт – кстати, зарплата у тебя будет на десять процентов больше – и я сам объявлю о твоем назначении завтра на общем собрании, чтобы не было лишних слухов и пересудов.
Я взяла себя в руки и наконец сумела вымолвить:
– Конечно, Савелий Яковлевич. Как скажете. И огромное спасибо за доверие, я постараюсь оправдать. Спасибо.
– Ну что ж, – он встал и начал собирать документы в портфель, – я поехал в Смольный по делам, у меня назначена там встреча… Впрочем, неважно, – вдруг осёкся он. – Передай координаторам, телефон у меня совсем сел, домой к ночи доберусь, так что на связи буду только завтра. Со всеми вопросами – к Марианне.
– Поняла, – я встала, немного помедлила. – Савелий Яковлевич, правда, еще раз хочу вас поблагодарить. Я очень давно стремилась к этой должности.
Он по-мужски пожал мне руку – впервые за все годы работы. Ну и что, что ладонь у меня осталась липкой от геля для волос, главное, я удостоилась поощрительного рукопожатия от самого независимого журналиста в городе.
– Алекса, ты заслужила повышение.
***
Яркие лампы в длинном коридоре, ведущим в ньюс-рум, ослепили после полумрака редакторского кабинета. Я почему-то вспомнила, как по такому же бесконечному, залитому резким светом проходу в больнице имени Костюшко, меня везли на операцию три года назад. Меня госпитализировали с приступом после ночного дежурства, растянувшегося вместо положенных двенадцати на сорок восемь часов. Как всегда во время стресса, на меня тогда напала неконтролируемая болтливость. Под грохот разбитых колесиков по бетонному полу я тарахтела без умолку, донимая хирурга: "А вы много делали операций по удалению желчного пузыря? В основном пенсионерам? А почему же у меня тогда камни, ведь мне всего двадцать четыре? Ну да, моя профессия связана с нервами, но все равно это лучшая работа на земле. Нет, я не собираюсь ее бросать. Даже ради крепкой нервной системы. Плохо сплю, да, ну и что. Вот стану ведущей, тогда отдохну. Да, на ТТВ. Спасибо, я сама всегда смотрю дома наш канал. Хм-м, вообще-то довольно сложно ответить, откуда мы берем новости, целое подразделение этим занимается. У вас есть тема? Ну, не знаю, пришлите мне письмо на электронную почту с подробностями. Обсудим с редактором вашу тему. Хотя, честно говоря, шумные соседи – это не наш профиль, это в полицию. Ой, а это и есть анестезия? Просто подышать в маску и всё? И даже ничем не пахнет…" Когда я очнулась, с тремя дырками в животе от лапароскопии, беседовать о том о сём уже не хотелось.
