Алисса больше не была девочкой. Нет, она была напуганной женщиной, которая глупо доверилась неправильному мужчине. По крайней мере, она знала, что Эли теперь в безопасности. Один из парней «Бывшего морского пехотинца», Грифф Ранкин, уже был там и прислал Ханту сообщение о том, что семья под защитой. Ей нужно было разобраться с беспорядком, в который она угодила, не добавляя больше сложностей.
Девушка скользнула в сторону и потянулась к своей сумке.
— Думаю, нам следует располагаться.
Хант вытянул сумку из её руки и направился к дому, остановившись, чтобы ввести код на панели сигнализации.
Алисса взглянула на гостиную в земляных тонах, расположенную справа, и на кабинет слева, прежде чем войти в огромную комнату. Слева находилась кухня. Толстая глиняная посуда в шкафчиках со стеклянными дверцами и мраморные тумбочки с широкими жилками земляного цвета, доказывающими, что не обошлось без изменений. В центре комнаты стоял длинный стол, сделанный из восстановленного дерева с извилистой железной основой. А справа стоял угловой диван, покрытый маленькими подушками, перед которым располагался телевизор с большим экраном. Её охватило это чувство знакомства. Ох, конечно, столешницы, диван и несколько других вещей изменились, но, в конце концов, дом по-прежнему обладал тем же домашним ощущением.
Мужчина провёл её мимо зоны гостиной в коридор. Зайдя в первую дверь слева, он поставил её чемодан на толстый белый плед на кровати, заваленной бордовыми подушками. Её комната. Та, в которой она останавливалась каждое лето, с тех пор, как начала приезжать сюда, прямо после смерти отца. Алиссе тогда едва исполнилось шесть. Её маме приходилось работать долгими часами, и она хотела, чтобы Алисса веселилась на своих летних каникулах, без постоянных телохранителей. Они с Эрин сдружились, и это просто казалось хорошим решением. Плюс – её мама приезжала на выходные и тоже расслаблялась.
Её охватило слишком много эмоций, и она сосредоточилась на Ханте. Он занимал много места в комнате. Она забыла, какой он высокий – преодолел отметку в шесть футов (прим.пер.: 183 см), в то время как она зависла около пяти с половиной (прим.пер.: 165 см). Когда она была очень юной, он казался ей огромным и очень сильным. Хант мог подхватить её на руки и подбросить в воздух.
Он по-прежнему выглядел так, будто мог с лёгкостью взять её на руки или справиться практически со всем, что в его сторону бросает жизнь. Сила и уверенность исходили от него равномерным потоком, вместе с затаённой опасностью.
Необходимость понять этого мужчину привлекла её внимание к надписи, захваченной в племенные метки, на его бицепсе. Подвинувшись ближе, она попыталась прочесть, но часть надписи была скрыта под рукавом его футболки.
— Что здесь написано?
Поддавшись импульсу, девушка провела пальцем по одной из линий.
Он резко втянул в себя воздух.
Она отдёрнула пальцы. Алисса гладила его кожу, очарованная очертанием его мышц так же, как и красивыми метками. Что с ней не так?
Хант закатал рукав майки и повернулся, чтобы показать ей.
— Братья по крови.
Для него это значило что-то достаточно важное, чтобы оставить отметку на коже, как и её татуировка имела значение, и она хотела понять его. Так как у него была только сестра, она спросила.
— В честь мужчин, с которыми ты служил?
— Да. Я бы истёк кровью ради них. — он развернулся и закатал другой рукав, показывая ей левую руку. — Это в честь тех, кто отдал свои жизни.
Прильнув ближе, она рассмотрела надпись. «Жертва в памяти». Это прошло сквозь неё: абсолютное и неизменное уважение, которое он испытывал к мужчинам, которые погибли, служа своей стране. Подняв глаза, она сказала.
— В последний раз, когда я тебя видела, у тебя не было никаких татуировок.
Опустив свой рукав, он обратил изучающий взгляд на неё.
— Я больше не тот парень.
Нет, он им не был. Тот идейный молодой мужчина с готовой улыбкой и смеющимися глазами ожесточился до этого властного, сексуального и закутанного во тьму мужчину, к которому тянулась та её часть, которая оставалась онемевшей семь лет.
Алисса понимала, что он как-то предупреждает её, но о чём? Кроме того, она тоже изменилась.
— Я не та девочка, которая была глупо в тебя влюблена.
Взгляд Ханта прояснился, и уголки его губ растянула усмешка.
— Неа, тебе не удастся превратить это во что-то незначительное. Я был твоей первой любовью, так ведь?
Вау, это была быстрая перемена от мрачного настроения к игривому. Она подыграла ему и махнула рукой.
— Перестань, я была впечатлительной девочкой и находила новую любовь через день.
Он приподняла бровь.
— Ты выдумываешь. Возьми слова обратно.
Знакомый дразнящий блеск в глазах Ханта ослабил узел напряжения, который залёг между её лопаток со вчерашнего дня.
— Нет, это абсолютная правда. Думаю, ты был пятым парнем в то лето, в которого я немножко влюбилась.
— Немножко? — он скрестил руки на груди, плечи выступили под его футболкой, и он смотрел на Алиссу с вызовом. — Это жестоко, малышка. Я был твоей первой большой любовью. Признай это.
Когда она услышала ещё одно своё старое прозвище, глубоко внутри её груди разлилось тепло. Хант никогда не испытывал к ней романтических чувств, но заботился о ней. И по-прежнему заботился достаточно, чтобы сейчас привезти её обратно на виноградник и помочь ей. Его дружба значила для неё всё. Но она хотела сохранить всё лёгким, простым.
— Ты устаёшь от того, что катаешь на тележке своё негабаритное эго?
— Слушай, кто бы говорил об эго, девочка с обложки. Я не могу купить чёртов шоколадный батончик, чтобы ты не пялилась на меня со всех обложек на кассе.
Алисса закатила глаза.
— Это не я. Кроме длинного списка талантливых людей, которые занимаются моей причёской, макияжем, маникюром, одеждой и украшениями, эти фотографии ретушированы. Там нет ничего настоящего.
Хант вздрогнул.
— Не удивительно, что ты хотела сбежать. Меня выбесило бы жужжание вокруг всех этих людей.
Из её горла вырвался смешок.
— Это раздражает, но я должна быть милой. Это утомляет.
И это так бесполезно. Было бы иначе, если бы она хотела быть моделью. Но Алисса была знаменита не более чем в качестве дочери своей матери и тем, что побывала в аварии, которая убила Дженну Брукс – в детстве знаменитую актрису, превратившуюся в сценариста и продюсера. Одна та ночь оставила у публики ненасытное любопытство к Алиссе, и она ненавидела это.
— Ну, а теперь, когда ты сбежала, почему бы тебе не освоиться здесь? Я закажу пиццу. — он направился к выходу и задержался в дверном проёме, с опаской в глазах. — Ты ещё ешь пиццу?
