Юбки с разрезом. Не сомневаюсь, этот запрет был искренним.
Кроме меня, финансами в руководстве компании больше никто не занимался. Я знала, что должна была вести себя как директор, а не как секретарь — нужно было мягко улыбнуться и послать все к черту. Но Долорес казалась такой привлекательной в своем кресле. У нее красивые ноги и большой бюст. Она была большой любительницей юбок с разрезом и страшно разозлилась. Это она настояла, чтобы мы все вместе во время перерыва пошли выпить.
Понятно, что у меня с ними не было ничего общего. Я даже никогда с ними не обедала, но сейчас мне захотелось пойти. Алекс отверг меня и мои нога, китайский папочка тиранит свою дочь, мужчина издает приказ о запрете юбок с разрезом — с меня хватит! Думала, что можно покататься после работы, поехать по 80-му шоссе на запад, но испугалась остаться наедине со своими мыслями. Чего захотелось, так это напиться в компании женщин. Напиться и отключиться.
В баре, куда мы пошли, пахло джином, свечами и мужским одеколоном. Там было интимно, в этом баре. Музыкальный автомат играл «Mack the knife», и водка с тоником мне очень понравилась.
Женщины заговорили о работе, и с этого момента я вышла из их игры. Потягивая свой коктейль, подпевала Бобби Дэрину, Мику Джаггеру и Элвису, любовалась своими ногами: положила одну на другую так, чтобы было видно почти все бедро.
Когда заказывала выпить в третий раз, к нашей беседе присоединился мужчина.
Он вошел с барменом. Это был латиноамериканец с мягкими чертами лица, близко посаженными глазами, живой и подвижный как черт. Видно было, что румянец на щеках не от пьянства, а от избытка здоровья. Он очаровал всех, рассмешил, когда показывал, как ведут себя люди в баре после работы в пятницу. «Ты, — сказал он Долорес, — не замужем. Может быть, тебе нужно поехать домой и принять душ, переодеться и встретиться с кем-нибудь, но на самом деле ты этого не хочешь. Да и какого черта, если ты уже здесь, и лучше не бывает».
— А ты, — сказал он мне, — ты замужем и не поладила сегодня утром со своим стариком, поэтому сказала: «Да пошел ты, Мортон… я ухожу с девочками». Ты ему даже не позвонила предупредить, что задержишься. Да?
Я кивнула.
— Пол Мелендес, — представился он, беря мою руку. — А вы?
Я сказала, что меня зовут Ритой. «Похоже, что Рита не знала doIce vita». Он сделал большой глоток из своего стакана, наклонился ко мне и пропел: «Этой ночью ворвалась ты в мою жизнь, и теперь для меня есть только ты, твои глаза».
Он сделал движение руками, будто плыл под водой. Ясно, что Пол больше заинтересовался мною, чем Долорес. Судя по всему, он человек довольно искушенный. Может быть, она успела намекнуть ему, что на нее не стоит рассчитывать. Она, во всей своей красе, огромная, с копной волос, длинными ногтями, яркой косметикой с такой внешностью, будто сошла с обложки журнала мод; женщина, о которой мечтает каждый мужчина. Но она умела отказывать многим.
Мы все выпили довольно прилично. Я то и дело доставала из кармана двадцатки и заказывала коктейль. Постепенно все разошлись по домам. Когда Долорес уходила, она показала мне поднятый большой палец за спиной Пола. Затем я пошла в туалет. Сидя на унитазе, взглянула на часы. Сейчас Алекс уже серьезно разволновался. Ну и хорошо, подумала я, это ему на пользу. Если захочу, он будет волноваться еще сильнее. Решилась спросить Пола, не знает ли он, где можно достать кокаин.
Еще до встречи с Алексом я частенько пользовалась кокаином. Сначала это было способом убить нестерпимо длинные ночи, а потом стало превращаться в обычное занятие. Я знаю людей, которые в конце концов вынуждены были решать серьезную проблему: обращаться к врачам или нет. В телевизионных новостях часто рассказывают о задержании большой партии наркотиков. Показывают сумки с порошком, и чем бы вы не были заняты: накрываете на стол или связываете стопку газет, чтобы их выбросить, вы обязательно оторветесь взглянуть и подумаете: ого… ты только посмотри! Всегда, когда выпью, меня тянет к кокаину.
Поэтому я спросила Пола, он ответил: «О да», — и мы отправились на поиски. Я забралась в оливково-зеленый «Плимут-Дастер». Он завел машину и повернулся ко мне: «У меня пять машин, каждая — кусок дерьма».
Мы приехали в Нью-Йорк. Я дала ему сто долларов и осталась в машине. Мне показалось, что его не было около часа, мне хватило этого времени, чтобы протрезветь и спросить себя, какого черта я сижу в неизвестно чьей машине в центре Гарлема в десять вечера? Я даже помню, что накрасила губы от нечего делать.
Когда-то в Джерси, в отеле «Шератон» на Энглвуд, в ванной я спустила воду в унитазе и вдохнула две ложки кокаина, еще раз спустила и вдохнула еще две. Потом разговорилась со служительницей отеля, пока смывала макияж и делала новый. Она была не из тех, кому хочется сразу все рассказать, но меня это не остановило. Даже враждебность может показаться привлекательной, если ты под кайфом. Я спросила, замужем ли она. Она ответила, что замужем.
— Правда, это тяжело для обоих?
— Очень тяжело, — согласилась она.
Я стала говорить, что, вероятно, совершила ошибку, выскочив замуж при первой возможности.
— Но это был шанс, очень хороший шанс, — я повернулась и посмотрела на нее пристально, как будто она член суда, а я адвокат, который приводит свой последний довод. — Я не создана быть женой.
— Ну так разведись, — проговорила она.
Я не помню ни словечка из того, что ответила тогда, понимаете. Я тогда выделывалась.
Мы сидели в баре. Я глотала пиво и чувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Пол начал рассказывать, что с восьми лет принадлежит сам себе. Родители вывезли его с Кубы на корабле, когда к власти пришел Кастро, и потом отправили самолетом в Нью-Йорк, где его встретил старший брат. Была середина серой и суровой зимы. Он огляделся в Айделвильдском аэропорту и сказал: «Господи, что за хреновину я спорол?»
Мать часто говорила брату, что Пол большой, и тот принял испорченного ребенка с распростертыми объятиями, как равного себе. Здесь Пол должен был остаться. С братом ничего не вышло, и Пол оказался в приюте. Когда он убежал оттуда, искать его не стали: он был неуправляем и плохо влиял на других мальчиков. «Они сами заставили меня сбежать», — говорил Пол.
Он был таким красивым во время рассказа, словно актер, сидящий на табурете посреди пустой сцены в лучах прожекторов. Он рассказывал о женщинах, как сильно их любил, говорил о мечтах найти своего ангела, который сделает его совершенно счастливым. «Только женщина может это сделать», — сказал он. Сам он был продавцом машин. Продавал машины богатым и обманывал их. «Но, — он торжественно поднял палец, — если ты «3. Б.» то есть «защищена бедностью», я дам тебе хороший совет, как окрутить богатого. Я всего лишь мужчина и для этого не гожусь».
