Он махнул рукой медсестре в голубом халате, которая тут же занялась приготовлениями к процедуре.
Провалившись в сон на несколько часов, Алексей проснулся от пульсирующей в затылке боли; она была такой сильной, что хотелось умереть. Слабые огоньки приборов расцвечивали бликами лицо матери. Она сидела рядом на стуле, закрыв глаза.
— Мама!
Вместо голоса — сдавленный хрип, но она услышала, вскочила. На лице, белей снега, появились слезы. Она плакала и улыбалась, целуя его неподвижную руку.
— Милый, милый… — её улыбка, словно торжествующий гимн победы над смертью… — Господи, спасибо за чудо…
— Ты здесь, мама…
Так нужен был ему сейчас этот родной человек… Как никто другой… Только она, с её ласковыми руками и тихим голосом. В попытке приподняться, Алексей дёрнулся, потянувшись к ней, и болевой шок, опоясавший грудную клетку, снова отрубил сознание, накрыв его на несколько мгновений тёмным туманом небытия…
О гибели друга он узнал только через три дня. Светлане пришлось сказать сыну правду, потому что уже невозможно было не ответить на его настойчивые вопросы о Тимуре. Правду, о которой Лёша уже догадывался, хоть и боялся услышать подтверждение своим мыслям: раз молчат, значит, тут что-то не так. И вот узнал на горе, на беду…
Огромное чувство вины — самая тяжёлая ноша. Теперь это чувство будет с ним навсегда… Он, только он виновен в гибели Тима. Сам-то жив, а друга нет и никогда не будет, и не у кого вымаливать прощение за свою чудовищную оплошность. Наверное, он мог что-то сделать, наверное, в той ситуации был выход…
Глядя в окаменевшее лицо сына, Светлана, пытаясь не дать развиться у него чувство вины, говорила, что виновник аварии найден. Это шофёр, севший пьяным за руль КАМАЗа, и он будет отвечать по закону.
Ах, мама, нет, твой сын виноват по всем пунктам, сколько бы их не было… Ви-но-ват… И само это слово, как жесткий приговор опасному преступнику, как удар хлыста по его спине…
До самой ночи Алексей лежал, глядя в белый потолок невидящими глазами. Тимура, молодого парня, который ещё и жизни-то не видел, больше нет. И он больше никогда не увидит улыбающееся лицо своего лучшего друга. Ни сегодня, ни завтра… Никогда… Почему так несправедлива жизнь, кто ему ответит?
* * *
Восстановление шло медленно и мучительно. Сколько он уже здесь, в этих больничных, пропитанных болью стенах? Дней пять? А Лада так и не появилась. Почему? Его невеста, почти жена должна быть рядом. Или что-то случилось? Родители обходили молчанием этот вопрос. «Выздоровеешь, сам спросишь», — сказала мама, поставив точку в этом разговоре.
Осторожно переместив сломанную руку, Алексей повернулся на бок. В большое, в полстены, окно видны верхушки деревьев на фоне голубого неба и часть офисного здания напротив. Несколько видимых его глазам окон сверкали в лучах полуденного солнца. Чтобы занять себя, чтобы отвлечься от невыносимых мыслей о прошедших два дня назад похоронах Тимура, он разглядывал людей, мелькавших за этими окнами, которые занимались неведомой ему работой. Агентство недвижимости? А может, проектное бюро, где работают талантливые и амбициозные архитекторы?
Худенькая девушка в белой блузке подошла к окну, оперлась о подоконник руками. Лица не было видно, но по почему-то Алексей решил, что ей грустно. Девушка вскинула руку, прикоснулась к лицу. Неужели плачет? Обидел начальник? Очень может быть… Незнакомка развернулась, лихо взлетели вверх её светлые волосы, собранные в хвост. Интересно, как её зовут? Она чем-то напомнила ему Ладу, хоть Лада красивее, лучше её нет…
Алексей улыбнулся. Раз думает о девушках, значит, выздоравливает. Быстрей бы уж… Но всё же почему Лада не приходит к нему сюда, в эту палату, как и сейчас, как и сто лет назад приходили к своим раненым мужчинам любящие их женщины?
Он не мог найти ни одной причины, которая показалась бы достаточно убедительной. Лада не из тех, что бросают в трудную минуту. Его телефон пострадал в аварии, а номера её Лёша не помнил… Чувство лёгкой досады, хорошо знакомое тем, кто с нетерпением ждёт чего-то нужного, но никак не может получить, уже разлилось внутри. Если не придёт, тогда вот в ту девушку из окна напротив он возьмет и влюбится. Да нет, мысль дурацкая, только Лада ему нужна, только её синие глаза Алексей хотел видеть каждый день, только к её груди прижиматься ночами…
Он задремал, но ненадолго, тихий стук в дверь заставил открыть глаза.
— Я могу войти? — раздался в приоткрытую дверь высокий женский голос.
— Заходите…
Голос после сна хриплый, противный, таким голосом только детей пугать на детских утренниках. Алексей кашлянул, неловко прочистив горло, и удивлённо взглянул на вошедшую девушку.
— Наверное, вы перепутали палаты?
— Сейчас проверим! Вавилов Алексей? — деловито поинтересовалась незнакомка.
— Да.
Он чувствовал себя по-идиотски, весь в бинтах и проводах, не человек, а какой-то сломанный механизм, который решили починить, вместо того, чтобы выбросить на помойку. Но посетительницу, похоже, совершенно не интересовал его вид. Она прошла вперёд и остановилась перед ним, освещённая лучами уходящего солнца, щедро и любовно расцвеченная ими. Солнце позолотило её волосы, нежные щёки, белую блузку, видневшуюся из-под больничной накидки. Сверкнули, переливаясь, изумрудные серёжки в её ушах. Почему-то это зрелище заворожило Алексея. Может, он просто давно не видел красивых девчонок?
— Как вы себя чувствуете, Алексей Вавилов? — спросила «золотая» незнакомка, разглядывая его с лёгкой улыбкой. Наверное, он просто смешон с этой дурацкой ногой на вытяжении.
— Неплохо, если не считать переломанных рук, ног и треснувшей головы.
— Но вы живы, это главное! Остальное заживет. У нас хорошая медицина. — Не чувствуя ни малейшей скованности, она села рядом на стул, аккуратно скрестив ноги в чёрных туфельках. Луч солнца немедленно переместился на её колени, обтянутые тонкими колготками. — Почему вы не спрашиваете, кто я такая?
— Кто вы такая? — эхом повторил Алексей.
— Здоровое любопытство — признак здоровья, — снова улыбнулась девушка.
Умеет заинтриговать. Девушка явно тянула время, наслаждаясь его замешательством.
— В вашем высказывании мне нравится слово «здоровое», — хмуро ответил Лёша, подстраиваясь под стиль её общения. В другое время такая ситуация позабавила б его. Но не теперь. — А всё-таки, я могу получить прямой ответ на прямо поставленный вопрос?
— Всё просто. У меня сегодня выдался не очень хороший день, — она слегка нахмурилась, позволив обозначиться упрямой складке на переносице. — Пришлось отправиться в кафе, чтоб чашкой кофе восстановить душевное равновесие.
Незнакомка замолчала, словно ожидала его реплики, её глаза смеялись.
— Понятно, — произнёс Алексей, хотя ничего не было понятно. — В ответ вы хотите нарушить моё душевное равновесие? И всё же, что с ответом на мой вопрос?
— А вы нетерпеливы, — странная посетительница встала, прошлась по палате, словно давала возможность себя рассмотреть и восхититься её красотой. — Так вот, кому-то было хуже, чем мне. Шедшая навстречу мне девушка плакала, и я не могла не подойти. У неё красивое имя Лада.
— Лада плакала? — Лёша дёрнулся, нога на вытяжении качнулась, и его лицо сморщилось от боли. От боли за себя, за Ладу, которая плакала. — Почему?
— Уже не в первый раз её не пускают к тебе. На входе в отделение предупреждают, что посещения разрешены пока только для родителей. И закрывают перед ней двери.
— Но вас же пустили?
— Я изобретательна, — на её лице появилось довольное выражение. — Назвала номер соседней палаты. И вот я здесь, чтобы сказать, что Лада переживает за вас и ждёт выздоровления.
Ну и ну! Хорошо, что люди иногда помогают друг другу. Но как так, почему не пускают? Что за порядки тут, чёрт возьми?
— Признайтесь, больной, вам стало легче? Тогда я ухожу, так и не дождавшись вашего спасибо.
— Спасибо, — хрипло произнёс ей в спину Алексей. — Большое спасибо, — добавил громче.
