— В СИЗО, — отвечаю и кошусь на дверь. Только бы Ирка не услышала. Не нужно ее втягивать в наши разборки.
— И как он там оказался?
Я молчу, но мужик трясет меня, требуя ответа.
— Ну?
— Он п-пришел, напал на меня, я вызвала полицию.
Мужик сплевывает жвачку на пол, а потом приближает свое лицо к моему.
— Стерва! — выдыхает, и я морщусь. — Он говорил, что ты… Значит, так… Милка… — Он поднимает одну бровь и выдает: — Братец твой денег нам должен, раз его нет, платить будешь ты.
— Нет! — пытаюсь говорить твердо, но не выходит, у меня получается какой-то мышиный писк.
— Что, прости? — Мужик аж отпускает меня от неожиданности, и я прижимаюсь к двери.
— Я не буду за него платить. Мне плевать, что и сколько он вам задолжал, пусть сам разбирается.
— А как же сестринская любовь? — усмехается мужик.
— Была, да вышла вся, — огрызаюсь, а у самой поджилки трясутся.
— Бывает. Но знаешь, мне плевать. Ты мне вернешь пятьдесят штук, и срок — неделя.
— У меня нет таких денег! — возмущаюсь. — И взять неоткуда. Так что нет, можете ждать хоть неделю, хоть год.
— Как знаешь. Но если не вернешь, отдавать будешь натурой, в борделе. Дочку твою тоже к делу пристроим, красавица растет…
Я немею, а по спине бежит холодок. Угрозы в мою сторону меня не волнуют, но Ирка — совсем другое дело.
— Не трогай ее!
— Не трону, — соглашается мужик, — если выплатишь долг. У тебя неделя.
Он разворачивается и уходит, а я на негнущихся ногах захожу в квартиру. Сволочь ты, Егор, редкостная. Зря я тебе помогала все эти годы. Надо было оставить гнить там, где я тебя нашла. И ведь не убежать никуда — на это нужны деньги, которых у меня нет.
Запираю дверь, сажусь на небольшой пуфик у входа, и бессильные слезы сами собой прорываются наружу. Хочется орать, бить кулаками о стену, и я бы так и сделала, если бы не Ирка. не хочу ее пугать.
— Мамочка? Что случилось? Почему ты плачешь?
— Все хорошо, — говорю, вытирая слезы со щек.
— У тебя щечка болит, да? — показывает на ссадину. Ах, если бы все было так просто, но ради дочери киваю. — Я сейчас поцелую, и все пройдет.
Она чмокает меня в щеку несколько раз и пытливо заглядывает в глаза.
— Лучше?
— Гораздо, спасибо, — целую ее в ответ и прижимаю к себе. Она забирается ко мне на колени, притискиваясь вплотную, и обнимает меня маленькими ручками, а я просто сижу и наслаждаюсь ее теплом. Маленькая моя. Мой ангелочек. лучшее, что есть у меня, самое ценное.
Целую в макушку, еще раз стискиваю в объятиях и отпускаю.
— Давай беги переодеваться, сейчас ужинать будем.
Она убегает, а я, словно зомби, снимаю одежду, обувь, вешаю. Переодеваюсь, мою руки, и все это на автомате. Мысли далеко. Пытаюсь отыскать лазейку в сложившейся ситуации и не могу. Уехать, скрыться? Нет средств. Заявить в полицию? Одного посадят, придет другой. Еще и больше запросит. Платить не хочется, очень не хочется, но выбора нет. Ничего, когда-нибудь я спрошу с Егора за все!
Кормлю Ирку, укладываю спать, а потом звоню единственному человеку, который может мне помочь.
— Федор Геннадьевич, здравствуйте, извините, что так поздно…
— Ничего-ничего, Милочка, вы же знаете, для вас я всегда на связи.
Да, знаю, он не раз это говорил, потому и звоню ему, начальнику моей подработки. он директор ресторана, где я иногда подрабатываю официанткой.
— У меня тут небольшая проблема образовалась, я подумала, вы сможете помочь.
— Конечно-конечно, я же говорил, что вы всегда можете обратиться за помощью. — Это правда, говорил, и не раз. Но я не люблю быть кому-то должна. — Так в чем дело?
— Мне… понимаете… мне срочно нужны деньги.
Мужчина на том конце провода хмыкает, молчит пару секунд, а затем выдыхает.:
— Давайте так: мы завтра встретимся за ужином и все обсудиМ.
Прикидываю, с кем могу оставить Ирку, и киваю, а потом спохватываюсь, что собеседник меня не видит.
— Да, хорошо.
— Вот и славно. Давайте в семь в моем ресторане.
— Я приду.
Вот и все, мосты сожжены, обратного пути нет.
Денис
Весь вечер чувствую какое-то напряжение, но списываю на нервы. Еще бы — никак не ожидал, что все повернется вот так. Запретил себе думать о Миле, вспоминать, мечтать, но сейчас мысли настойчиво лезут в голову. Рядом тихо посапывает Оксана, а я лежу без сна и смотрю в темный потолок. И если закрыть глаза, кажется, что этих лет и не было вовсе, а рядом лежит Мила, такая любимая и родная. Что же произошло тогда? Что случилось? Я так и не узнал правды. Значит, пришло время узнать сейчас.
Понимаю, что за такое короткое время Пашка вряд ли что нароет, но не нахожу себе места. Не могу уснуть, поэтому, чтобы не будить Оксану, решаю встать и немного поработать. На носу крупное дело, надо быть во всеоружии, в нем может оказаться слишком много подводных камней.
Включаю ноутбук и погружаюсь в работу так глубоко, что даже не сразу вижу звонок на телефоне. Звук-то отключен. Пашка. Среди ночи? Хотя да, видит же, то я в онлайне.
Беру телефон и ухожу на кухню, закрываю дверь.
— Да, Паш.
— Здорово. Че не спишь?
— Да так. Не спится.
— Ясно. Короче, нарыл я тут кое-какую инфу, пока мало, но, думаю, для размышлений хватит.
— Излагай, — сажусь на диван и сосредотачиваюсь.
— У зазнобы твоей брательник имеется, Егор, — киваю, хоть Пашка меня и не видит. Да, Егорку помню, шалопай был, лентяй и хулиган, даже удивительно, какие они с сестрой разные. — Ты меня слушаешь?
Понимаю, что отвлекся.
— Да-да, помню его.
— Ну так вот. Он с детства был не пришей кобыле хвост, вечно влезал во всякие неприятности. Родители его вытаскивали из передряг, пару раз дела замяли благодаря крупным выплатам. Не знаю, где их родители взяли деньги, но, думаю, с этим как-то связана продажа большой квартиры и покупка небольшой на окраине города.
— Скорее всего, — соглашаюсь.
— В общем, со временем все стало хуже. Он связался с наркотой. Сам не упоотреблял, только продавал. — Я поморщился. Это уже попахивало большим сроком. — И так получилось, что встрял на бабло — то ли потерял товар, то ли его украли. В общем, он теперь должен денег, а у него, разумеется, нет. И догадайся, кто выплачивал его долг?
— Мила, — вздохнул. Она всегда любила брата, прощала ему все выходки.
— Угу. Но это еще не все. Его пару дней назад в СИЗО забрали. За нападение. На сестру, между прочим.
Та-ак, теперь понятно, откуда у Милы ссадина. Егорка постарался. Не дай бог ему попасться мне под горячую руку!
Стоп! Сам себя останавливаю и пытаюсь понять, что происходит. Мила мне никто, она сама отказалась от меня, уйдя и не сказав ни слова. Но тогда почему так раздирает злость на ее брата, нежность к ней самой? Откуда это все? Пять лет я не вспоминал, пытался забыть, стереть из памяти. Но воспоминания вдруг словно плотину прорвали, и я в них тону, захлебываюсь, пытаюсь выплыть, но не могу. А главное — хочу ли?
— Дэн, ты еще здесь?
— Что? — Голос друга вырывает в реальность, и я осознаю, что все еще стою на своей кухне, хотя в мыслях я там, с Милой. — Тут, конечно, куда я денусь.
— В общем, я пошел рыть дальше. Не знаю, зачем тебе это надо, но… — Прямо вижу, как друг разводит руки, и усмехаюсь.
— Не волнуйся. Все пучком.
— Точно? А Ксю?
Морщусь. Пашка всегда называет Оксану Ксюшей, я ненавижу это сокращение, а ей вроде нравится.
— Да все с ней нормально. И это даже не ее дело.
— Ой ли… — говорит друг и прощается: — Ладно, я побежал. А то спать пора, а мы не жрали.
Да, пожрать — это про Пашку. есть он готов в любое время суток.
— Приятного, — отвечаю и кладу трубку.
Перевариваю полученную информацию, и решаю, что делать дальше. Однозначно надо поговорить с Милой об этом. Я могу помочь. Зачем мне это — стараюсь не думать. По дружбе, из-за прошлого. Что угодно, чтобы не признаваться себе, что я так и не смог ее забыть…
