― Ты можешь дотянуться до него? ― спросила Валентайн, так как это было на стороне Хани.
Держась за бок, она осторожно перекатилась, пока ее пальцы не нашли телефон, а затем она сняла его с подставки, длинный вьющийся шнур последовал за ней, когда она поднесла его к уху.
― Алло?
― Хани? ― Покалывание распространилось по ее животу, когда она услышала голос доктора.
― Да.
― Это Эндрю, ваш хирург.
Хани засмеялась, еще крепче сжимая живот. Она никогда не забудет, как он звучит, и хотела сказать ему об этом, но вместо этого сказала:
― Привет. ― Она посмотрела на Валентайн и прошептала одними губами: Это доктор.
― Я тебя разбудил?
― Нет, я не сплю.
Наступила тишина, а затем:
― Как ты себя чувствуешь?
Прошло около сорока восьми часов с тех пор, как Хани покинула больницу. Она знала, что он не обязан звонить. Как только ее выписали, она сама должна была проконсультироваться со своим врачом, а не с Эндрю. Он звонил, потому что ему не все равно. И это значило для нее много.
― У меня все гораздо лучше, чем когда ты видел меня в последний раз. Это благодаря тебе.
― Я рад это слышать. ― На заднем плане были звуки аппаратов, говорящие ей, что он на работе. ― Я хочу тебя кое о чем спросить.
Она взглянула на свою соседку по комнате, ее сердце колотилось в предвкушении.
― Ладно.
― Я хотел спросить, не хочешь ли ты поужинать со мной завтра вечером.
Когда глаза Хани расширились, Валентайн вскочила в постели, и она подошла ближе.
Хани держала телефон между ними и ответила:
― С удовольствием.
― Я заеду за тобой в семь?
― Идеально. ― Она улыбнулась, когда Валентайн легонько сжала ее плечо. ― Тебе нужен мой адрес?
― Он у меня есть, ― сказал он, его голос заглушил звук сирены. ― Боюсь, мне пора идти. Увидимся завтра, Хани. Отдохни сегодня вечером.
Когда Хани положила телефон обратно на подставку, она взглянула на свою соседку по комнате и натолкнулась на интересное выражение лица. Она уже собиралась спросить, что означает эта полуулыбка, полунаклон головы, когда Валентайн сказала:
― Ты выглядишь так, будто хочешь выйти замуж за этого человека.
Хани рассмеялась.
― Он симпатичный, вот и все. Я польщена, что он хочет встречаться со мной.
― Ты не можешь с ним встречаться.
Хани была уверена, что выражение ее лица совпадает с выражением лица ее соседки по комнате. Она была так смущена, что не могла придумать ни одной причины, почему бы ей не поужинать с ним. Поскольку ей было всего двадцать три, он явно был старше, но она не видела в этом проблемы.
Хани не видела в этом никакой проблемы.
― Почему бы и нет? ― наконец спросила она.
― Он женат.
Два слова, которые одинокая женщина никогда не хотела слышать.
В груди у Хани образовалось напряжение, а в руках появилась дрожь, и пальцы задрожали.
― Откуда ты знаешь?
Валентайн никогда не встречалась с ним. Он покинул палату Хани задолго до того, как ее соседка по комнате приехала в больницу, чтобы забрать ее. Но когда ее выписали, Эндрю стоял на посту медсестер, и Хани указала на него своей соседке по комнате. Хани считала, что ее лучшая подруга ошибается. Это был единственный вывод, который она могла сделать. Потому что то, что она только что сказала, не имело никакого смысла.
― На безымянном пальце у него было золотое кольцо. ― Она опустила голову, продолжая говорить подруге: ― Я удивлена, что ты не заметила этого.
Хани это тоже удивило.
ТРИНАДЦАТЬ
БИЛЛИ
Когда я впервые услышала шум, я резко руками закрыла уши, мои пальцы были недостаточно толстыми, чтобы блокировать звук. Ничто и никогда не было таким громким. Ни фейерверки, ни стрельба, ни даже самые сильные раскаты грома. Это отличалось от любого из них. Это была скрежещущая, кричащая комбинация. Металл о металл. Скорость смешалась с силой. Самолет трясло. Падение. Каждое значительное изменение высоты заставляло мой желудок переворачиваться.
Когда звук стал громче, я задрожала еще сильнее и подтянула ноги к груди, сжав локти, теперь мои руки закрывали большую часть лица. Я не знала, откуда исходит шум. Если что-то вот-вот упадет или полетит на нас. Если мы вот-вот упадем с неба. О боже.
― Джаред, ― воскликнула я. Я не знала, почему произнесла его имя. Мне не стало легче. Я даже не слышала, как произнесла его, и он никак не мог меня услышать.
Когда у меня кончился воздух, моя грудь вздымалась в поисках кислорода. Я не могла вдохнуть. Слишком много страха пульсировало во мне. Все, что я могла сделать, это сжать свое тело внутри этого шара, который я сформировала, зажать уши ладонями и кричать.
― Джаред! ― я кричала это снова и снова, ожидая ответа, ожидая какого-то облегчения. Ждала, когда все это прекратится.
Но этого не произошло.
Стало еще хуже.
И вот тогда я почувствовала его.
Это было просто сжатие его пальцев на моей руке, но это была хватка, которую я чувствовала всем телом, и именно на этом я сосредоточилась, пока шум не прекратился. Сначала я подумала, что мои уши заложило. Я думала, что мои барабанные перепонки лопнули, и я оглохла. Но потом Джаред раздвинул мои руки, и его ладони оказались на мне, когда он осматривал меня.
― С тобой все в порядке? ― он спросил. В ушах у меня звенело. Сквозь звон я все еще слышала его, но это было трудно.
Я покачала головой.
― Нет.
― Ты пострадала?
Я повторила действие, надеясь, что звук прекратится.
― Я так не думаю.
Он протянул руку мимо меня, отодвинув штору до самого верха, чтобы посмотреть в окно.
― Что с нами происходит? ― спросила я его. Я не знала, что ищу, но, взглянув сквозь плексиглас, не увидела ничего тревожного ― ни предметов, ни повреждений, ни даже темного облака.
― Я не знаю, ― сказал он, глядя на другую сторону самолета.
Я взглянула на пассажиров напротив нас. Рвота покрывала рубашку женщины. Лицо мужчины было белым, как свежий тофу. Вещи катились по проходу. Несколько верхних контейнеров открылись, и багаж высыпался наружу. Самолет снова снизился, и без шума я смогла держаться за что-то, кроме ушей. Одной рукой я ухватилась на подлокотник, а другой за Джареда, когда меня толкнули в бок.
― Всем занять свои места, ― сказала стюардесса по внутренней связи.
Казалось, что мы были камнем, скачущим по поверхности океана, и каждая яма пыталась засосать нас внутрь. Самолет вздрагивал, проходя через очередную яму, борясь с воздухом, и мы падали и снова поднимались. Ногтями я впилась в предплечье Джареда. Я не могла остановиться. Он не просил меня. Он даже не осознавал, что я с ним делаю.
― Что, черт возьми, происходит? ― воскликнула я. ― Почему они нам ничего не говорят?
― Я не думаю, что они знают.
Женщина позади меня всхлипывала, каждое изменение давления заставляло ее задыхаться. В любую секунду у нее могла начаться гипервентиляция. Как и у меня.
Пространство внутри нашего ряда было недостаточно большим. Сиденья приближались. Воздух исчез.
Я не могла дышать.
Я едва могла держаться.
― Что-то попало в один из двигателей, ― сказал Джаред, глядя на меня.
Я не знала, что это значит. Может ли самолет уцелеть с одним двигателем, как человек может жить только с одной почкой?
― Откуда ты знаешь? ― спросила я его, держась за подлокотник снизу, пролетая над очередным карманом.
― Я вижу, как он дымится.
О боже.
― Джаред… ― Я сглотнула, когда мы преодолели еще одну кочку. ― Скажи мне, что с нами все будет в порядке.
Интерком включился прежде, чем он успел ответить.
― Говорит ваш капитан. Нам придется совершить экстренную посадку. Всем оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности. Пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Мы сообщим вам, когда у нас будет больше информации.
Я посмотрела на Джареда, его лицо расплывалось от моих лез.
