Наша горничная, которая одновременно была моей няней, Виктория, эмигрировавшая из России еще до моего рождения, обедала со мной, а иногда смотрела фильм или два. Она была моей лучшей подругой. Она не была мне как мама. Наоборот была суровой, почти холодной, но со здравым умом. Она учила меня русскому языку, пока я не стала свободно на нем разговаривать. Она всегда говорила со мной как со взрослой, и мне это нравилось.
Она любила меня, по-своему, но у нее была семья, своя жизнь. Поэтому она уходила домой, чтобы вернуться к своим обязанностям, а я переключала канал на серфинг, пока не натыкалась на фильм ужасов или ситком о преступлениях и серийных убийцах.
Я никогда не боялась. Только после того, как родители возвращались домой, целовали меня на ночь, удалялись в свое крыло дома, и все стихало. Именно тогда мое воображение разыгрывалось… Я начинала слышать звуки, которые дома издают только глубокой ночью, убеждая себя, что это незваный гость.
Я никогда не будила родителей. Нет. В восемь лет я находила источник шума, шла к нему, включала свет, ожидая увидеть кого-то одетого в черное, в балаклаве. К счастью, там никогда никого не было. Но это была рутина, навязчивая идея, которая преследовала меня и во взрослой жизни.
Конечно, я редко оставалась дома одна и смотрела телепередачи. Всегда была вечеринка, ужин, свидание, перелет в Тель-Авив. Но в конце концов мне приходилось ворачиваться домой, в отвратительный особняк, который отец подарил мне на двадцать первый день рождения.
Не такой дом, который я бы купила сама, но я бы не посмела оскорбить папу, продав его. Бедная маленькая богатая девочка, жалующаяся на особняк, который ей купили.
Я очень мало спала в этом доме. Четыре часа в сутки были абсолютным максимумом. Врачи по всему миру, вероятно, поклялись бы, что человек не может выжить при таком малом количестве сна и при этом оставаться здоровым и работоспособным. Но мое тело выживало за счет этого столько, сколько себя помню, и я была здорова, как лошадь. Хотя могла позволить себе тренеров по холистическому здоровью, личных врачей, массажистов, выравнивателей чакр и всякие органические продукты, которые можно купить за деньги.
Я знала, что сегодня все будет по-другому. Знала, что даже мои обычные четыре часа ускользнут подальше. Так что, откинув одеяло, встала со своей кровати. Я жила в соответствии с философией, согласно которой, если знаю, что не засну, то должна немедленно покинуть свою спальню. Включив все лампы в моем доме, я стояла в своей гостиной, пытаясь решить, заняться ли йогой, почитать книгу или приготовить немного попкорна и устроить марафон фильмов «Крик».
Потом услышала звук.
Как человек, который всю свою жизнь слышал и знакомился с каждым звуком, издаваемым домами в течение ночи, я инстинктивно знала, что дом не имеет к этому никакого отношения.
Кто-то был здесь.
В моем доме.
Сигнализация не сработала. А она была просто отменной. Установлена лучшей охранной компанией в городе Гринстоун. Политики использовали их. Знаменитости. Их список клиентов состоял из жителей Голливуда и за его пределами.
Это не обычный грабитель, который мог вывести из строя их систему безопасности.
Только очень серьезный, очень чертовски опасный человек мог это сделать.
Я не паниковала. В ситуациях, когда речь шла о жизни или смерти, панике не было места. Я побывала во многих переделках и научилась в основном методом проб и ошибок, что делать, а чего не делать. Остальное я узнала от Чарльза Дэвидсона, он был бывшим сотрудником ЦРУ.
Телефон лежал в моей спальне. Ужасная ошибка героини фильма ужасов. Женщина, живущая одна, не может позволить себе совершать такие, казалось бы, безобидные ошибки как оставлять свой телефон в конце дома посреди ночи. Всегда нужно иметь возможность позвать на помощь в любой момент, потому что нас учили понимать, что наши жизни могут быть разрушены за считанные секунды.
Никаких волнений.
У меня рядом есть пистолет в потайном отделении бокового столика. На данном этапе звать на помощь было бесполезно. На повестке дня стояла задача помочь себе, спасти себя.
Не успела я протянуть руку, как заговорил мужчина:
— Хочешь пристрелить меня, да?
Я замерла.
Спокойствие, которое овладело мной, как только я поняла, что в моем доме незваный гость, рассеялось, когда я узнала личность этого незваного гостя.
Мое сердце бешено колотилось в горле, и я застыла так еще на несколько секунд, прежде чем обернуться.
Карсон стоял в моей гостиной и смотрел на меня. Несмотря на то, что была середина ночи, он все еще был одет в свой безупречный черный костюм, обсидиановые волосы искусно растрепаны, а взгляд насторожен и горит.
С другой стороны, он же не мог вломиться в мой дом посреди ночи голым, да?
Мысль о нем обнаженном, о том, какие шрамы и бугры мышц я бы увидела под его одеждой, согрела меня до глубины души.
Затем я моргнула, напоминая себе, что мне не следует думать о том, как трахнуть мужчину, который смог превзойти серьезную систему безопасности, чтобы проникнуть в мой дом посреди ночи. С другой стороны, я тоже вломилась в его дом. Честная игра и все такое.
Я сузила глаза, когда его слова проникли внутрь.
Он знал, что в ящике рядом с моим диваном лежит пистолет. Откуда он мог это знать? Никто этого не знал. Он был под самим ящиком, в потайном отделении, о котором знала только я.
У меня было несколько таких тайников дома. Многих удивило бы количество огнестрельного оружия, которым я располагала. На первый взгляд я была симпатичной, либеральной, счастливой, богатой девушкой… Та самая девчушка, которая лишь занимается любовью, а не воюет.
Я и была такой девчушкой.
Женщиной.
Но если бы меня вынудили отправиться на войну, я бы была до зубов вооружена.
Хотя, глядя в глаза Карсона, у меня создавалось ощущение, что я нахожусь на краю войны, с которой понятия не имею, как бороться.
— Как ты сюда попал? — спросила я громче, чем намеревалась. Но я не могла шептать сквозь стук своего грохочущего сердца.
Уголок его рта приподнялся в злой улыбке, которую я почувствовала у себя между ног. Он не ответил мне, в этом не было необходимости.
Сам по себе вопрос был довольно глупым. Он не ответил, потому что ему не нужно было отвечать. Я знала, как он сюда попал. Знала, что его работа заключалась в том, чтобы знать, как обойти системы безопасности, будучи одетым в элегантный костюм.
Я догадалась, что сейчас середина его рабочего дня.
На мне была ночнушка. Шелковая. Скудная. Она едва прикрывала мою задницу, облегало все изгибы, а соски были словно камешки на фоне нежной ткани.
Однако глаза Карсона не скользнули по моему телу, пока он медленно, целеустремленно шел ко мне.
Я была так парализована шоком, желанием и капелькой страха, что не двигалась. Я просто наблюдала, как Карсон продвигается вперед.
Его шаги мягко отдавались эхом, его темнота резко контрастировала с оттенками белого, в которые я украсила свой дом.
— Я не играю в игры, — сказал он, стоя достаточно близко, чтобы его запах окутал меня и поглотил, но мы не касались друг друга. Каждое нервное окончание в моем теле кричало. Мое дыхание было поверхностным и быстрым, а руки сжаты по бокам.
Я не боялась. Хотя должна. Карсон был каким-то опасным преступником, и он вломился в мой дом посреди ночи. Да, мне, вероятно, следовало бояться.
Но на самом деле я всегда реагировала не так, как надо в разных ситуациях.
Я наклонила голову и посмотрела на Карсона, на текстуру его кожи, резкость его челюсти и электричество в его глазах. Мое сердце бешено колотилось, и я изо всех сил старалась сдержать серьезное выражение лица.
— Правда? — спросила я хриплым голосом, мое дыхание обдувало его лицо. — Потому что я думаю, что проникновение в мой дом посреди ночи, предположительно для секса, кажется удивительно похожим на игру, если нет, то уж точно на уголовное преступление, — добавила я, не сводя с него глаз.
